Три дня, которые согласно православной традиции должны пройти от момента смерти до момента погребения, для членов семьи последнего русского императора Николая растянулись на долгие 80 лет. Наконец 17 июля останки будут преданы земле. Государственная комиссия, патронируемая лично губернатором Санкт-Петербурга Владимиром Яковлевым (захоронение состоится в фамильной усыпальнице Романовых — соборе Петропавловской крепости), перешла на круглосуточный режим работы. Специально никого решили не приглашать — все-таки похороны, хотя и не совсем обычные, — но о своем желании присутствовать на церемонии уже заявили несколько сот человек. Ожидается, что 17 июля в Петербург приедут около 50 человек, в разноцветных паспортах которых латинским шрифтом напечатана одна и та же фамилия — "Romanoff". Конечно, многие из них уже неоднократно бывали в России, но вот так все вместе на исторической родине Романовы не собирались ни разу. Впрочем, и за границей особой дружбы между ними как-то не наблюдалось. Взявшись в 1918 году делить шкуру неубитого медведя — российский престол, они зарекомендовали себя чуть ли не самой скандальной фамилией Европы. Правда, сегодня страсти несколько поутихли. Они перезваниваются. Они встречаются. Они считают себя скорее либералами, чем монархистами. И если бы не Кирилловичи, Романовы смотрелись бы образцовым семейным кланом, сумевшим бросить вызов судьбе и дружно противостоять всем горестям и невзгодам. Вот уже семь лет нам настойчиво внушают, что Мария Владимировна и ее сын Георгий — потомки двоюродного брата Николая II Кирилла — единственные законные наследники российского престола, если (чем черт не шутит!) в России будет реставрирована монархия. В отличие от остальных Романовых у Кирилловичей даже есть российские паспорта. Поэтому, когда речь идет о захоронении останков семьи "августейшего родственника", они не хотят быть как все. Вдовствующая княгиня Леонида Георгиевна через свою подругу Иоанну Яковлевну Андронникову сообщает, что 17 июля будет присутствовать не в Петропавловской крепости, а на службе в храме Христа Спасителя, которую проведет патриарх Алексий. Мария Владимировна о своих летних планах пока не говорит ничего, а Георгий по дороге домой из колледжа старательно избегает репортеров. Ходят слухи, что они примут участие в панихиде в ...Екатеринбурге. В прошлом у народов Европы существовал такой обычай. Когда умирал монарх, толпа сначала грустно кричала: "Король умер!", а потом радостно: "Да здравствует король!" Наверное, Кирилловичи не отказались бы услышать нечто подобное 17 июля. Впрочем, возможен и другой вариант. Иногда народ кричал: "А король-то голый..." И, похоже, в данной ситуации это было бы как раз кстати. Редакция "МК" располагает документами, убедительно доказывающими, что титул Государыня Великая Княгиня, которым величает себя Мария Кирилловна Романова и который уже научились выговаривать все российские чиновники от Немцова до президента Ельцина, — всего лишь попытка выдать желаемое за действительное. КРАСНЫЙ ЦАРЬ Поздней осенью 1917 года по улицам Санкт-Петербурга ходил господин с красным бантом на лацкане дорогого драпового пальто. Выглядел он возбужденно, как, впрочем, и многие в те дни. Делал заявления вполне в духе времени: говорил, например, что готов брататься с собственным дворником и вообще не понимает, как русский народ мог так долго терпеть царя-узурпатора. Сам господин не так давно пытался поднять против Николая II гвардейский корпус, и в этом тоже не было бы ничего удивительного, если бы он не был... двоюродным братом "узурпатора" — великим князем Кириллом Владимировичем Романовым. Спустя 7 лет мир стал свидетелем еще одной не менее таинственной метаморфозы. Кирилл Владимирович не стал, как можно было ожидать, видным красным военачальником, стахановцем или узником ГУЛАГа. В 1924 году в Париже он провозгласил себя ни много ни мало главою российского императорского дома в изгнании — государем всея Руси Кириллом I, чем немало удивил других спасшихся великих князей. И дело тут даже не в странном революционном прошлом Кирилла Владимировича, не в красном банте и дворнике, а в "семейной конституции" Романовых — "Учреждении об императорской фамилии", принятой Павлом I еще в 1797 году. Российское законодательство об императорской фамилии и престолонаследии было одним из самых строгих в мире. Во-первых, Романовым, имеющим виды на престол, запрещалось вступать в морганатические, т.е неравнородные браки. Во-вторых, они не могли жениться и выходить замуж за близких родственников. И, наконец, в-третьих, православная церковь с большой неохотой благословляла союзы между царственным женихом и разведенной невестой. Брак Кирилла Владимировича и принцессы Саксен-Кобург-Готской Виктории Мелиты противоречил "конституции" по крайней мере по двум пунктам. Принцесса Мелита уже была ранее замужем и, кроме того, приходилась Кириллу Владимировичу двоюродной сестрой. В благородном семействе случился скандал. Император Николай II дважды собирал специальное совещание, на котором присутствовали все министры, в том числе и Столыпин. И дважды скрепя сердце выносил вердикт: брак любимого брата нашего признать не могу. "Великий князь и могущее произойти от него потомство лишаются прав на престолонаследие. В заботливости своей об участи потомства Великого князя Кирилла Владимировича, в случае рождения от него детей, дарую сим последним фамилию Князей Кирилловских, с титулом Светлости и с отпуском на каждого из них из уделов на их воспитание и содержание по 12.500 рублей в год до достижения гражданского совершеннолетия". Кирилл Владимирович обиделся не на шутку. Разругавшись с Николаем, он уехал в Германию, откуда начал бомбардировать жалостливыми письмами Романовых: мать, отца, братьев, а также сердобольную супругу царя Александру Федоровну. Наконец под нажимом родственников Николай сдался. В 1907 году он все-таки признал брак Кирилла Владимировича и Виктории Мелиты и позволил им впредь носить фамилию императорского дома — Романовы. Однако ни в одном из актов не было и намека на то, что вместе с фамилией им возвращается право наследовать престол. Поэтому, услышав о Кирилле I, осевшие в эмиграции великие князья, мало сказать, удивились... Впрочем, они знали еще не все. Государь император Николай II отрекся от престола 2 марта 1917 года в три часа после полудня в пользу своего родного брата великого князя Михаила Александровича. Великий князь Михаил Александрович отрекся от престола 3 марта 1917 года в пользу Временного правительства и Государственной Думы. Об этих двух актах в эмиграции было хорошо известно. Однако существовал еще и третий: "Относительно прав наших и в частности и моего на Престолонаследие, я, горячо любя свою Родину, всецело присоединяюсь к тем мыслям, которые выражены в акте отказа Великого Князя Михаила Александровича". Подписано: "Великий Князь Кирилл Владимирович". Этот документ остался в Советском Союзе, в секретном архиве, и у Кирилла были все основания надеяться, что в Париже о нем никогда не узнают. Однако на собрании оставшихся в живых Романовых, состоявшемся в 1924 году, он еще прощупывал почву. Никаких заявлений не делал и в целом согласился с тем, что после смерти Николая и его семьи все Романовы равны между собой и никто из них не будет претендовать на несуществующий престол. Надо сказать, родственники пожалели самолюбие Кирилла Владимировича. Никто не напомнил ему ни о красном банте, ни о словах офицеров, брошенных в лицо великому князю (его открыто назвали подлецом), поднявшему гвардейский корпус против собственного брата. Но Кирилл понял это молчание по-своему: не прошло и месяца, как он объявил себя российским царем в изгнании, тем самым навсегда рассорившись с остальными Романовыми. ТЕАТР ОДНОГО АКТЕРА До 1991-го жизнь "наследников российского престола" походила на фарс, разыгрываемый на сцене провинциального театра при полном отсутствии зрителей. Кирилл I письменным актом передал право наследования престола своему сыну Владимиру Кирилловичу. Владимир Кириллович подписывал указы, которые всерьез не воспринимал никто, и раздавал титулы, которые никем не признавались. Государева свита состояла из близких друзей князя и его жены Леониды Георгиевны — Андронниковых, Трубниковых и Мещерских. Жила царственная семья весьма скромно, в Испании... Кстати, а почему именно в Испании? За этим простым на первый взгляд вопросом кроется самый настоящий детективно-авантюрный сюжет. Как уже говорилось выше, Кирилл I меньше всего хотел, чтобы в эмиграции стало известно о его желании брататься с собственным дворником и об акте отречения, хранящемся в советском архиве. Владимир Кириллович не был бы Романовым, если бы не имел своих тайн. Он бежал из Франции, где прожил почти всю жизнь, в августе 1944-го года. Причина была самая прозаическая: во время войны юноша Владимир Кириллович был замечен в связях с коллаборационистами и даже сумел сколотить небольшое состояние, перегоняя машины в Испанию. Однако весной 1945-го стало понятно, что французское правительство вряд ли будет более снисходительным к "его величеству", чем к остальным коллаборационистам. Существовала реальная опасность выдачи французскому правительству. Поэтому Владимир Кириллович принял решение бежать: сначала в Лихтенштейн, потом в Австрию, а уже оттуда к Франко, в Испанию. Он поселился на юге страны в поместье у своих тетушек, которые держали юношу в "ежовых рукавицах", выдавая ежемесячно на карманные расходы что-то около 25 долларов и строго следя за тем, чтобы он ходил в церковь и спускался к обеду строго в назначенное время. Там же, в Испании, Владимир Кириллович познакомился со своей будущей женой — Леонидой Георгиевной Багратион-Мухранской. С точки зрения "Свода законов об императорской фамилии", учрежденного при Павле I, в биографии Леониды Георгиевны тоже не все чисто. Историки, специально занимавшиеся этой темой, считают, что род Багратион-Мухранских утратил в Грузии царские права еще в XVIII веке, а значит, Владимир Кириллович женился отнюдь не на ровне. Кроме того, она уже была замужем за американским миллионером Керби. Любопытно, что семья Багратион-Мухранских эмигрировала из России только в 1936 году, когда носителям аристократических фамилий было гораздо проще оказаться где-нибудь на Колыме, нежели в Мадриде. Более того, отец Леониды, Георгий, потом еще несколько раз приезжал в Советскую Грузию и преспокойно уезжал обратно. Как ему это удавалось? Ходят слухи, что семья находилась под личным покровительством всесильного тогда Берии. Есть и другие темы, на которые Леонида Георгиевна распространяться не любит. Например, ее не стоит спрашивать, как получилось, что фашисты схватили ее первого мужа Керби, еврея по национальности. Что ж, каждый имеет право на свои семейные секреты. Зато на вопросы о дружбе с Франко она отвечает весьма охотно: ее квартира в Париже до сих пор увешана фотографиями диктатора. Дочь Владимира Кирилловича и Леониды Георгиевны — Мария — вышла замуж за принца Франца Вильгельма Прусского, приходившегося правнуком германскому императору Вильгельму — инициатору первой мировой войны. Свадьба была обставлена в лучших традициях российского императорского дома. Немецкого жениха упросили креститься в православие: он получил новое имя — Михаил Павлович. А Владимир Кириллович своей волей даровал ему титул великого князя. Впрочем, как только дело дошло до развода (а нелады в семье начались почти сразу после рождения Георгия), немец легко отказался и от бесполезного титула, и от русского имени, и от православия. А вот Кирилловичи поступили опрометчиво, записав сына Марии и будущего наследника российского престола сначала принцем Прусским, а уже потом Романовым. Когда ошибка была замечена и Мария Владимировна подала прошение об изменении порядка следования отцовской части фамилии, было уже поздно. Министр юстиции Франции в ходатайстве отказал... В общем, как говорится, чем дальше в лес, тем больше дров. Несмотря на акт об отречении Кирилла, сомнительные с точки зрения "Свода законов" браки и арийскую кровь наследника Георгия, Кирилловичи продолжают считать себя единственными Романовыми, имеющими право претендовать на российский престол. Долгое время эту уверенность поддерживали в них всего 10—15 человек ближайших друзей, для которых издавались указы и давались балы. Однако нежданно-негаданно Кирилловичи получили мощную поддержку из России. Было это в 1991 году. "ЦАРСКАЯ" ОХОТА То, что к Собчаку во время его визита в Париж подвели именно Владимира Кирилловича, а не кого-то другого из Романовых, было чистой случайностью. Но, услышав: "Романов, потомок императора Николая II", Анатолий Александрович не стал разбираться в деталях и горячо произнес: "Ваше величество, Россия ждет Вас!" И приглашение посетить Санкт-Петербург (тогда еще Ленинград) действительно последовало. Был 1991 год. Сразу после путча. Из визита Романовых российские СМИ сделали настоящую сенсацию. Царь! Настоящий! В новой некоммунистической России! Кирилловичей принимали так, что было от чего закружиться голове. Их скромные семейные приемы совсем не походили на тот шик и блеск, которым окружили их российские чиновники. Машины с мигалками, охрана, резиденция на Каменном острове... О том, что Владимир Кириллович имеет на это столько же прав, сколько любой другой гражданин с испанским паспортом, знали немногие: в Советском Союзе даже историки не смели демонстрировать повышенный интерес к династии Романовых. Кирилловичи пробыли в России неделю, с 4 по 11 ноября, и уезжали со слезами на глазах. Старый князь, а ему было 73 года, говорил, что это самое сильное впечатление его жизни. Именно поэтому он завещал похоронить себя в Петропавловской крепости. Когда он умер, Леонида Георгиевна списалась с Собчаками. Они не возражали. В Кремле, куда Собчак в то время был вхож, тоже. В своей нашумевшей книжке Коржаков вспоминает, как помогал организовывать визит вдовствующей "императрицы", ее дочери, ставшей "Государыней Великой Княгиней Марией Владимировной", и внука Георгия. Великокняжеская усыпальница не была готова к захоронениям, поэтому сначала гроб выставили в часовне Александро-Невской лавры. 4 часа длилась панихида в Исаакиевском соборе. Народу поглазеть собралось видимо-невидимо. Через месяц Владимира Кирилловича со всеми почестями похоронили в Петропавловской крепости. С тех пор Леонида Георгиевна зачастила в Санкт-Петербург. Несмотря на свой преклонный возраст, она отлично поняла, что ее семья нежданно-негаданно вытянула счастливый билет и просто грех было бы им не воспользоваться. Все остальные Романовы далеко, об их существовании в России, только-только избавившейся от коммунизма, вообще никто не подозревает. На одной шестой части суши судьба дала Кирилловичам полный карт-бланш. Самолюбию Собчаков, мнящих себя демократами до мозга костей, льстило принимать у себя потомков царя Николая. Людмила Нарусова, например, часто обращалась к Конгрессу соотечественников с просьбой профинансировать полностью или частично поездку "августейшей семьи". Находились и другие спонсоры. Перед Леонидой Георгиевной, Марией Владимировной и ее несовершеннолетним сыном Георгием открывались двери казарм, школ, церквей, заводов, не говоря уже о кабинетах чиновников всех рангов. Их познакомили с ведущими российскими политиками, в том числе и с президентом Ельциным. Кирилловичи быстро вошли во вкус. Их уже не устраивала свита из числа эмигрантов. Отныне вся их деятельность ориентирована на Россию. Мария Владимировна раздает титулы и жалует дворянство не эмигрантам, а людям, имеющим российское гражданство. Правда, выглядит это по-прежнему весьма забавно. Так, писатель Владимир Солоухин получил рескрипт о пожаловании потомственного дворянского достоинства по факсу. Впрочем, улыбочки в сторону. Подобная политика оказалась весьма дальновидной: в России появился орган — Российское дворянское собрание, готовый с пеной у рта на любом уровне отстаивать исключительное право Кирилловичей на российский престол. Но Леонида Георгиевна на этом не успокоилась. Прекрасно понимая, что жизнь в парижской квартире или даже в частном доме в Испании не идет ни в какое сравнение с теми привилегиями, которые можно получить на исторической родине, она решила во что бы то ни стало вернуться в Россию. Но вернуться не просто так, а получив особый государственный статус. В общем, вдовствующая "императрица" нацелилась на большую политическую игру. И надо сказать, чутье ее не подвело. Кремль тогда (как, впрочем, и сейчас) судорожно метался в поисках некоей общенациональной идеи, способной объединить народ перед угрозой надвигающегося экономического кризиса. "А почему бы нет?" — подумали в Москве. В январе 1995 года Леонида Георгиевна обратилась с пространным письмом к Коржакову, в котором высказала свои требования: "гостевой дом в Санкт-Петербурге или в Москве, или же в непосредственной близости от них" и "обретение соответствующего статуса и условий жизни в России". Надо сказать, что первое ее требование было выполнено. "МК" уже сообщал о том, что в ближайшем Подмосковье для Романовых была отреставрирована бывшая государственная дача, причем отреставрирована так, что некоторые высшие государственные чиновники справляли там наступление Нового, 1997 года. Что касается предоставления особого государственного статуса, то тут дело обстоит несколько сложнее. Известно, что такая работа в администрации президента велась. Указ был подготовлен: информация об этом просочилась даже в английскую прессу (см. "Дейли телеграф" от 31.12.96). Но Ельцин его не подписал. Почему? Об этом остается только гадать. Возможно, совпало несколько факторов. Плохое самочувствие Бориса Николаевича, пошатнувшееся после ряда разоблачительных статей положение Анатолия Собчака, опала Коржакова, оказывавшего Леониде Георгиевне всяческую поддержку. (Она в свою очередь письменно выразила свое согласие с позицией Александра Васильевича, предлагавшего отсрочить президентские выборы. Но это так, к слову.) Кроме того, к тому времени уже успели заявить о себе остальные Романовы, вступившие в переписку с Немцовым и Явлинским. В Кремле также могли прислушаться и к мнению академика Дмитрия Сергеевича Лихачева, открыто называющего Кирилловичей самозванцами. В общем, подписание указа не состоялось. Как не состоялась и церемония принесения присяги наследным принцем Георгием Михайловичем, который в 1997 году достиг династического совершеннолетия. Хотя, по-видимому, все было на мази вплоть до последнего момента. Редакция "МК" располагает подробной программой пребывания "императорской" семьи в России, а также описанием тура "Россия державная", разработанного туристическим агентством "Калевтия". Посмотреть на процедуру реставрации монархии в России можно было всего за 330 долларов. Практически бесплатное шоу. БЫТЬ ИЛИ НЕ БЫТЬ? Не получив особого государственного статуса, Кирилловичи тут же передумали ехать в Россию. Теперь на вопросы о возможности своего возвращения Леонида Георгиевна и Мария Владимировна отвечают уклончиво. Забыли они и о военной карьере наследника, которого еще год назад собирались отдать либо в нахимовское, либо в суворовское училище получать, цитирую, "подобно своим августейшим предкам, высшую квалификацию русского офицера." Теперь Георгий, или, как его называет бабушка, Гоги, собирается за образованием в Англию. В принципе женщин можно понять. Просто так возвращаться в страну, о которой столько лет слышали раз в год по телевизору, боязно. А никаких особых гарантий российское правительство пока предоставлять не торопится. Что касается общества, то для него Романовы — уже никакая не сенсация. Да и Георгий, надо сказать, очень мало похож на Леонардо Ди Каприо или сына принцессы Дианы, чтобы из-за него рвали волосы поклонницы. Однако, если вы думаете, что, потерпев очевидное фиаско, Кирилловичи поспешили уйти в тень, вы сильно ошибаетесь. Их поведение в связи с похоронами останков семьи последнего русского царя — наглядное тому подтверждение. Можно оспаривать право Марии Владимировны называться Государыней Великой Княгиней, но спорить с тем, что она родственница Николая, бессмысленно. А где, по вашему мнению, должны находиться в день похорон родственники? Наверное, рядом с гробом усопшего. Именно так намерены поступить все Романовы, приезжающие 17 июля в Санкт-Петербург. Но только не Кирилловичи. Похоже, для них этот траурный день станет еще одной попыткой принять участие в большой политической игре. Как известно, президент Ельцин отказался участвовать в церемонии. Не приедет в Санкт-Петербург и Патриарх Алексий (он отслужит молебен в храме Христа Спасителя). Что ж, это их право. Но почему в Москве должна оказаться и Леонида Георгиевна, ей-богу, непонятно. Если честно, то и в кругах русских эмигрантов, и в самой России многие надеялись, что 17 июля станет днем примирения всех Романовых, и у гроба царской семьи они забудут о своих прошлых обидах и распрях. Но, похоже, этого не произойдет именно благодаря Кирилловичам. Позиция членов комиссии, занимающейся организацией церемонии, однозначна. Исключения не будет никому. Все Романовы равны. "Мы не принимаем Марию Владимировну и Леониду Георгиевну как императорскую семью: читайте Конституцию хоть справа налево, хоть слева направо — нет в нашем законе упоминания ни о какой императорской семье", — говорит председатель комиссии Иван Арцишевский. В Питере вообще решили отказаться от какой бы то ни было селекции Романовых по признаку знатности: в Петропавловском соборе им будет выделено место, где они сами встанут так, как сочтут нужным. И за поминальным столом их тоже никто специально рассаживать не будет. Но Кирилловичам подобная уравниловка, по-видимому, претит. Именно поэтому Мария Владимировна старательно избегает разговоров о том, где она и Георгий будут 17 июля. Решиться на какой-либо вариант действительно непросто. Приехать в Питер — значит согласиться с ролью "одних из Романовых", да притом не самых близких родственников. Ведь на церемонии будут присутствовать почти все внуки Ксении Александровны — родной сестры Николая II. Не приехать — значит потерять уважение многих и в России, и за границей. Хоть раз в жизни проверку на вшивость проходят даже отпрыски царских фамилий... Елена ЕГОРОВА. Фото Сергея ТЕТЕРИНА, Дмитрия СОКОЛОВА и из личных архивов. P.S.4 июля из Франции к соотечественникам обратился князь Николай Романов: "Как глава династии Романовых, я, а также многие князья и княгини из нашего рода и наши ближайшие родственники, будем принимать участие в церемонии погребения. Это событие перевернет кровавую страницу нашей истории, которая, начиная с этого дня, станет достоянием только историков и будущих поколений. История новой России, примиренной со своим прошлым, начнется именно в этот день. Мы — русские, потомки эмигрантов, и наши братья — русские, кто никогда не покидал свою Родину, вместе признаем, что настал час раскаяния и взаимного прощения, когда 17 июля в Санкт-Петербурге колокола Петропавловского собора будут звонить по последнему российскому императоруѕ Все мы будем молиться за Россию у могилы екатеринбургских мучеников и верим, что Бог услышит наши молитвы". Накануне погребения к Президенту РФ обратился с письмом также патриарх российской интеллигенции академик Дмитрий Лихачев: "Я долго думал — следует ли Вам присутствовать на похоронах царской семьи и тех, кто добровольно к ней присоединился. В итоге я пришел к твердому убеждению: Вы должны быть на похоронах! В обстановке крайнего недоверия людей всего мира друг к другу надо верить науке, ученым, профессионалам. Останки признаны почти на все 100% принадлежащими семье. Надо сказать Вам так, как Вы прекрасно сказали не так давно матерям погибших солдат: "Простите нас!" Этим Вы подтвердите, что стоите во главе нации. Это подтвердит Ваш авторитет, не даст возрасти популярности коммунистической партииѕ" Если Борис Ельцин, несмотря на призыв академика Лихачева, все же уклонится от участия в церемонии погребения, это станет еще одним свидетельством, что уже не он сам принимает решения, а его окружение.
