Человек редко ставит памятники домашним любимцам. Если не считать увековеченных в мраморе "новых русских булей", погибших в неравной схватке во славу хозяина, прочие — мирового значения — можно пересчитать по пальцам. В Альпах стоит знаменитый монумент сенбернару, вытаскивающему людей из снежных завалов. А единственный в нашей стране памятник собаке воздвигнут недалеко от Санкт-Петербурга, в Колтушах, где работал известный русский ученый-физиолог Иван Петрович Павлов. Имя создателя учения о высшей нервной деятельности, прославившегося на весь мир своими опытами над животными, неразрывно связано с Российской военно-медицинской академией. Эксперименты над животными там проводят и по сей день. Знаменитая собака Павлова по сравнению с тем, какие пытки теперь приходится выдерживать ее потомкам, отделалась в начале века лишь легким испугом. Легенда питерской военно-медицинской академии — двортерьер Дик. Он, выражаясь по-научному, самая настоящая "живая модель". На одной "прогрессивной" кафедре ему в младенческом возрасте вырезали гипофиз. До трех лет он не мог ходить. Его очень долго скрывали ото всех, и только когда Дик наконец поднялся на ноги, пса, как восьмое чудо света, стали одалживать коллегам-экспериментаторам из других клиник. Те, разглядывая маленького уродца, приходили в ужас и потихоньку спрашивали друг друга: к чему этот жестокий опыт? Научная работа, ради которой Дику раскроили голову, должна была показать значение гипофиза в жизни собаки. Такая вот новая, актуальная тема для диссертации в исполнении последователей профессора Преображенского... На другой кафедре уже три года живут две собаки, служат наглядным пособием. Они из одного помета, брат и сестра. Братцу повезло, он не подопытный, на нем студентам показывают, как развивается обычная собака в нормальных условиях. Требований к эталону на самом деле немного: собака должна быть здорова и весить 20—25 кг. Желательно, чтобы это была дворняжка или метис. Так вот братец — идеальная модель для эксперимента. А для сравнения выводят его единокровную сестру. У сучки разъезжаются лапы, от страха она тут же гадит под себя и пытается забиться в угол. — У нее удалена щитовидная железа, — поясняет преподаватель курсантам. — Поэтому она всего боится. В общем, теперь вам понятно, как важна щитовидка для организма? — Ха-ха-ха! — раздается дружный смех. Так и не привыкшая к подобной реакции сестренка снова испражняется на пол, и ее тут же утаскивают на веревке. Больше 60 тысяч собак, прошедших специальную подготовку, использовались нашими войсками на фронтах Великой Отечественной войны. Четвероногие саперы обнаружили около 4 миллионов мин на территории 3 тысяч городов и населенных пунктов. В глубоком тылу врага работали собаки-диверсанты. Они сбрасывали взрывчатку на полотно железной дороги перед самым составом и живыми возвращались к хозяину. А собаки-камикадзе взрывались вместе с фашистскими танками. Другой известный пример — изучение последствий ядерного взрыва на Семипалатинском полигоне. Там взрывали все виды животных. Тогда это казалось очень важным. В прошлом году, по официальной информации, в Российской военно-медицинской академии было проведено более 12,5 тысячи различных операций, из них более 500 — на крупных домашних животных. И хотя в Питере давно нет войны, шарики и тобики по-прежнему там гибнут от взрывов. Кронштадт. Военный полигон, рядом с которым базируется секретный отряд спецназа ГРУ. Именно сюда под наркозом, в багажниках личных машин привозят адъюнкты и военврачи экспериментальных животных. Тут же, на складе, получают взрывчатое вещество (ВВ) — обычно это гексаген или тротил. Дозировка стандартная: 25, 50 и 100 граммов. Спящую собаку привязывают к стенду, прикрепляют к ее задней лапе ВВ и, по старинке, разматывают шнур. Нажимают на кнопку — взрыв... Мертвую или еще живую собаку снова бросают в багажник. Теперь главное — успеть довезти ее до операционной, чтобы уже спокойно рассмотреть, что же с ней произошло. — До Питера отсюда ехать около часа. Как показывает практика, примерно столько же времени проходит, пока "вертушка" заберет раненого с места боя и ему окажут квалифицированную медицинскую помощь, — объясняет адъюнкт Игорь. Он пишет кандидатскую по минно-взрывной травме, и для будущей защиты ему нужно взорвать примерно 40 собак. Со времен афганской войны, названной во всех учебниках минной, по этой теме защитились уже сотни людей. Во время первой войны в Чечне "санитарные потери" от боеприпасов взрывного действия составляли 12—20%, а в отдельные периоды боевых действий — до 60%. Так что у врачей и "человеческого материала", к сожалению, было более чем достаточно. У Игоря, правда, новый поворот темы — подрывы на мелководье. — Вполне возможно, что скоро мины будут с вертолетов рассыпать по воде. А их убойная сила на метровой глубине в 4 раза превышает силу на суше, — охотно поясняет он суть эксперимента. — Мы должны знать, как действовать при таких ранениях. Вообще существуют десятки разных мин, и неплохо бы все их проверить. Станут или не станут мины сыпать в воду — еще большой вопрос. Но 40 собак погибнут точно. Последователи академика Павлова Игорь в детстве ходил в "зеленом" патруле. Он сразу лез в драку, когда видел, как какой-нибудь Квакин со зверским лицом тащит в подворотню облезлую псину. Отбив у юного хулигана собаку, Игорь делился с ней маминым бутербродом, выданным на дежурство. А теперь, прогуливаясь по Питеру, он сам высматривает бродяжек, нужных ему для диссертации. — Слушай, допустим тебе для очередного опыта требуются две собаки, а ловцы предлагают шесть. Как ты их будешь выбирать? Кого из них обречешь на верную и к тому же мучительную смерть? — пристаю я к нему с дурацкими вопросами. Игорь на секунду останавливается и задумывается. — Шесть, говоришь?.. Я заберу их всех! — ошарашивает он и идет дальше. — Остальных можно какое-то время передержать в виварии, а потом тоже пустить в дело. Собаки ведь не всегда в наличии имеются. Мы даже как-то раз с другом Димой сами попытались поймать. Взяли сачок, веревки, "завлекалочки". Весь вечер на них убили, но так и не заманили ни одной. Я тут, кстати, совсем недавно узнал, что академик Павлов тоже сам собачек ловил. Так что, получается, мы чтим традиции, — разводит руками он. Игорь не мечтает стать Нобелевским лауреатом, ему вообще больше нравится работать в стационаре с людьми. Просто с кандидатской степенью потом проще устроиться в хорошую клинику, где пациенты побогаче. Его друг и соратник Дима — обаятельный плейбой, вечно спешащий на очередную подработку, — испытывает на полигоне оружие для морских диверсантов первого поколения. Тоже на собаках. Апробируемые им подводный пистолет и автомат хотя и были рассекречены только три года назад, уже давно морально устарели — сейчас создано уже четвертое поколение такого оружия. Но собак продолжают убивать первыми, на всякий случай. Дима привязывает собаку к нескольким палкам и опускает это сооружение так, чтобы в воде оказалась хотя бы половина туловища животного. Стреляет он тоже под водой, метров с 30. Пуля с 12-сантиметровым штырем вонзается в тело и делает там несколько поворотов, разрывая все, что попадается на ее пути. А чтобы совсем уж досконально узнать, как она будет вертеться в том или ином органе, собачке разрезают брюшко, вытаскивают тонкую кишку, печень и стреляют уже прицельно. "Камень преткновения всех военных хирургов — зона молекулярного сотрясения, — объясняет Дима. — Я изучаю этот аспект. И, кроме того, нужно же точно знать, сколько иссякать кишку". — Я знаю — наверху есть собачий бог, и у него со мной свои счеты, — тяжело вздыхает начальник кафедры военно-морской и общей хирургии, на которой и проводятся эти опыты, заслуженный врач России Николай Рухляда. — Но другого клинического материала у нас нет, а мы должны быть готовы к таким ранениям. К сожалению, приходится экспериментировать на собаках. Кролики слишком мелкие, кошки неуправляемые. И только собачки — и дешевые, и доверчивые. Насколько я знаю, в Америке аналогичные опыты проводят на свиньях и баранах — они и по строению, и по размерам ближе к человеку. Но кто же нам позволит взорвать столько свиней? Это никакого бюджета Минобороны не хватит. В затравочной камере Уж и не знаю, что для собаки лучше: чтобы ее взорвали или чтобы отравили? На кафедре токсикологии делают и то и другое. Испытывали, например, объемно-детонирующую смесь: если снаряд попадает в ущелье, то вещество сначала проникает во все щели и отравляет все живое, а через несколько секунд раздается взрыв, после которого собирать уже нечего. Военные называют это "вакуумными бомбами". Хорошо, если такая "штучка" сдетонирует по плану, а если останется лежать на земле? На собаках отрабатывали, какая доза смеси будет неопасна не только для летчиков, но и для танкистов, когда те напорются на нее где-нибудь в "зеленке". Токсикологи, хотя и разносят шариков впух и впрах, не очень-то их любят, считая их достаточно примитивными существами. — Из всех экспериментальных животных самые умные — крысы, — делится наблюдениями полковник Валерий Мельничук. Он испытывал на живых моделях препараты, стимулирующие умственную и физическую деятельность. — Кошки — страшные лентяйки, заставить их что-нибудь делать практически невозможно. Надо несколько дней караулить, пока у нее будет хорошее настроение, всячески ее ублажать... С собакой все проще — она будет преданно смотреть тебе в глаза и выполнять твои команды, пока не рухнет с инфарктом миокарда. Ей-богу, обидно — ты тратишь на нее месяц жизни, рассчитываешь количество вещества, весь погружаешься в эксперимент, а она умирает на тредбане (движущейся лестнице. — Е.М.) в самый неподходящий момент. И только потому, что сама переусердствовала, а ты ее вовремя не остановил. Вот крысы — это да! Они гораздо хитрее. Если запустить крысу в бассейн, она будет работать только пока ты за ней наблюдаешь. Стоит отвернуться, а она уже приняла удобную позу и расслабляется. Впрочем, собачья преданность, уже вошедшая в легенды, иногда удивляет и врачей. — Была у меня одна такая Федора, — рассказывает доктор медицинских наук Виктор Шилов, проводивший на собаках опыты с большой группой перфторанов, проще говоря, с "голубой кровью". Во время этой работы он вывел из эксперимента (т.е. усыпил) 67 собак. — Ведь что я с ней только не делал! На ней места живого не осталось, она была вся в катетерах, а, увидев меня, неслась и визжала от радости, как сумасшедшая. С кошками в силу их чересчур независимого характера чаще всего проводят опыты в области условно-рефлекторной деятельности. Классический пример: мурку сажают в шкаф-лабиринт, а в самом низу прячут что-нибудь вкусненькое. Затем подкожно или внутривенно вводят кошке испытуемое вещество — так называемую "затравку". Через какое-то время животное начинает задыхаться, страшно хрипит, захлебывается слюной. И тогда ему вводится специальный "антидот" — киску начинают реанимировать. Это еще самый мягкий эксперимент. На тех же мурках в специальных затравочных камерах выясняют смертельную дозу вещества. Живыми кошки оттуда уже не выходят. При одном только упоминании об "ЛД50" — именно так этот опыт называется во всем мире — у защитников животных возникает непреодолимый позыв посадить в эти камеры смерти самих экспериментаторов. Виварий Истерзанных и замученных животных в конце концов относят отлеживаться в виварий. При многих кафедрах, в том числе и токсикологии, есть свои виварии — человек с улицы никогда туда не попадет. Лариса Иванова устроилась на работу в виварий по знакомству. Ее поставили ухаживать за кроликами. — Этажом ниже целыми днями выли собаки. И хотя псов я обожаю, первый месяц я туда просто боялась заходить, — вспоминает Лариса. — В академии постоянно утверждают, что ставят опыты только на бездомных дворняжках. Но это не так! Чистокровные овчарки, пудели — сколько их при мне прошло через виварий! Да и другие, не самые породистые собаки, которых взрывали и расстреливали из всех видов оружия, были явно потерявшимися домашними любимцами. Грязные клетки, куда после опытов сгружают прооперированных животных, вечно переполнены. Они валяются рядом — пока еще здоровые, ждущие своего часа псы и их уже "отработанные" собратья, с гноящимися ранами и переломанными конечностями. — Их же никто не лечит! Болячки переходят с одного животного на другое, и они все покрываются язвами, — говорит Лариса. Раньше в виварии был собственный повар, который варил собакам кашу с рыбой. Сейчас эта должность упразднена. За едой сотрудники теперь ходят по госпитальным столовым. Чем кормят в российских больницах, известно каждому. А подопытным псам достаются недоеденные помои. Туда же, в виварий, идут просроченные и списанные академией лекарства. Ими и обезболивают животных перед некоторыми экспериментами. В виварии, так же, как и в других госучреждениях, есть выходные. Так что по четвергам и воскресеньям собак на улицу не выводят и не кормят. Да и в обычные дни прогулка занимает в лучшем случае 15 минут. Постоял на веревке в узком дворике — и обратно в клетку. Прослышав, что в виварий попадают и домашние заблудившиеся псы, хозяева потянулись туда за своими любимцами. Поначалу их пускали внутрь, а потом, когда пару раз, прикинувшись владельцами, на территорию проникли питерские борцы за права животных, с просителями стали разговаривать только через забор. "Какой у вас пес? Таких у нас нет!" — следует обычно неутешительный ответ. — Мы действительно пытались некоторых собак спасти. Выкупали их — это стоило 40—50 рублей, — говорит Михаил Кулыбин из Общества защиты животных. — Я же видел их своими глазами — это домашние, потерявшиеся, к тому же породистые собаки. Хозяева сходят с ума, не знают, где еще их искать, а у любимца семьи уже сбривают на лапе шерсть, чтобы отдать на пытку... Ни врачи, ни сами работники вивариев не скрывают, что к ним действительно привозят домашних собак. Дворняга, наученная жизнью на помойке, не купится ни на какие посулы. В сети ловцов, как правило, попадают доверчивые домашние псы. — Я приходила в выходные и выводила собак на улицу, вымывала им клетку, приносила еду, — с горечью вспоминает Лариса Иванова. — А потом я увидела маленькую рыжую собачонку с выбритым лбом. "Доктора ждут такую же, чтобы вместе отвезти их на полигон", — сказали мне. На следующий день появилась черненькая, с ошейником. Ее тоже быстренько обрили. Потом был выходной, и я не успела найти ее хозяев... На следующий день в виварии разразился страшный скандал — из клеток исчезли 13 собак. Ивановой пришлось уволиться, против нее даже возбудили уголовное дело. Доктор сказал в морг — значит, в морг Как и в любом коллективе, были у сотрудников вивария и свои любимцы. Одна из них — гордая дворняжка Машка. Во время одного из экспериментов ей занесли инфекцию в десну и наблюдали, что же будет дальше. Вечно хворая Машка, которая приноровилась гноящейся пастью пережевывать пищу, по местным меркам была просто счастливицей. Ее полюбила начальница вивария и уговорила молодых докторов "отработанную" сучку не усыплять. Машка жила в виварии на положении хозяйки и рожала щенят от других подопытных кобелей, уходящих после операций в мир иной. Та же печальная участь постигала и всех ее детишек. Другого местного любимца, Рыжего, сотрудникам вивария отстоять так и не удалось. Сначала его отвезли на стрельбы, на полигон. Выстрелили один раз — показалось, что не попали. Пальнули еще. Сделав все необходимые для военной науки манипуляции, пса оставили в клетке умирать. Но вопреки всем прогнозам, он пришел в себя и пошел на поправку. Теперь уже его выхаживали всем виварием. Дважды расстрелянная и раскуроченная лапа зажила, Рыжий даже перестал хромать. А когда кобель совсем выздоровел и, захлебываясь от собственного визга, стал радостно носиться по двору, доктора его взяли и усыпили. Как ни странно, но никаких инструкций о количестве используемых в эксперименте крупных животных вообще не существует. Сколько подопытных псов погибнет во время того или иного опыта, решает только сам испытатель. Здесь действует только одно железное правило — в живых животных не оставляют. "Выведенных из эксперимента" складывают в полиэтиленовый мешок и вывозят. "Отработанный материал" принято кидать в топку. Чужой опыт "Ежегодно в одной Великобритании миллионы животных страдают и умирают в научно-исследовательских лабораториях, — писал в своей книге известный клиницист доктор Роберт Шарп еще в 80-х годах. — Их обжигают, ошпаривают, отравляют и замаривают голодом, подвергают электрическим разрядам и приучают к наркотикам; их подвергают воздействиям низких температур, близких к точке замерзания; содержат в полной темноте с рождения и вызывают у них такие заболевания, как артрит, рак, диабет, инфекции ротовой полости, язвы желудка, сифилис, герпес и СПИД. У них хирургически удаляют глаза и ломают кости. ". С тех пор в западной экспериментальной медицине прошла целая эпоха. — Аналогичные эксперименты проводятся в нашей стране до сих пор, — говорит Татьяна Павлова, 12 лет проработавшая в комиссии по экспериментальным животным при Минздраве. Насмотревшись на все эти кошмары, она организовала Московский центр этичного отношения к животным. — Ряд тяжелейших опытов проводился без анестезии, и только в 1977 году, намного позже остальных стран, приказом министра здравоохранения они были запрещены. Особенно ужасны были так называемые шоковые эксперименты. Приведу лишь несколько цитат из научных работ тех лет. "Без анестезии вскрывалась брюшная полость и производились потягивания за брыжейку"; "в опытных и контрольных сериях для забивки собак грудная клетка вскрывалась без наркоза, одним движением ножа, и изымалась"; "тиски закручивались до отказа таким образом, что мягкие ткани бедра после декомпрессии имели вид пластинки толщиной 1,5—2 см"; "тяжелый ожог наносился кипящей водой без анестезии, без щажения шокогенных зон". — Я знаю, что в той же питерской академии собакам и кошкам подключали ток к нервным окончаниям и пропускали часами, пока животное не погибало, — продолжает Татьяна Николаевна. — Или раздавливали у псов половые органы, чтобы изучить боль в "чистом виде". А для того чтобы собаки и кошки не орали на весь город, перерезали им голосовые связки. Сейчас без анестезии у нас разрешено причинять только пороговую боль, то есть если "живая модель" отдергивает лапку, то пытку нужно прекращать. Кстати, некоторые ученые из МГУ до сих пор считают, что "болевые" опыты нужно по-прежнему проводить без анестезии — для "чистоты" эксперимента. Что кошке по кайфу, астматику — смерть Насколько актуальны проводимые эксперименты и так ли уж они необходимы для человека? Различные виды животных по-разному переносят вводимые вещества и далеко не всегда лекарства и методики лечения, отработанные на экспериментальных животных, безопасны для человека. Достаточно вспомнить историю с талидомидом. Этот препарат в 50—60-х годах прописывался беременным женщинам как успокоительное средство. Предварительно его испытали на животных и никаких противопоказаний не обнаружили. В результате его применения родилось 10 тысяч детей с уродствами (без конечностей). И только после долгих экспериментов с различными животными был найден всего один вид мелких грызунов из Новой Зеландии, которые дали в своем потомстве такую же патологию. Как показали научные наблюдения, морфин притупляет человеческую боль, но усиливает кошачью; серотонин, содержащийся в организме, повышает кровяное давление у собак и понижает его у кошек; аспирин, столь популярный у людей, вызывает родовые уродства у крыс и мышей; нитрофенол приводит к катаракте у людей, уток и цыплят, но безвреден для других лабораторных животных. По мнению исследователей, такая картина наблюдается из-за несходства обменных процессов. Сравнительное изучение 23 химических соединений выявило, что только в 4 случаях метаболизм (т.е. скорость распада препарата в организме) протекал у крыс и у человека одинаково. В 60-х годах в Великобритании погибло около 3,5 тысячи больных астмой. Все они по совету врачей применяли изопреналиновые аэрозольные ингаляторы. Нужная дозировка предварительно отрабатывалась на подопытных животных, и экспериментальные кошки выдерживали дозу в 175 раз большую, чем человек. Перечислять можно бесконечно. Уже упомянутый доктор Роберт Шарп в своей книге "Наука проходит испытания" приводит более сотни случаев, когда препараты, дававшие отличные результаты на животных, оказывались в лучшем случае небезопасными для человека, и наоборот. Без закона, без надежды — На мой взгляд, актуальность многих исследований на животных, проводимых и раньше, и сейчас, явно надумана, — считает Татьяна Павлова. — Во многом они инспирированы самими экспериментаторами: ведь чтобы защитить диссертацию на животных, хватит и 2—3 лет, а если работать в клинике с людьми, то иногда и 10 лет мало. Для гуманизации и совершенствования медицинских исследований английские ученые Бэрч и Рассел выдвинули известный сейчас во всем мире принцип "трех R": совершенствование, снижение и замена (на английском языке). На практике это означает следующее: уменьшение числа животных, используемых в экспериментах, замена живых моделей на альтернативные; улучшение качества опытов за счет применения обезболивающих и нетравматичных методов работы. В вирусологии, онкологии, при разработках новых вакцин и сывороток сейчас активно применяют так называемые альтернативные модели — культуры клеток, тканей и органов. Во-первых, они намного дешевле, чем содержание подопытных животных, во-вторых — надежнее, ибо токсичность препарата испытывается на более глубоком уровне — клеточном, а то и субклеточном. Если же действовать традиционными методами, то о результатах эксперимента можно судить только по общей реакции животного: погибло оно или нет. Одноклеточные организмы, светящиеся бактерии (которые от "передоза" просто гаснут), куриные эмбрионы, компьютерное моделирование, муляжи и видеофильмы в качестве учебных пособий — все это уже активно используют в ведущих клиниках и университетах мира. В Швеции, в университетском городке Упсала, исследователь Бьерн Эквал сейчас разрабатывает целую "батарею тестов", которые способны воспроизводить реакцию на медикаменты всего организма. Как утверждают профессионалы, эти опыты уже сегодня показывают результаты не хуже, чем те, что достигаются с подопытными животными. Московская медицинская академия уже отказалась от экспериментов над собаками. Институт высшей нервной деятельности и Центр психического здоровья РАМН (бывший Институт мозга), десятки других научных и учебных заведений по всей стране, где под нож идут тысячи животных (хотелось бы верить, что все-таки ради науки, а не из-за прибавки к жалованью!), хранят на сей счет упорное молчание. Во всех цивилизованных государствах закон о защите животных от жестокого обращения был принят еще в прошлом веке. В нашем столетии он появился даже в странах третьего мира. И только в России до сих пор такого федерального закона нет. Вернее, законопроект существует, но пока он прошел только первое чтение в Госдуме. И когда будет принят, совершенно непонятно. А ведь в нем-то как раз и прописаны все возможные отношения между человеком и животными, в том числе и при работе с экспериментальными "живыми моделями". Самые известные подопытные животные, так же как и тысячи других безымянных "живых моделей", закончили свой век традиционно — погибли во время эксперимента. Сука Лайка — первая покорительница космоса — на землю так и не вернулась. Ее имя вошло в историю в качестве некогда популярной марки сигарет. Та же участь постигла и Белку со Стрелкой — их клички остались лишь в фольклоре да в известной песне. Избежал злодейки-судьбы только космический пес Ветерок. Он единственный возвратился на землю и благополучно прожил на фирме Королева, в Подлипках, еще 20 лет. Правда, его настоящее имя известно немногим. Всю жизнь его звали Бздунком — за удивительную способность громоподобно портить воздух. Но так как звучала его настоящая кличка неблагородно, не по-советски, Королев придумал ему более благозвучный псевдоним. В четырехсотлетней истории экспериментов над животными все, как у Бздунка-Ветерка, — люди не знают, да и не хотят знать, как все происходит на самом деле. Им проще верить, что их преданного любимца Бима не взорвут на полигоне, а независимую чистюлю Маруську не посадят в затравочную камеру. — Сколько тебе для диссертации осталось расстрелять собак? — спросил при мне начальник одной из кафедр у адъюнкта. — Заканчивай быстрей, а то, боюсь, что после статьи в "МК" нам запретят такие эксперименты.
