Одно время он прослыл скандалистом и злостным нарушителем спортивного режима. Он мог опоздать в аэропорт и не полететь со сборной на чемпионат Европы. О нем говорили: “безответственный”, “разгильдяй”. Но при этом признавали, что он талант, каких мало.
С тех пор воды утекло много. Сегодня, оказавшись в ЦСКА, Андрей Фетисов здорово изменился. Во всяком случае, главный тренер армейцев Валерий Тихоненко уже не волнуется на предмет его внебаскетбольной жизни...
— Андрей, и какова доля правды во всех этих байках о тебе?
— Знаешь, вообще-то дыма без огня не бывает. Но иногда пресса просто делала из мухи слона. Или вот, скажем, президент саратовского “Автодора” Родионов с помощью рассказов о моих похождениях просто нашел удобную причину, чтобы не платить причитающиеся по контракту деньги... А по большому-то счету я и не был никогда скандалистом. Честное слово, сделали из меня какого-то Родмана... Ну не поехал в сборную раз, не поехал второй, но никто же не подошел и не спросил: почему да как?
— А действительно, почему?
— Выступать за Россию — огромная честь для меня. Мне многие даже говорили, что за сборную я играю лучше, чем за клуб. Но были такие моменты, когда меня многое в команде не устраивало. Не буду говорить, что именно. А вот потом, когда опоздал в аэропорт, ситуация вообще странная вышла. Сам я не слышал, но ребята рассказывали, что Родионов с Сергеем Беловым, в то время главным тренером сборной, были в контрах. И тут Владимир Евстафьевич решил помириться. И первое, что он попросил, — не брать меня на “Европу”. Тогда у меня не будет достойных предложений, и я просто вынужден буду вернуться в “Автодор”...
— Но ты ведь все-таки опоздал на самолет?
— Получилось так. Я приехал не за полтора часа, как требовалось, а за полчаса. Когда я прибыл в аэропорт, ребята еще не успели вылететь. Только что прошли паспортный контроль.
— И тебя просто не пустили?
— Нет, тот человек из федерации, который занимался документами, уже уехал с моим паспортом. Если бы я был нужен, естественно, меня бы дождались. А так — просто отговорка нашлась. И после этого Белов говорит, что такие безответственные люди не нужны сборной! Ну пусть даже и опоздал — я ведь сказал Белову, что готов прилететь тем же вечером. Он ответил: “Не надо”. Что ж — тогда нет проблем...
— А если Белов сейчас позовет тебя в “Урал-Грейт” — пойдешь?
— Нет. Абсолютно точно.
— И все же в последнее время ты сильно изменился?
— С Ереминым, к примеру, у меня был очень откровенный разговор. Я сказал ему, что сейчас у меня совершенно другое отношение к баскетболу. Да, сегодня я очень ответственно и, на мой взгляд, профессионально подхожу к делу.
— Такого швыряния пластиковыми бутылками в судей, как в прошлом сезоне в Питере, уже не будет?
— Нет, почему? Это ведь не говорит о непрофессионализме, это всего лишь эмоции. Мы же не в шахматы играем... Баскетбол — эмоциональный вид спорта. И я не считаю, что поступил тогда очень уж плохо. Просто судья был не прав, свистнув пятый фол, и я вот так отреагировал. Меня наказали на две игры — и правы на сто процентов.
— А не хотелось, как Руслану Авлееву, избить судью?
— Хотеть и сделать — разные вещи. Голова должна быть на плечах! Но Рус — он просто более заводной, чем я. Кинуть мячом в судью я, конечно, могу, но избить — нет. Хотя, я считаю, эпизод с Авлеевым сильно раздули — не он первый, не он последний...
— Как-то ты сказал: “В Россию больше не вернусь”.
— Ну, во-первых, я не говорил, что вообще не вернусь. Я сказал, что не вернусь до тех пор, пока мои условия не будут выполняться полностью. Ведь у баскетболиста есть не только обязательства перед клубом, но и права. В ЦСКА, например, на данный момент с этим все в порядке — ни одной претензии к клубу нет. А мне есть с чем сравнивать. Вот за все время, проведенное в Саратове, получил зарплату лишь за один месяц, которую к тому же выплачивали по частям в течение всего года. А оставшиеся деньги до сих пор не вернули. Хотя Родионов клятвенно обещал расплатиться и со мной, и с братьями Пашутиными, и с Эйникисом.
— Но, даже обжегшись с “Автодором”, ты снова приехал играть в Россию.
— Там я ошибся в тот момент, когда поверил на слово. Теперь знаю: сначала нужно получить твердые гарантии. Когда меня позвали в питерский “Спартак”, я сказал: “Сначала сделайте что-нибудь из того, что обещаете, а потом зовите!” И сразу предупредил, что, если станут задерживать зарплату — играть не буду. И вот начались проблемы с выплатами. Четыре дня я приходил на тренировку и даже не переодевался. Просто сидел и смотрел. И кто скажет, что я не прав? Вот, например, в Испании один американец не тренировался только потому, что у него дома не было горячей воды. А в контракте был пункт, по которому она должна быть. Поэтому у них за границей все и выполняется: просто боятся не платить. Ну а наши руководители все просят потерпеть, “завтраками кормят”. А игроки — верят.
— Ну, например, в НБА точно не бывает таких проблем. Туда не собираешься?
— В 94-м году меня задрафтовал “Бостон Селтикс”. И на следующий день поменял в “Милуоки Бакс”: они меня потом звали в тренировочные лагеря. Но все не получалось: то сборная, то травмы, то еще что-то... И только в прошлом году наконец поехал. Увы, тогда меня беспокоило колено — после лагеря даже пришлось делать операцию. А так, был бы полностью здоров, думаю, вполне бы мог заиграть там...
— Ты поиграл во многих странах: в Испании, в Италии, в Америке... Где больше понравилось?
— Дома, конечно, интереснее. Мы же абсолютно разные люди. Вот так там не бывает, чтобы посидеть с журналистами за чашкой чая в баре. Придет на тренировку корреспондент, сунет микрофон в рот, задаст десять вопросов и уйдет. Ни о каком нормальном общении в русском понимании и речи быть не может... У них все по-другому. За границей в контракте даже есть пункт, запрещающий игроку на лыжах кататься или с парашютом прыгать. Не дай бог, травму получит!
У меня была такая ситуация. В двенадцать часов дня я подписал контракт, а в семь часов вечера сломал ногу. Дело было в воскресенье, и поэтому меня не успели застраховать. В результате команда попала на деньги. Заплатили мне все до копейки — договор-то подписан... А в России и контрактов как таковых нет. Пример Сергея Панова это наглядно показал. У нас, грубо говоря, все на личной договоренности. Любой отечественный контракт можно разорвать за месяц. Причем с любой стороны... Или вот Родионов не платил мне деньги — что я мог сделать? Да ничего. Подавать в суд, который продлится три года? А потом окажется, что у него на счету одна кофеварка!
— А не вредит твоей карьере эта скандальная репутация? Соберешься ты, к примеру, в какую-нибудь команду — а там вдруг скажут: мол, зачем нам такой, его все не устраивает?
— Взять того же Родмана. Какой бы он конфликтный ни был по жизни, все прежде всего смотрят на то, как он играет. Хотя он и вправду может выйти на площадку да шмякнуть по телекамере ногой. И сказать: “Да пошли вы все со своей игрой! Денег у меня и так много, пойду лучше татуировку новую сделаю...”
— “Татушка” и у тебя ведь есть. Что на ней изображено?
— Летучая мышь. Давно уже наколол. А уже не так давно узнал, что во многих мифологиях летучая мышь считается символом, отгоняющим злых духов.
— Скажи, как ты обычно развлекаешься?
— Свободного времени очень мало — стараюсь проводить его с женой и с дочкой. Иногда хожу играть в боулинг. Футбол люблю, часто смотрю по телевизору. А в Барселоне регулярно ходил на стадион... В отпуск обязательно езжу на рыбалку. Мой тесть, кстати, баскетбольный тренер, говорит, что уха без водки — рыбный суп. Но я алкоголь не употребляю уже полтора года. Вообще.
— А с чем это связано, здоровье бережешь?
— Не совсем. Просто решил, что пора в жизни что-то менять. Ну и начал с алкоголя.
— Андрей, а жена связана с баскетболом?
— Вообще-то она тоже баскетболистка. Но бывшая. Как только у нас начали завязываться серьезные отношения, я настоял, чтобы она ушла из баскетбола. Не женское это дело, я думаю. Если пересчитать все мои болячки, то на нескольких людей моего возраста хватит. Профессиональный спорт очень вредит здоровью.
— Журналисты и болельщики часто сравнивают тебя с Андреем Кириленко. У вас много общего?
— Немного похожи внешне, играем примерно в одном стиле, прически одинаковые. И ездим на одинаковых машинах (“Ауди А8”. — Н.З.), вот и все. А так по большому счету мы абсолютно разные люди... Хотя была у нас одна забавная история. Когда Кириленко приехал в Москву, ребята стали называть его Фитей — в честь меня. А потом в ЦСКА появился я. И в команде стало два Фити. Пришлось что-то делать. Теперь я — Фитя, а он — Киря. Но иногда, когда Тихоненко зовет меня, то оборачиваемся мы оба...
