На стене трапезной, что в Сабуровском скиту под Сергиевым Посадом, висят рисунки детей из православной школы — "Господь посылает израильтянам манну небесную и перепелов". Ну, с перепелами все более-менее ясно. А вот что касается манны небесной, то тут у каждого ребенка видение свое. Для кого-то манна — это что-то вроде манной каши, которая капает с неба в тарелки. Для других — куски торта, украшенные воздушным кремом с розочками, и, наконец, для третьих — просто хлеб с колбасой. Что такое манна небесная — точно не знает никто. Каждый день братия собирается в трапезной и вкушает что Бог послал. Впрочем, в отличие от детей монахи понимают: прямиком с неба ничего не падает. Что на поле выросло — то и в рот попало. На первый взгляд, их труд мало чем отличается от труда обычного дачника. Те же пакетики с семенами и любовно выращенная на подоконнике рассада. Те же секатор, тяпка и грабли. Однако мало кому из дачников придет в голову кропить семена святой водой и бороться с тлей при помощи заклинательной молитвы... Сегодня ситуация с землей в нашей стране в принципе такова. 95% — бывшее колхозное, то есть, считай, ничье. 3% — фермерские хозяйства, где из каждой сотни работают в лучшем случае три. И 2% — дачные участки, которые кормят россиян круглый год: летом — свежей зеленью, овощами и фруктами, зимой — картошкой, малосольными огурцами и компотами. О церкви речь вообще не идет. А ведь были времена, когда монастыри слыли самыми богатыми землевладельцами, церковные поля простирались на несколько сот километров, а урожай, который собирали монахи, исчислялся тоннами. В школьных учебниках этот исторический период, как правило, описывается не в самых радужных красках. Мол, монастыри жирели, а работающие на их полях крестьяне пухли с голоду. На самом деле все было не так или, точнее, не совсем так. Церковь, конечно, не осуждала эксплуатацию человека человеком, но это не значит, что сами монахи выступали исключительно в роли эксплуататоров. Ведь любое послушание — это прежде всего труд, тяжелый труд от зари до зари... Достижения монахов-садоводов и сегодня вызывают зависть профессиональных агрономов. Они, например, ухитрялись выращивать южные сорта яблонь на северных Соловецких островах. О фруктовом саде на Валааме, существующем с начала XVIII века, до сих пор ходят легенды. Чтобы его заложить, братии пришлось проделать гигантскую по тем временам работу. Сначала камни закрывали толстым слоем древесных опилок, потом на эти опилки ссыпали землю и, наконец, сверху — гумус, который получали по собственному секретному методу. Уже в наши годы исследователи насчитали на Валааме 160 сортов яблонь — больше, чем в любом колхозном хозяйстве. Увы, современные дачники не знают ни одного ученого садовода, кроме Мичурина. Ну, может быть, наиболее продвинутые вспомнят еще Вавилова и Тимирязева. Между тем первые российские садоводы появились именно в монастырях. В перерывах между молитвами монахи занимались, по сути дела, ересью — а как иначе можно назвать селекционную работу по отбору наиболее жизнестойких и приятных на вкус сортов? Очень скоро пришло понимание того, что за одну жизнь хороший сорт не вырастишь. К научной деятельности стали привлекать еще совсем молодых, безусых послушников. Так, постепенно описанный в Библии сад Эдема распускался на этой грешной земле. До секуляризации монастырских земель Екатериной право коммерческого садоводства имели только царская семья и церковь. Как правило, самые лучшие, самые здоровые саженцы с опытной делянки монастыри отправляли государю. Проходило еще несколько лет, и на царском столе появлялись медовые груши, сливы величиной с кулак и яблоки без косточек. А сами монахи кормили все российские города. Да как кормили! Достаточно сказать, что в рацион любого горожанина помимо картошки, репы и моркови входили артишоки — овощи, которые сегодня встретишь разве что в меню ресторана. А на приготовление обычного зеленого салата хозяйки расходовали до полукилограмма петрушки! Монастырские сады и огороды были уничтожены в 20—30-е годы, вместе с церквами, колокольнями и алтарями. То, что уцелело, скорее представляет собой памятник ушедшей эпохе, нежели потенциал для развития российского садоводства. За прошедшие годы культурные сорта превратились в дички, вымахали больше кленов и берез и почти не плодоносят. Не поможет возродиться садам Эдема и так называемая "коллекция Вавилова", хранящаяся в Санкт-Петербурге. Вавилов собирал эти семена по уцелевшим монастырям и дворянским усадьбам: 300 тысяч зерновых плюс садоводческие культуры. Коллекцию сберегли в дни блокады, сохранили в специальных ящичках до наших дней. Увы, новый сад не вырастет из старого семечка, как ни молись об этом чуде Господу Богу. Впрочем, нынешние монахи и не стремятся возродить то, что было раньше. Они просто трудятся как умеют. Вернее — как Бог дает... "МАЛЕНЬКИЙ РАЙ" Подсобное хозяйство Троице-Сергиевой лавры существует в Сергиевом скиту с 1985 года. Впрочем, "тогда" все очень сильно отличалось от "теперь". Не было ни цветущего сада, ни пасеки, ни искусственного прудика, окруженного плакучими ивами, ни теплиц, ни длинных грядок с американским луком. Путь до "маленького рая", как называют свое подсобное хозяйство сами монахи, был долог и тернист. — Когда я пришел сюда, — вспоминает садовник лавры отец Дмитрий, — здесь косили траву скотине. Я говорю: или сад, или трава. Отец-наместник благословил: делай что хочешь, — и я выбрал сад. Ликвидировал дерн, внес необходимые удобрения. Через год по моим трудам Господь Бог меня возблагодарил. Божья благодать осталась с монахами и по сей день. Поздней весной цветущий сад представляет собой прелестное зрелище: словно белоснежной фатой опутаны ветки фруктовых деревьев. Крупные цветы яблонь качаются в такт южному ветерку, вселяя надежду на богатый урожай. Впрочем, по осени монахи примут со смирением любой результат. На все воля Божья. Хвала Господу и за скорбь, и за радость. Пару лет назад ветки деревьев буквально ломились от плодов. И что же? Монахи не знали, что с ними делать. Всю братию до отвала накормили, да еще простым горожанам хватило: груши и яблоки на улицах Сергиева Посада раздавали бесплатно. С тех пор пошел по городу слушок, что, мол, монахи особый секрет знают, и какие бы катаклизмы в природе ни приключились, сумеют всем ветрам назло вырастить отменный урожай. Еще один монастырский сад заложили в 1997 году в 25 километрах от лавры, в Сабуровском скиту. В тот день в Сабурове находился с визитом патриарх Всея Руси Алексий Второй. Монахи не смогли удержаться от искушения и в конце концов упросили Его Святейшество посадить неподалеку от храма одну яблоньку. Отсюда и особый статус сада — патриарший. Деревья там еще совсем маленькие, слабенькие. Прокормить даже один российский город — Сергиев Посад — подсобному хозяйству лавры пока не под силу. Не тот масштаб. К тому же монахи уверены, что забота о желудке не есть их главное предназначение на этой земле. Игумен Феодорит, настоятель подсобного хозяйства, строго следит за соблюдением церковной дисциплины. В дни больших православных праздников монахи не работают. И не важно, засуха стоит на поле или колорадский жук напал. Ничто не может помешать братии молиться о спасении души. — Здесь скит, — поясняет отец Феодорит. — Трудиться, работать можно везде, здесь главное — молитва. А еще монахи считают, что не все зависит от человека. Современная агротехника — это, конечно, хорошо: нажал кнопку — и, как говорится, поехали... Но злоупотреблять техническими приспособлениями все-таки не стоит. Лучше помолиться о хорошей погоде Всевышнему. В подсобном хозяйстве заметили: искусственный полив не всегда приводит к ожидаемым результатам. Зато когда по Божьей милости идет дождь, природа преображается прямо на глазах. Современной техники в хозяйстве лавры и правда маловато. От компьютеров, регулирующих температурный режим в теплице, решили отказаться раз и навсегда. Не потому, что денег нет. Было время, когда монахи могли закупить любое оборудование. Просто ни к чему это. Земля — она труд любит и тепло человеческое. Поэтому каждое зернышко в монастырских теплицах высаживается руками. Работа эта — адская (если, конечно, подобный эпитет допустим к употреблению в скиту). Две женщины-мирянки сидят, склонившись в три погибели, почитай, целый день — с полудня до шести вечера. Одна утрамбовывает землю в кассеты и делает углубления, другая — кладет в эти углубления семена. Всего нужно посеять 30 тысяч семян. Сколько из них прорастет и даст урожай? О том один Господь знает... В прошлом году монахам удалось собрать 14 тонн огурцов и по 10 тонн томатов и перцев. Ручную работу женщин попытался было усовершенствовать овощевод Александр. Оказалось, что семена по кассетам можно раскладывать с помощью обычного пылесоса "Тайфун". Да вот беда: старенькая "машина" постоянно ломается — то напряжения не хватает, то вакуумная установка барахлит. У монахов есть свой пылесос — в храме Преподобного Сергия, в алтаре. Но на посевные работы они его отдают крайне редко и неохотно. Кроме пылесоса в распоряжении подсобного хозяйства имеется лошадь с повозкой, мини-трактор и несколько сеялок. Все сеялки куплены за границей, однако вряд ли их можно назвать достижением научно-технического прогресса. Как утверждает отец Феодорит, точно такими же сеялками пользовались русские крестьяне во времена Столыпина. Правда, потом их производство было свернуто и безвозвратно утрачено. Страну качнуло в сторону гигантомании. — У нас есть комбайны величиной с жилой дом и совсем нет техники, с помощью которой можно было бы засеять меньше 500 га, — объясняет Александр. — Это, кстати, одна из причин того, почему в России ничего не вышло с возрождением фермерского хозяйства... Александр пока человек мирской. Живет в скиту и работает в подсобном хозяйстве лавры наряду с другими монахами, но принимать сан не торопится. "Хочу, — говорит, — сохранить за собой свободу передвижения". Что ж, дело обычное. Как правило, профессиональные агрономы и зоотехники приходят в скит извне. Одни — на время, другие, как садовник лавры отец Дмитрий, — навсегда. Кстати, Дмитрием он стал всего лишь три недели назад. Монахи еще путаются и по привычке зовут его мирским именем Анатолий. ЗАМОГИЛЬНАЯ И отец Дмитрий (Анатолий), и Александр любили копаться в земле с раннего детства. У Дмитрия, по его собственным воспоминаниям, в Таганроге был огромный фруктовый сад — десятки сортов груш, абрикосов, яблок и слив. Но подробнее говорить о своей жизни в миру оба отказываются. Как попали сюда и почему пришли к Богу — тайна. В подсобном хозяйстве их обязанности строго разделены — отец Дмитрий занимается садом, Александр — огородами и теплицей. Настоятель скита — отец Феодорит — всем понемногу. Даже на пасеку, случается, заходит. Хотя монахи не пьют и не курят, пчелы к ним бывают несправедливо жестоки. — Стали мы как-то улей перевозить. Не вечером, как положено, а днем... Пчелы разозлились, напали на одного из братьев. Никакого спасу от них нет. Даже службу в храме сорвали. Пока брат под воду с головой не ушел, так и гонялись за ним по пятам. Сам отец Феодорит от пчел тоже пострадал. Хотел по осени больные ноги вылечить, а заработал тяжелейшее отравление пчелиным ядом. Даже со скамейки встать без посторонней помощи не мог. Впрочем, на свое здоровье старец не жалуется. В свободное от молитв время он с удовольствием выходит в поле. — У каждого семени, — рассуждает отец Феодорит, — своя судьба. Как она сложится, нам знать не дано, о том известно только Господу Богу. Поэтому каждое семя перед тем, как лечь в землю, должно освящаться. Можно в принципе и все поле освятить, но это сложнее. Лучше перед посевом залить семена святой водой, чтобы они хорошенько прозябли. Ну и конечно, молитвы читаем. Всякое дело должно начинаться и заканчиваться молитвой. В том, что Бог им помогает, монахи не сомневаются ни на секунду. А как иначе объяснить, что в самый разгар прошлогодней жары над подсобным хозяйством лавры нежданно-негаданно пролилась огромная грозовая туча. Пролилась и тут же исчезла, словно не было ее и в помине. А позапрошлым летом никак не могли расправиться с тлей — уж чем только ее не травили, ничего не помогало. Наконец кто-то из братии предложил окропить деревья святой водой и прочесть над ними заклинательную молитву. Хотите верьте — хотите нет, но наутро в саду не осталось ни одного насекомого. Кстати, никаких особых, тайных заклинаний монахи не произносят: все молитвы — из требника митрополита Петра Могилы. "Правда, — предупреждает отец настоятель, — сами по себе слова ничего не могут. Все может только вера". ПОМИДОР РАЗДОРА Научной работой в подсобном хозяйстве лавры занимается тот же овощевод Александр. Он человек мирской — у него времени больше. Александр поддерживает связь не только с Тимирязевской академией и НИИ растениеводства в Петербурге, но и с финскими агрономами. Финны сумели сохранить и приумножить сад единственного в Финляндии православного монастыря: сегодня на его территории растут такие сорта и культуры, о которых подсобное хозяйство лавры может только мечтать. Одни грядки морозоустойчивой клубники тянутся на многие километры. Александр финнам по-хорошему завидует, но повторять под копирку чужой опыт не спешит. Даже к достижениям своих предшественников он относится довольно сдержанно. — Существует мнение (оно, кстати, сейчас очень популярно в монастырях), что те сорта фруктовых деревьев, которые выращивали до революции, были на порядок лучше нынешних. Мол, советская селекция уничтожила старый генофонд, и надо сделать все возможное, чтобы его восстановить. Но ведь это очевидная глупость! Известно, что яблони тогда были менее жизнеспособны, плоды — мельче и кислее. Об этом книги написаны. И мне не очень понятно, зачем к этому возвращаться? Надо двигаться вперед, а не назад. Впрочем, с Александром согласны не все. Часть монахов считает, что уклад жизни в лавре не должен меняться под влиянием цивилизации. Как жили здесь сто, двести лет назад, так надо жить и теперь. Как выращивали картошку, лук, редис, так и надо выращивать. И никаких экспериментов. О том, что научной селекцией в монастырях занимались испокон веков, эти монахи почему-то не помнят. Или, точнее, знать не хотят. Этой весной конфликт разгорелся с новой силой. Некоторые насельники в лавре отказались есть тепличные помидоры: говорят, вкус не тот. — И это тоже глупость! — сокрушается Александр. — По вкусовым качествам тепличные помидоры ничем не отличаются от грунтовых. Я же знаю! Я ж — профессионал! Но монахов убедить не так-то просто... Для них существует только один судия, а он о тепличных помидорах, увы, ничего не сказал. Александр до сих пор не знает, удастся ли ему в этом году вырастить японские гибриды, семена которых он с таким трудом достал в одном из подмосковных хозяйств. А если удастся — то зачем и для кого? В лавре ему уже дали понять, что монахи никакие гибриды есть не станут. А начиналась борьба с экзотикой несколько лет назад, когда в монастырском саду уничтожили два абрикосовых дерева. Каждую весну они цвели душистыми розовыми цветами, но не плодоносили. Потом настал черед экспериментальных грядок с арбузами, дынями и ананасами. Экзотические плоды пытались выращивать специально для патриарха. — Баловство все это! — назидательно говорит отец Феодорит. — Хотели удивить Его Святейшество. А зачем? Если Господом не дано, все равно ничего не вырастет. В монастырском саду выращивают традиционные для Подмосковья яблони, груши и вишни. Из кустарников — малину и смородину. Правда, попробовать новый урожай монахам удается не сразу. До праздника Преображения на чревоугодие наложен строжайший запрет. Плоды можно снимать с веток только в августе. На Спас их освящают в храме и лишь потом подают на стол братии. Кстати, немногие монахи отваживаются вкусить от свежего яблока. Тот, кто читал Библию, знает: все человеческие беды и страдания имеют одну-единственную причину — яблоко, которое однажды протянула доверчивому Адаму его обольстительная Ева. Если не вдаваться в детали, то хозяйство лавры можно запросто назвать фермой. Правда, большинство фермеров давно разорились, а монахи процветают... ну да на все воля Божья. "Значит, пока мы на верном пути..." — улыбается в усы отец Феодорит. В чем на самом деле кроется секрет их успеха — в упорном труде или божьем промысле — для меня, если честно, так и осталось тайной.
