Когда накануне помощника президента Аркадия Дворковича попросили сформулировать тему форума в одном слове, он предсказуемо назвал модернизацию. Но когда о модернизации на форуме заговорил сам президент, случилась сенсация. Она не в названных им областях информационных технологий, где Россия если не уже впереди планеты всей, то вот-вот вырвется: “Мы одними из первых запустили беспроводные коммерческие сети четвертого поколения и продолжаем двигаться вперед”, а к 2015 году “60% пользователей в стране будут иметь доступ к широкополосному Интернету”.
Сенсация в том, что сами по себе информационные технологии президент считает “одним из ключевых направлений развития демократии”.
“Усуверенивший” классические принципы демократии первый зам главы администрации в источники и составные части своего вдохновения информационные технологии не зачислял. Оказывается, стоило.
Все проще апельсина. Технология решает все. Правда, только теперь; раньше скорость фельдъегеря показателем развития демократии не считалась: вероятно, потому что обратной связи не было. Технологический детерминизм подступает со всех сторон. Как построенные на математике информационные технологии оказываются важнее выборов и сменяемости власти, так и качество жизни, если судить по объявленной в мае программно-целевой реформе бюджета, впредь будет измеряться сугубо количественно. Это когда-то количество переходило в качество, теперь все наоборот.
Есть у “информационной демократии” еще одна сторона. Она — продукт некого алгоритма развития, который Дмитрий Медведев подкрепил цитатой Альберта Эйнштейна: “Все должно быть сделано так просто, как только возможно, но не проще”. Принцип такой: модернизация сначала ограничивается исключительно технологией, потом сама технология объявляется носителем демократии. Тот же подход и к Сколкову. Медведев считает это моделью, “затем начнем ее тиражировать”. Но именно пример Сколкова показывает выбранный алгоритм во всей красе. Сколково строится, если называть вещи своими именами, на принципе экстерриториальности. Там и законы свои, и визовый порядок нероссийский, и правоохранительные органы губернатору Московской области не подчиняются. Тиражировать Сколково — значит строить рядом с нынешней Россией новую. Вот такая теперь единая Россия.
Николай Вардуль
Эксперты “МК”
Руслан ГРИНБЕРГ, директор Института экономики РАН:
— Все зависит от того, куда пойдут деньги. В принципе создание нового инвестфонда — неплохая идея. Если государство разрабатывает хорошие проекты и тем более их оплачивает, к ним охотно могут присоединиться и иностранные инвесторы, которые хотят получать прибыль. При этом крайне важно понимать, что это будут за объекты для инвестиций. Выделять эти частно-государственные деньги стоит только под конкретные проекты с тщательным контролем расходования.
Объявление о том, что будет сокращено количество стратегических предприятий, носит психологический характер. Этим хочется показать, что мы либеральная страна, что мы ждем иностранных инвестиций. У нас с этим делом плохо. С портфельными инвестициями хорошо, со спекулятивным капиталом хорошо, а вот с долгосрочными инвестициями — не очень. У нас такая экономика, в которой хочется быстро зарабатывать. Самые лакомые кусочки с этой точки зрения уже разобраны. А у нас очень много проблем, которые требуют “длинных” денег. Нужна государственная активность — только тогда придут инвесторы. И наши, и иностранные. Я даже не говорю о легитимности нашей приватизации, потому собственники в большинстве своем понимают, что сам институт собственности в России весьма хрупок.
Василий СОЛОДКОВ, директор Банковского института Высшей школы экономики:
— У нас инвестиционных фондов создавалось много, еще со времен Бориса Ельцина. Но, как правило, это распил денег. Проблема в том, что у нас как класс отсутствует конкуренция. Поэтому нет необходимости в каких-то новых инвестициях. У нас работают производственные фонды, которые создавались еще во времена СССР, а поскольку у нас нет конкуренции и для таких предприятий создаются благоприятные условия работы, вроде регулирования курса рубля и запретительных пошлин на иностранную продукцию, то это оборудование будет работать, пока не рассыплется в пыль. Когда это случится, владельцы предприятий уедут в Лондон, а рабочие останутся. Денег в стране много, есть Стабилизационный фонд, который еще не весь успели проесть. Но экономике в том виде, в котором она сейчас существует, инвестиции не нужны.
Что касается сокращения числа стратегических предприятий, то я не совсем понимаю, что это такое. Вообще это производства, которые обеспечивают нашу экономическую независимость. Они все отдали богу душу. У нас было авиастроение. Где оно? У нас было кораблестроение. Где оно? Наш автопром доживает последние годы. Мы формируем предложение денег, а спроса на них нет в силу уже названных причин: отсутствия конкуренции и необходимости обновлять техническую базу. Проще качать нефть с газом, не приходя в сознание, чем придумывать и изобретать какие-то инновационные проекты…
Нина Кузьмина
