Пловцы время от времени сбривают волоски на ногах и груди. Зачем? Да чтобы плыть быстрее: кожа превращается в сплошное нервное окончание (ощущение такое, будто в нее вцепилась тысяча злобных котов), и спортсмен отталкивается от воды как наэлектризованный... А Денис Панкратов последнее время даже бороду не брил. На фарт. И удача наконец-то вновь улыбнулась двукратному олимпийскому чемпиону-96: победа на 100-метровке баттерфляем на этапе Кубка мира в Рио-де-Жанейро, призовые места в Шеффилде, Стокгольме, Париже, Шанхае... А вот на Олимпиаде в Сиднее Панкратов, увы, провалился. Седьмое место — максимум, чего удалось добиться... Впрочем, перед Играми на него никто особо и не ставил. Результаты Дениса оптимизма болельщикам не добавляли. А президент Всероссийской федерации плавания Геннадий Алешин не скрывал досады и разочарования: “А что вы хотели? Он ведь сам от команды отбился, решил действовать самостоятельно”.
...Денису сейчас 26, но выглядит он, пожалуй, старше. Он из тех, кого непросто выкорчевать из ракушки. Не очень общителен, склонен к рефлексии. А по отношению к себе самому — порой совершенно безжалостен.
— Почему у вас произошел такой жестокий срыв после триумфальной Олимпиады-96? “Звездняк” подвел?
— Звездная болезнь? Не думаю. На самом деле я был совершенно опустошен после того, как выиграл два олимпийских “золота”. Я будто лишился цели. Сначала пребывал в эйфории, но потом пришло опустошение. Мне все удалось. Рекорды, о которых мечтал, установил. И стало совсем тоскливо и скучно жить. Но когда я оказался на вторых ролях сразу после Игр 96-го — это был кошмар, жуткий шок. Поначалу все казалось временным спадом. Потом — грустной действительностью. Я привык и смирился. Но ужасней всего — другое. Я вдруг осознал, что кроме плавания решительно ничего не умею делать.
Меня будто заклинило в тисках между бортиками. И пришлось сказать себе: хочешь не хочешь, надоело не надоело, устал не устал — а деваться-то, батенька, некуда. Денежки ведь надо зарабатывать, семью кормить...
Олимпиада-96 в Атланте была для пловцов нервной. Стопроцентных медалей не предполагалось, хотя Денис Панкратов с невероятным хладнокровием заявил главному тренеру сборной Виктору Авдиенко: “Не беспокойтесь, все будет о’кей!”
А Геннадий Алешин со своей стороны эту историю рассказывает: “Мне беспрерывно звонил президент ОКР Смирнов и возмущался: “Что там у вас? Что происходит? Где медали?!” Я, естественно, нервничал, подходил к Авдиенко: “Где Панкратов, почему не готовится?” А он до обидного спокойно так отвечает: “Спит!” — и, главное дело, даже от книжки “Москва бандитская” (или что-то в этом роде) не отрывается. Я окончательно разозлился, едва не сорвался. Еле сил хватило мирно дверь прикрыть. И только тут начинаю понимать: книжка-то в руках Авдиенко перевернута была...
— Денис, у вас была депрессия, когда все стало валиться из рук?
— Еще бы! У меня вообще часто бывают депрессии. Причем очень долгие и глубокие.
— Как же вы из них выбираетесь?
— Только в одиночку.
— Быстро устаете от людей?
— Я не тусовщик. И настоящих близких друзей, пожалуй, у меня нет. Хотя очень много прекрасных товарищей, с которыми я с удовольствием встречаюсь в свободное время. Но по-настоящему я отдыхаю только один на один с собой. Слушаю музыку, читаю...
— Алкоголем душевные травмы лечить не приходилось?
— Не было такой потребности. По крайней мере, до беспамятства никогда не напивался.
— Авдиенко не обиделся, когда вы отказались от его помощи?
— Наверное, хотя, думаю, это было оптимальное решение. Ведь главный тренер — один. Ему трудно придумывать индивидуальные программы для каждого спортсмена. А я слишком ленив, чтобы выполнять общие установки, рассчитанные на 16—18-летних пловцов. Мне хотелось расходовать силы поэкономнее. Но руководство поначалу не воспринимало мои действия всерьез. Думало, я скоро надломлюсь и сам пойму, насколько беспомощен. А вышло не так.
Коментарий Виктора АВДИЕНКО, главного тренера сборной России по плаванию:
— Я нисколько не обижаюсь на Дениса и не осуждаю его. Более того, уважаю его решение готовиться самостоятельно. Понимаю, что он — слишком сильная личность, чтобы прислушиваться к моим отеческим советам. Между тем для меня он действительно как сын, и, конечно, я хотел помочь ученику перед Олимпиадой. Уверен, что смог бы подвести его к пику формы, но он взял всю ответственность на себя и отказался от чьей-либо поддержки. Я рад, что сейчас у Дениса наконец-то наступил заслуженный подъем. Кстати говоря, у меня — тоже.
— А самих спортсменов ваш поступок не уел? Вроде как вы поставили себя выше других?
— Напротив. Ребята стали чаще консультироваться со мной как с тренером, а не только как с товарищем по команде. А в принципе они никогда не подвергали мой авторитет сомнению с тех пор, как я стал двукратным олимпийским чемпионом.
— За вас столько людей переживало — волновались, что не отберетесь на Игры. Вы были счастливы, когда все-таки выпал новый олимпийский шанс?
— Не сказал бы... Понимаете, я не люблю быть статистом, а в Сиднее успех мне определенно не светил. А если бы я не отобрался, то мог бы расслабиться и отдыхать себе целое лето. И потом бы снова начал тренироваться. Спокойно, без нервов.
— Авдиенко считает, что вы вполне способны были выиграть Олимпиаду: форма у вас была отличная, а о таланте и говорить нечего...
— Когда в тебя верят, это приятно. Но на психику — давит.
— При ваших заслугах неудивительно, что в вас так верят... Или, может, вас раздражает собственная популярность?
— Мне не нравится, когда меня узнают в лицо.
— С одной стороны, вы кажетесь рассудительным, но с другой — довольно импульсивным человеком...
— Случается, я довольно сильно срываюсь. Но только на близких людей. Посторонним это не грозит.
— Бедные ваши родственники! Похоже, вы из тех, кто в гневе страшен...
— Каждый человек способен убить, даже самый безобидный. Если его довести.
— Вы — тоже?
— Пока меня еще до такой степени не доводили. Но в принципе — кто знает...
— Вы счастливы в законном браке?
— Мы с женой родственные души — она ведь тоже пловчиха. Все-таки десять лет уже вместе живем, и, думаю, это на всю жизнь.
— Вы с супругой в большей степени друзья — или любовь тоже присутствует?
— Ну женились-то мы уж точно по любви. У меня это было самое сильное чувство из всех, что я когда-либо испытывал к женщинам.
— Вы из тех людей, кто любит оставаться в одиночестве. Не тяжело вам в семейной жизни?
— Моя жена достаточно мудра, чтобы правильно понимать, когда я прошу ее оставить меня в покое. Так что у нас абсолютно счастливое семейство.
— Если за границу пригласят, поедете тренером работать?
— Раньше не хотел, но теперь это для меня единственный выход. Хочется все-таки работать в хороших условиях. За нормальные деньги. Так что я не только уеду, если будет возможность, но и гражданство поменяю в случае надобности. И не потому, что у меня мечта такая. Просто к жизни иногда приходится относиться прагматично.
— Куда хочется уехать?
— В Европу. Америка — это крайний вариант... А вообще, если честно, я мечтаю получить вторую профессию, чтобы плавание для меня из рутинной работы превратилось в хобби. Я ведь все время мечусь. Не знаю, то ли бросить спорт навсегда, то ли наоборот — со вторым дыханием продолжить карьеру и завоевывать новые медали.
— Признайтесь, завидовали когда-нибудь Попову?
— Может быть... Конечно же, я очень уважаю его как спортсмена. И все же я не из тех, кто создает себе кумиров.
— Саша Попов рассказывает о своем тренере с редкой восторженностью. Видно, насколько он предан Геннадию Турецкому. Вам никогда не было обидно, что не встретили такого наставника?
— Боже упаси! Никогда не хотел такого тренера.
— ?!
— Это то же самое, что с нянькой жить. Я в подобной опеке никогда не нуждался. Ведь такой тренер, как Турецкий, согласитесь, настолько умен и талантлив, что постепенно полностью подавляет ученика. Спортсмен потом без него и шагу ступить не может. От его собственной личности в результате может и вовсе ничего не остаться. Я бы на такое никогда не пошел. Даже ради нового олимпийского “золота”.
— Так вы считаете, что у Попова нет собственного внутреннего стержня?..
— Нет, вот этого я не говорил. И потом: каждый волен иметь собственную жизненную позицию...
