Умение уйти красиво, не позволить себе дать волю эмоциям — искусство. Искусство, которое вызывает огромное уважение. Евгений Примаков ушел как джентльмен, еще раз подтвердив общее мнение о себе как о человеке с большим чувством собственного достоинства. Можно не сомневаться, что, хотя без огорчения кресло премьера никто не уступает, улыбался он в день отставки вполне искренне. Но также можно не сомневаться, что огромное количество чиновников всех мастей, которые видели в Примакове эдакий таран для своего окончательного возвращения на самые вершины власти, думали в тот день о том, что лучше бы Евгений Максимович где-нибудь "побольше прогнулся", но остался премьером. Без него шансы у большой части номенклатуры вновь принять участие в "рулении страной" равны нулю. Девять месяцев его кабинета не кончились рождением новой власти. Вождь седовласых Правительство Примакова возникло в сентябре прошлого года как компромисс. Находившиеся у власти либералы попытались "оторваться" от так называемых олигархов, приняли ряд жестких решений, оказались в одиночестве и вынуждены были уйти. Но глубина кризиса была настолько огромной, что и олигархам, представляющим заметную часть новой российской элиты, не удалось взять штурвал на себя. Противостояние между президентом и оппозицией достигло опасной точки, когда возникла фигура Примакова. Фигура, которая не была связана ни с олигархами, ни с либералами, ни с левыми. Это была фигура, вышедшая из среды старой номенклатуры и представляющая ее интересы. Старая номенклатура после 91-го года разделилась на тех, кто вошел во власть, и тех, кто занял свое место в оппозиции к ней. Так как среди парламентских "горлопанов-главарей" бывшие функционеры играют роль даже большую, чем твердые борцы с "антинародным режимом", Примаков и сумел примирить обе стороны. Правительство, которое Евгений Максимович сформировал, зря называют коммунистическим. Можно не сомневаться, что у Маслюкова не больше общего с Илюхиным или Макашовым, чем с Немцовым или Чубайсом. Что любопытно, поначалу Евгений Максимович пытался опереться не только на Маслюкова с Куликом, который играл первые роли в российском правительстве и до, и после 91-го года, но и на таких представителей новой волны номенклатуры, как Шохин или Рыжков. Но эти парни в тот момент испугались идти в правительство, о чем, наверное, уже не раз пожалели. Правительство, которое в итоге получилось, оказалось ни правым, ни левым. Это было правительство профессиональных управленцев, которые потеряли за годы реформ свое положение и были вытащены Примаковым по сути из нафталина. Это не могло не отразиться на Белом доме даже чисто внешне. Средний возраст сотрудников аппарата увеличился в течение нескольких недель буквально на глазах. Блеск лысин и благородная седина заполнили коридоры Дома правительства. И если по сравнению с "молодыми реформаторами" и Кулик, и Маслюков с его тремя инфарктами не могли никого поразить своей трудоспособностью, то чего уж говорить о клерках поменьше. Как только исчезали руководители, например, премьер куда-нибудь уезжал, БД ближе к вечеру почти вымирал. Естественно, старые кадры не принесли в правительство новых привычек. Понимая, что время их недолго, чиновники разных уровней вернули в обиход (точнее, сделали гораздо более употребимым) выражение "цена вопроса". Многие назначения, постановления правительства, запросы, подготовка тех или иных документов, по мнению знающих людей, стоили совершенно определенных сумм в наличных. Как говорят, даже некоторых министров — руководителей комитетов меняли не бесплатно. Например, ходят слухи, что иллюстрацией этого может стать целый ряд придушенных скандалов в Комитете по госрезервам. Поэтому, когда Явлинский обвинил правительство Примакова в коррупции, он, безусловно, мог многое доказать. Не зря же Примаков, сначала занявший очень жесткую позицию: "Пусть докажет", — потом спустил дело на тормозах. У руководителей нового кабинета были свои идеологические предпочтения. Скорее всего, их можно назвать технократами последней советской эпохи. Выразить суть той эпохи можно просто: рынок уже есть, но не для всех. Им занимаются те, кого поставило государство. Совместной конкуренции тоже нет никакой. И деньги зарабатывают только те, кто сумел доказать своим многозвездным начальникам, что будет честно делиться и аккуратно выполнять все поручения. Если вспомнить, то конец 80-х — это самый расцвет кагебэшного бизнеса, когда сотрудники наиболее продвинутой спецслужбы уже крутили всякие экспортно-импортные поставки. Одна из афер — с поставками оружия кооперативом "АНТ" — стала всесоюзным скандалом. Один из бывших крупных российских чиновников так объяснял корреспонденту "МК" взгляды Примакова на события последнего десятилетия: "К 89-му году все понимали, что придется экономику менять и собственность делить. Все к этому и шло. И собственность эту должна была получить проверенная десятилетиями, сплоченная государственная элита. Но группа неврастеников в августе 91-го все испортила. Пирамида перевернулась, собственность получили не те. Появились люди, которых никто не знает, которые никогда не умели управлять страной, слабые, коррумпированные, которые и довели Россию до столь печального положения". Отсюда вывод: собственность надо вновь переделить. Из власти удалить нуворишей. И создать уже своих, жестко управляемых государством олигархов. Ведь без бюджета, без налоговых или других льгот быстро создать состояние невозможно. Прибыль остается там, где это определяет государство. Поэтому все олигархи должны на цыпочках ходить перед правительством. И олигархи эти должны быть набраны из проверенных и подготовленных бойцов. В общем, схема на уровне того же 89—90-го года. От советских академиков — к Сергею Кириенко В области экономического строительства первое, с чего начал Маслюков, была программа советских академиков. Управленцы конца 80-х позвали на помощь экономистов того же периода. Забытые герои вновь выскочили на страницы газет, и стало очевидно, что 10 лет для них прошли как будто во сне. Сотрудники аппарата правительства, находящиеся в ужасе от предложений советских академиков, организовали ряд утечек в печать программ, которые поначалу собирался верстать Маслюков. Это позволило на каком-то этапе затормозить ситуацию, а потом выяснилось, что долгосрочную программу новый экономический блок правительства сделать просто не в состоянии. По рассказам, нынешний глава Администрации Президента Александр Волошин (тогда он был советником по экономическим вопросам) сутки напролет проводил с Юрием Маслюковым, пытаясь объяснить устройство рыночной экономики. Перед Волошиным стоял беспримерный подвиг Анатолия Чубайса, который сумел объяснить это Виктору Черномырдину. Волошин предполагал, что еще сутки, еще двое — ну еще неделя — и Маслюков все поймет: недаром же он уже понял основы государственного планирования. Но неожиданно во время очередного обеда Маслюков взял бутылку минеральной воды и сказал: "Ну ты же пойми! Если взять минеральную воду и не запланировать заранее количество этикеток для бутылок, то их будет либо не хватать, либо окажется слишком много". После этого Волошин перестал объяснить Маслюкову, что такое рынок и как он функционирует. По сути с сентября по май в экономической области кабинет не делал ничего. Причем это было не только платой за политическое согласие в обществе. Надо признать, что и премьер, и его замы главным образом боялись ничего не испортить. Например, Маслюков сразу начал накачивать экономику пустыми деньгами, и в ноябре инфляция скакнула на 11 процентов. Испугались. Позвали Михаила Задорнова, который вообще все зажал. Рост инфляции удалось сбить. Но уже в феврале стало очевидно, что тоже не здорово: количество забастовок бюджетников превысило эти же показания за прошлый год. Началась индексация, то есть новое печатание денег. Вот таким осторожным балансом и занималось правительство в течение целого года. Между тем цифры, с которыми правительство Примакова завершило свой срок, кажутся вполне удовлетворительными. Рост промышленного производства, рост ВВП и т.д. и т.п. Объясняется это все довольно просто: всю грязную работу сделали Кириенко и его команда. ВВП считается в денежном эквиваленте — в рублях. С августа все цены выросли уж минимум в три раза — вот чисто инфляционная составляющая роста ВВП. Кроме того, стоимость труда в каждой оказанной услуге или произведенном товаре упала пропорционально росту курса доллара. Государственные расходы, сокращения которых так долго добивались либералы и Кириенко, автоматически в реальном исчислении упали с трех до четырех раз, ведь их никто не индексировал... То есть скачок доллара, случившийся сразу после отставки Кириенко, катастрофически ударил по доходам населения, которому стали не по карману импортные товары, но уменьшил затратность отечественного производства и позволил замещающим импорт товарам, несмотря на посредственное качество, занять значительную часть уже утерянного до этого внутреннего рынка. Кроме того, рывок доллара с 6 до 23 рублей придал колоссальную устойчивость правительству. Оно получило пространство для маневров — то есть могло допечатать большое количество денег, как бы вдогонку за уже сложившимся курсом. По мнению Сергея Кириенко, к концу 98-го года рубль никак не должен был бы стоить 12 рублей и более. И у правительства были все возможности понизить его до этого уровня. Но вместо этого кабинет Примакова использовал всю широту открывшегося финансового простора. Также не следует забывать: хорошо это или плохо, но бюджет не должен был платить огромные суммы по ГКО, которые он выплачивал до августа. К реальным заслугам команды Примакова в сфере экономики можно отнести именно осторожность в сфере денежной политики. Они не пошли, как вначале хотели, на бесконтрольную эмиссию, и знаменитая фраза Маслюкова об "управляемой гиперинфляции" канула, как в страшном сне. Но, пожалуй, на этом фронте первую скрипку все-таки играл Виктор Геращенко. Кроме того, эти восемь месяцев показали, что административные способы сдерживания курса валюты, как бы ни кричали об этом либералы, на самом-то деле в каких-то пределах работают очень эффективно. Главное упущение кабинета Евгения Максимовича — время. Не только не была проведена реструктуризация банковской системы. Главное — не состоялась налоговая реформа, о которой мечтают все правительства России уже несколько лет. Дело в том, что при любой налоговой реформе очень сложно продержаться первые 4—6 месяцев, когда старые налоги уже не поступают, а новые еще не собираются. С точки зрения проведения таких преобразований лучшее время, чем прошедшие осень-зима, придумать было трудно. Налоги и так практически не собирались, а резерв допечатывания денег был очень велик. В итоге этот резерв был проеден, а все усилия Георгия Бооса что-то изменить абсолютно ни к чему не привели. Скорее всего, это произошло оттого, что никто из первых лиц кабинета не был готов везти такой тяжелейший груз, не очень понимая, как дорого время в такой ситуации. Общий вектор экономической политики Примакова можно обозначить довольно просто: производство и экономический подъем за счет жизненного уровня. За восемь месяцев его правительства покупательная способность населения упала процентов на шестьдесят. Но опять-таки сам Примаков тут мало что определял. Августовские события все определили за него. Просто его кабинет не стал добиваться снижения курса доллара. Надо сказать, что к этому же вектору, только в гораздо более аккуратных "выражениях", стремились и либералы. Поднять экономику и производство можно только за счет населения. Дело в том, что Примаков меньше боялся "народного гнева", чем либералы. Ведь то, что простят привычному Примакову, никогда не простят ни слишком молодому Кириенко, ни слишком рыжему Чубайсу. Финиш правительства Примакова был очень достойным. По сути дела с девятимесячным опозданием он пришел к той же антикризисной программе Кириенко. Это говорит не только о том, что правительство совершило определенную эволюцию (начинали все-таки с советских экономистов). Гораздо важнее, насколько устойчивы те экономические отношения, которые уже сложились в России. При всем своем уродстве они устраивают не только элиту, которая может воровать то, что сторожит, но и большую часть населения. Уж если совсем не либеральное правительство Примакова ничего не изменило, значит, что-то возникло здесь действительно русское. Вдобавок это говорит о том, что для улучшения ситуации необходимо применить вполне определенные конкретные меры, которые не устраивают ни олигархов, ни Думу. Если программу Кириенко провалили думцы, то Примакова снимали олигархи. Борьба с "коллективным разумом" В политической сфере все было совсем не так, как в экономике. Хотя кабинет Примакова вроде бы не делал никаких резких движений, ситуация с осени менялась прямо на глазах. Резко активизировались левые, причем не только умеренные, но и экстремисты. Еще летом невозможно было представить, что патологические антисемиты типа Макашова и Илюхина вынесут свои убеждения с кухонь на площади. Нельзя было себе представить, что баркашовцы рискнут устроить марш в Москве. В области международной политики также трудно было представить, что госсекретарь США будет встречаться в нашей столице еще до югославских событий как посланник "потенциального противника". И что ей буквально не дадут встретиться с президентом Ельциным. О противостоянии же правительства и СМИ написано столько, что взаимная нелюбовь стала общим местом. В то же время попытки отсечь от государственного управления тех же самых олигархов, людей, которые заслужили свое положение у руля только близостью к царскому телу, не могли не вызвать сочувствия и уважения. В какой-то момент казалось, что Примаков сумеет додавить ситуацию и занять все политическое поле. Это было ровно до того момента, пока президент не стал лучше себя чувствовать. Давно уже замечено, что вся внутренняя политика России есть функция здоровья президента Ельцина. Когда президент чувствует себя лучше, начинаются попытки что-то сделать, провести какие-то реформы. Когда он заболевает, все в лучшем случае моментально погружается в спячку. До февраля у ближайшего окружения президента, которое принято обозначать как Дьяченко—Юмашев (хотя на самом деле это огромное количество самых разных людей с самыми разными устремлениями — от Березовского до непримиримого к нему Чубайса), была надежда, что с Примаковым возможно будет заключить "союзный договор". Для этих людей вопросом номер один нынче является вовсе не пост премьер-министра, а кто придет на смену Ельцину в середине 2000 года. Именно от этого зависит их возможность принимать участие в государственном управлении. Кандидатура возможного преемника и была главным предметом торга между администрацией и Примаковым. Примакову предлагались разные кандидаты, с которыми у него были хорошие отношения. Министр внутренних дел Степашин, министр иностранных дел Иванов, министр обороны Сергеев и т.д. и т.п. Доходило до анекдотов. В феврале в одном из разговоров с Татьяной Дьяченко Примаков доказывал ей, какие замечательные министры-профессионалы у него работают: "Посмотрите, Иванов, Степашин..." Но когда Дьяченко аккуратно спросила, возможно ли их рассмотреть как потенциальных преемников сначала самого Примакова, а потом и Ельцина, Евгений Максимович безо всякого перехода с легким негодованием ответствовал: "Кого? Степашина? Иванова? Да вы что, они еще и близко не готовы..." Стало ясно, что единственным преемником Ельцина Примаков видит себя. Но к этому же времени стало совершенно ясно и то, что он совсем не собирается договариваться с элитой, которая возникла в стране после 91-го года. Он достаточно уверенно осознавал механизм государственного управления, где даже в экономике отдавал предпочтение силовикам. Причем уже после февраля процесс пошел как бы автономно и не так зависел от Примакова. Он дал первый импульс, а дальше многочисленные "офицеры резерва" начали тянуть один другого, создавая довольно плотную сеть, которая вполне могла поставить страну на дойку. Тогда можно сделать вывод о том, что по сути Примаков начал войну не с одним Березовским или с семьей президента. Он начал войну с огромным количеством бизнесменов, политиков, функционеров, которые особенно резво вошли во власть после 96-го года. Зачастую наблюдателям в Кремле казалось, что на глазах разворачивается конфликт поколений. Один из 30-летних кремлевских обитателей, смотря новости, в которых Примаков почему-то учил жить журналистов, неожиданно с яростью завопил: "Когда же эти стариканы (смягчено. — А.Б.) отпустят страну?!" Если бы Евгений Максимович попытался расколоть противостоящий ему монолит "молодых львов", он бы, безусловно, выиграл. Березовского олигархи ненавидят так, что утопили бы его с колоссальной радостью. Но, выступив против всех сразу, Примаков по сути обрек себя на поражение, а Березовский в очередной раз сумел спастись, заняв точку "главного борца за общее дело". В борьбе с "молодежью", которая группируется вокруг президента, Примаков все больше вынужден был опираться на коммунистическое большинство в Думе. И в какой-то момент он стал заложником коммунистов. Все больше создавалось впечатление, что он как бы предает президента, стремясь занять его место. И с Евгением Максимовичем начали воевать всерьез. Кремлевские стратеги пришли к выводу, что самое слабое место Примакова — психология. Анализ проведенный руководством Администрации показал — Примаков серьезен и самостоятелен как политик, но вряд ли готов терпеть обидные и часто несправедливые удары, направленные лично по нему. Эту линию в администрации проводил новый руководитель Александр Волошин, который в течение короткого времени сумел завоевать в Кремле очень серьезные позиции. Ходят слухи, что в апреле одно время Б.Н. отказался принимать все тех же Дьяченко с Юмашевым. Александр Стальевич же имел доступ к Ельцину в любое время. Волошин действительно одна из интереснейших фигур, появившихся за последние полгода. Достаточно спокойный, жесткий, он сумел мобилизовать уже совсем было загнивший организм администрации. Стиль его работы лучше всего охарактеризует пример с делом Скуратова. Когда Волошину предложили вступить с опальным Генпрокурором в какие-то переговоры, он заявил, что предметом переговоров может служить только одна вещь: будет сидеть Скуратов или нет? Именно Волошин проводил в жизнь выработанную "коллективным разумом" политику доканывания немолодого премьера. Он практически в открытую заявлял журналистам, что "Примакову, к сожалению, нет альтернативы". Или что "правительство больше не союзник Кремля", и т.д. и т.п. Они ругались практически при каждой встрече. Каждый требовал отставки другого прямо на глазах у президента. После событий в Югославии, когда стала совершенно очевидна неадекватность боевой риторики российского правительства и военных, Волошин не только сообщил генералам, что будет уволен каждый, кто еще хоть раз вспомнит о возможности атомной войны с НАТО, но на встрече у Ельцина прямо объявил Примакову: нынешняя политика России — продолжение ошибочной политики, которую проводил Примаков в качестве министра иностранных дел, и она противоречит интересам государства. После чего спецпредставителем на Балканах был назначен Виктор Черномырдин. Более сильного оскорбления, как говорят близкие к премьеру люди, Примаков не испытывал за всю свою чиновничью жизнь. Его обвинили в непрофессионализме и обставили именно в той области, где он сам себя считал крупнейшим экспертом. В ответ Примаков еще больше опирался на коммунистов Думы. Его позиция по импичменту стала чрезвычайно характерным показателем этого. Во время полуторачасовой встречи с лидерами фракций он 35 минут говорил об экономическом положении. Еще час о том о сем. И только в конце, из серии "да, кстати", он заявил, что и он лично, и правительство против импичмента. Все это вызвало чудовищное раздражение Ельцина. Но окончательно судьбу Евгения Максимовича решили две вещи. Во время голосования по Скуратову сенаторы, которые все больше хотят ослабить Центр, предложили Примакову принять резолюцию о поддержке его правительства. Примаков, понимая, что это открытый вызов президенту, отказался. Но и в администрации поняли, что тянуть с отставкой дальше нельзя. Кроме того, Евгений Максимович действительно не выдержал психологического давления. Если бы он взбрыкнул, когда снимали Густова, который сам по себе никому, конечно, не нужен, скорее всего, в Кремле бы сыграли отступление. Но он принял его безропотно, и в администрации решили, что он не будет очень упираться, когда его отправят в отставку. Еще более в этом всех убедило решение Примакова встретится с Березовским. Это восприняли как очевидную слабость, тем более что Березовский всем сообщил будто бы Евгений Максимович хочет уйти спокойно. Убрать же его до импичмента потому считалось особенно важным, т.к. не было никаких гарантий, что Евгений Максимович действительно поддержит президента, если процедура будет начата. Тем более нельзя идти на выборы, если красные контролируют все финансовые потоки в правительстве. Что интересно, до последнего момента и Примаков, и поддерживающие его коммунисты были уверены, что отставка кабинета не состоится. Вечером в понедельник, когда в Кремле уже решали, кого назначить на смену Примакову, Зюганов заявлял: положение президента настолько тяжелое, что он не решится убрать Примакова. Зюганов просто мерил Ельцина по себе. Характера у Б.Н. хватит на всех депутатов. Как только стало ясно, что президент настроен решительно, депутаты мигом проиграли, так и не начав драку. Возвращение на круги своя Девятимесячный опыт правительства Примакова чрезвычайно интересен. В свое время Александр Лившиц утверждал, что Россия обречена на левый парламент и правое правительство. Кабинет Примакова не был правым. Евгений Максимович ставил перед собой весьма амбициозные задачи. Но эти девять месяцев показали, что экономика России движется по довольно жестко очерченной колее, из которой трудно выскочить любому правительству. Политика — другое дело. Но тот же опыт Примакова показал, что чистый реванш — номенклатурный ли, коммунистический — невозможен. Не учитывать интересы тех людей, которые пришли к власти в последние годы, тех социальных групп, которые они представляют, — невозможно. И даже такой опытный политик, как Примаков, не сумел выиграть, объявив войну им всем. Другое дело, что не успели "молодые" убрать Примакова, как начали воевать друг с другом. Березовский через руководителя "Сибнефти" Романа Абрамовича уговаривал Юмашева и Дьяченко назначить премьером министра путей сообщения Николая Аксененко. Это вызывало раздражение у всех остальных игроков. У Аксененко достаточно скверная репутация. Да и иметь премьера, находящегося под влиянием Березы, никто не хочет. Изжога на Березовского не только в стране, но и в правящем классе — колоссальная. В ночь, предшествующую отставке Примакова, противники Аксененко вызвали на помощь тяжелое орудие — Анатолия Чубайса. Он вошел в кабинет Волошина в полдвенадцатого ночи, вышел — в четыре утра. Все эти четыре часа он убеждал руководство администрации не идти на поводу у Березы и предложить Думе на утверждение вполне нейтрального Степашина. Аксененко в это время ждал в приемной Волошина, так как его вызвали на последний инструктаж перед утренней встречей с президентом Ельциным. Чубайс встретился с Аксененко, выходя из кабинета Волошина. Но в итоге без десяти девять утра убеждать Ельцина не обострять обстановку и предложить Степашина (Б.Н. во время смотрин Аксененко чем-то понравился) отправился все тот же Чубайс. Все это позволило газетам сделать вывод, что не ушел еще Примаков из кабинета, как война между Чубайсом и Березовским вспыхнула с новой силой . Как бы там ни было, опыт правительства Примакова показывает, что пока элита дерется между собой, никакого экономического рывка быть не может. И чтобы осуществить такой рывок, государственная власть должна быть укреплена. Реально это возможно уже после выборов 2000 года. Пожалуй, это один из главных практических выводов из девяти месяцев Примакова.
