От ХIХ столетия Лев Термен прихватил только самый “краешек”. Затовек ХХ достался ему почти целиком. Биография длиной в 96 годовых циклов заслуживает уважения в любом случае, однако то, что довелось втиснуть в марафонскую дистанцию своей жизни Льву Сергеевичу, — просто за гранью реальности! Это же надо умудриться человеку побывать в роли известного музыканта, американского бизнесмена, советского разведчика, сталинского зэка!.. И главное, на фоне всех этих перевоплощений предлагать десятки уникальных изобретений, многие из которых теперь просто незаменимы для нашего житья-бытья!
Термен — в числе самых блистательных ученых прошедшего столетия. ...И один из наиболее загадочных людей ХХ века.
Возникает крамольная мысль, что свои супероригинальные ноу-хау Термен создавал словно бы между прочим. Выскажет какую-нибудь фантастическую идею, а через некоторое время — нате вам! — придумывает для ее реализации вполне работоспособные приборы и конструкции.
В детстве Лева Термен с удовольствием занимался музыкой и в то же время дотошливо постигал законы физики. Эти его пристрастия перекочевали в студенческие годы. Термен учился на двух факультетах Петербургского университета — астрономическом и физическом, а кроме того, был студентом консерватории по классу виолончели.
В 1920-м академик А.Ф.Иоффе пригласил его заведовать лабораторией в физико-технический институт. Там и произошло событие, коренным образом изменившее жизнь Льва Сергеевича.
Для человека, не приобщенного к наукам, не понятно, что за штука такая — “прибор для измерения диэлектрической постоянной газов при переменных температуре и давлении”? А ведь именно это электромагнитное устройство с легкой руки Термена запело. Причем “с легкой руки” в буквальном смысле слова: испытывая прибор, ученый сообразил, что звук, издаваемый генератором, зависит от емкости включенного в схему конденсатора, а повлиять на эту емкость можно движением ладони в пространстве между обкладками конденсатора. Термен приближал или удалял руку от чувствительного элемента прибора, и тот “пел” более высоким или более низким “голосом”. Ни клавишей, ни струн!
Вскоре изобретателю предложили продемонстрировать свое детище на Всероссийском электротехническом конгрессе. В это время главным государственным тезисом стал ленинский призыв к “электрификации всей страны”, и доклад на тему “Электричество и музыка” оказался очень кстати. О “поющем” приборе рассказали самому Владимиру Ильичу, и через несколько месяцев Термена пригласили в Кремль — показывать новинку вождю и его сподвижникам. Кажущаяся простота музицирования увлекла Ленина, который решил тоже попробовать свои силы в жанре электронной музыки. “Он подошел к инструменту, — рассказывал Термен, — я встал сзади, взял его за правую и левую руки, чтобы можно было ими двигать вперед и назад. И так, “в четыре руки”, мы сыграли с Лениным “Жаворонка” Глинки...”
На “смотрины” к Ильичу Термен привез не только музыкальный прибор. Ту же самую схему Лев Сергеевич предложил использовать еще и в качестве “электрического охранника”. Если, например, установить антенну прибора возле какого-нибудь предмета, в дверном или оконном проеме, то при приближении человека такая бдительная автоматика начинает завывать (узнаёте, граждане, знакомые черты популярных нынче автомобильных сигнализаций?).
Ученый приспособил датчик-антенну возле вазы с цветами, стоявшей на столике. “Попробуйте кто-нибудь подойти к ней поближе!” — предложил Лев Сергеевич. Опыт удался: охранная система реагировала сигналом тревоги на все попытки вторжения в запретную зону. Ленин и “компания” аплодировали эффектному “фокусу”. Однако нашелся среди присутствующих скептик.
— И какая же польза от такого прибора? — спросил некий хмурый партиец в военном френче.
— Его можно использовать, например, для охраны Кремля...
— Ерунда! Прибор ваш ничего не стоит обмануть! — с этими словами неожиданный оппонент надел шапку, обмотал руку шарфом и попробовал подползти к столику на четвереньках. “Электросторож” опять подал голос. Все дружно расхохотались. Оскандалившийся “экспериментатор” лишь зло сверкнул глазами в сторону Термена — невольного виновника его позора. Фамилия этого человека была Сталин. Пройдет много лет, и забавный эпизод обернется для Льва Сергеевича большими неприятностями.
Еще одно чудо техники, изобретенное Терменом в далеком 1926-м, — прообраз телевидения. Тогда такого слова еще не существовало, и созданная Львом Сергеевичем система называлась устройством электрического дальновидения.
“Занятная штуковина” привлекла внимание военных. По их заказу Термен изготовил комплект приборов для “дальновидения”, и его поставили в здании Управления РККА. Объектив камеры нацелили на двери главного входа, а экран установили в приемной Ворошилова. Система была еще далека от совершенства, но все-таки изображение получалось достаточно разборчивым, чтобы узнавать на экране людей, идущих по улице к зданию управления. Клименту Ефремовичу этот фокус очень нравился. Нарком велел засекретить прибор и разработать предложение по его использованию для охраны границы. Но эту идею так и не реализовали.
Музыкальный инструмент, которому дали название “терменвокс” (“голос Термена”), заслужил высочайшее одобрение. Ленин решил, что удивительный прибор можно использовать в качестве агитки за всеобщую электрификацию, и Льву Сергеевичу дали возможность ездить по стране с концертами-демонстрациями его изобретения. А в 1927 году ученому позволили отправиться в Германию для участия в научной конференции. Терменвокс вызвал у европейцев бурю восторга; начались гастрольные поездки по Старому Свету: Термен выступал в лучших концертных залах Парижа, Берлина, Лондона...
Потом был “марш-бросок” через Атлантику: американцы тоже жаждали услышать “электрическую музыку”, их бизнесмены мечтали наладить массовое производство терменвоксов. В январе 1928 года состоялся первый концерт Термена в Нью-Йорке.
Американская эпопея Льва Сергеевича раскручивалась успешно. Он создал фирму, которая занималась выпуском электромузыкальных инструментов, продолжил череду весьма прибыльных концертов... Термен взял в аренду 6-этажный дом в центре Нью-Йорка и оборудовал там квартиру, музыкальную студию и лабораторию-мастерскую. В гостях у “русского чародея” бывали Чарли Чаплин, Альберт Эйнштейн, Морис Равель...
Грянувший на рубеже 1930-х “великий кризис” подкосил многих предпринимателей. Но только не Термена. “Пришелец из России” хоть и потерял едва ли не все свои капиталы, однако быстро сориентировался в новой ситуации и перешел на проектирование и выпуск систем охранной сигнализации. Эти приборы стали пользоваться большим спросом. “Электронные сторожа” Термена были закуплены даже правительством Соединенных Штатов — их установили, например, в форте Нокс, где хранится золотой запас США, в тюрьме Синг-Синг...
Музыка музыкой, электроника электроникой, но и о вечности забывать негоже. “В 20-е годы главной идеей для меня стала борьба со смертью, — вспоминал Термен. — Я штудировал работы по исследованию жизни клеток животных, захороненных в вечной мерзлоте. Думал над тем, что будет с людьми, если их заморозить, а потом снова разморозить...”
Лев Сергеевич мечтал опробовать на практике “холодильный” способ. Ведь если законсервировать человеческое тело, то можно сохранить его до той поры, пока наука не придумает способ оживления умерших... Термен всерьез собирался с помощью такой технологии воскресить Ленина. Узнав о смерти Ильича, ученый тут же стал добиваться, чтобы труп вождя упрятали в лед. “Я принял решение: Ленина надо похоронить в мерзлоте, а через несколько лет я его восстановлю!.. У меня был надежный помощник, которого я послал в Горки (подмосковную усадьбу, где скончался Ильич. — А. Д.), чтобы выяснить, как все это оформить. Он вернулся очень скоро: сделать уже было ничего нельзя. Оказалось, что мозг и сердце Ленина доктора уже извлекли, поместили в банку, залили спиртом и, таким образом, убили все клетки. Я был сильно огорчен. Мне казалось, что, заполучив тело Ленина, мы, на том уровне науки, смогли бы разобраться, в чем дефект того или иного органа человеческого тела. Я был готов к этому...”
Впоследствии Термен не раз возвращался к идее создания способов оживления и искусственного омоложения. Однако до серьезных научных экспериментов дело не дошло. Впрочем, для самого себя Термен, казалось, эту проблему решил. Шли десятилетия, но Лев Сергеевич словно и не подвластен был времени, оставался таким же энергичным, деятельным, как в молодости... Шутя, он объяснял, что причина его феномена кроется... в фамилии: если “Термен” прочитать задом наперед, получается “не мрет”!
Согласно официальной версии командировку в США Лев Сергеевич получил от наркома просвещения Луначарского. Однако была еще одна причина, позволившая Термену отплыть в Америку, невзирая ни на какие “железные занавесы”: ГПУ решило использовать ученого в качестве разведчика.
Затея советских “спецорганов” оказалась удачной. Их новый резидент умудрялся выполнять практически все поручаемые задания. Для этого у Льва Сергеевича был выработан эксклюзивный тактический метод. Он без устали выдавал “на-гора” оригинальные идеи и проекты, которые тут же привлекали внимание американских ученых, военных, бизнесменов... Во время встреч с ними Лев Сергеевич довольно легко мог получать интересующую его “работодателей” информацию.
Собранные сведения нужно было передавать советским “заказчикам”. Встречи со связниками обычно происходили под видом дружеской пирушки: “Раз в неделю два-три юноши приглашали меня в маленький ресторанчик, мы садились вместе за стол, и там я должен был им рассказывать всякие секретные вещи”, — вспоминал ученый.
Создание необычных музыкальных инструментов оставалось главным увлечением Льва Сергеевича. В Америке он разработал новые модификации терменвокса. Сконструировал электронную виолончель. Придумал ритмикон, способный воспроизводить звуки, реагируя на разноцветные лучи, подаваемые прожекторами. Наконец, Термен сделал терпситон, на котором нужно было играть... ногами! Эта “музыкальная платформа” генерировала звуки под воздействием движения танцующих на ней людей. Чтобы показать возможности чудо-машины публике, изобретатель пригласил группу танцоров из Афро-американской балетной компании, которым теперь предстояло стать “композиторами”: на концертах темнокожие артисты создавали музыку из своего танца. Оригинальная идея дала еще и побочный эффект для самого Льва Сергеевича. Среди танцоров его внимание привлекла балерина-мулатка Лавиния Вильямс. Через некоторое время она стала супругой Термена.
По-видимому, эта семейная перемена сыграла роль “детонатора”, спровоцировавшего события, круто изменившие жизнь Термена. Хотя он предупредил советское посольство в США о своих планах и даже получил здесь свидетельство о браке, однако уже вскоре наши органы пожалели об этом. Их подопечный теперь мог окончательно американизироваться и решить навсегда остаться в Соединенных Штатах. А с другой стороны, женитьба на темнокожей танцовщице явно подмочила репутацию ученого в глазах высшего света. Его уже не так часто приглашали на всевозможные рауты, конференции, деловые встречи. В результате резиденту Термену гораздо труднее стало собирать необходимую разведывательную информацию. Впрочем, такое могло случиться еще и потому, что русский ученый, возможно, попал под колпак спецслужб США, заподозривших в нем большевистского агента... В любом случае оргвыводы на Лубянке не заставили себя ждать.
Финал “американского периода” Термена до сих пор окутан завесой тайны. Лев Сергеевич писал, что желание съездить на родину он высказал сам. Хотелось, мол, повидать Россию, показать ее молодой жене, а в последний момент Лавинии почему-то не дали визу. По другой версии, чекисты передали изобретателю терменвокса команду: прибыть в Москву на две-три недели “для уточнения некоторых вопросов”. Отъезд из Штатов был якобы организован нелегальный; Термен покинул Америку на борту грузового советского парохода по документам второго помощника капитана.
Как бы то ни было, в 1938 году известный ученый, бизнесмен и музыкант Термен исчез из Штатов и оказался в Москве. Полгода Лев Сергеевич обивал пороги “высоких кабинетов”, пытаясь получить разрешение открыть новый исследовательский институт. В один отнюдь не прекрасный день в гостиничном номере Термена появился какой-то человек, сказал, что нужно ехать по поводу организации будущей работы... и отвез экс-резидента прямиком в Бутырскую тюрьму. Там следователь потребовал от Льва Сергеевича сознаться в подготовке покушения на Кирова. Подробности энкавэдэшник предложил арестованному “проработать” самостоятельно, и ученый “на голубом глазу” сочинил следующее: группа антисоветски настроенных ученых-астрофизиков собиралась устранить Сергея Мироновича во время посещения им Пулковской обсерватории, а взорвать бомбу должен был сам Термен — радиосигналом, посланным из Америки. Этот бред сивой кобылы смутил даже членов Особого Совещания. Однако особисты все-таки дали Термену срок (и никакие апелляции не помогли — можно предположить, что так аукнулся ему эпизод с охранной системой, оконфузившей Сталина!).
Из Москвы — в “солнечный” Магадан. Недавнего бизнесмена поставили во главе бригады зэков, которые возили тачки с камнями на отсыпку дорожного полотна. Однако ученый и здесь не растерялся: Термен предложил устроить для перевозки тяжестей деревянные рельсы, благодаря чему производительность повысилась почти втрое. Местное гулаговское начальство доложило о “работяге”-изобретателе в столицу. Про Термена узнал сам Берия и распорядился использовать ученого “по профилю”. Зимой 1940-го Лев Сергеевич снова оказался “на материке”. “По приезде повезли в какой-то большой дом. Это была секретная лаборатория Туполева, где работали одни заключенные... Я делал вещи, связанные с локацией...” — вспоминал Термен. Потом его перевели в другую, подмосковную, “шарашку”, где ученый занимался разработкой подслушивающей аппаратуры.
К 1947 году под руководством Льва Сергеевича изготовили уникальную систему “Буран”, позволяющую расшифровывать разговоры, ведущиеся в помещении, по колебанию оконных стекол. За это изобретение Термену — тогда еще заключенному! — особым секретным постановлением была присуждена Сталинская премия. Почти сразу же вслед за этим он вышел на свободу и вскоре женился (его прежняя супруга Лавиния осталась жить в США). Новоиспеченному лауреату выделили квартиру на Ленинском проспекте, в доме, построенном для сотрудников госбезопасности, — чтобы легче было “присматривать”.
Еще почти 20 лет Термен вынужден был трудиться в лаборатории в поселке Кучино, выполняя технические задания чекистов. Одно время ему поручили, например, с помощью специально разработанной аппаратуры заниматься расшифровкой магнитофонных записей, полученных с прослушки, установленной в кабинетах руководителей Советского государства (в числе которых был даже сам товарищ Сталин!). И первый в мире “жучок” тоже был создан Терменом. Такой чудо-прибор гэбэшники умудрились поставить в посольстве США, спрятав его внутри резного герба, висящего в кабинете самого посла. Спустя некоторое время, в начале 50-х, американцы при проверке здания своей резиденции выковыряли из деревянного геральдического орла металлический цилиндрик, не имевший ни присоединительных проводов, ни блока питания. Принцип действия советского “слухача” заокеанским спецслужбам так и не удалось разгадать; с этим “ребусом” справились в конце концов лишь сотрудники британской контрразведки (но узнать фамилию изобретателя “жучка” они так и не смогли).
Лишь в 1958 году “высшие инстанции” соизволили реабилитировать Льва Сергеевича. А в 1964-м ученый окончательно расстался со специфическими заданиями наших чекистов и вышел на пенсию. Впрочем, Термен отнюдь не желал сбавлять изобретательские обороты. Он устроился на работу в лабораторию акустики и звукозаписи Московской консерватории. Здесь Лев Сергеевич собирал новый многоголосый терменвокс, придумывал, как усовершенствовать конструкцию терпситона... Но консерваторский этап его жизни оказался коротким.
Не было бы несчастья, да счастье помогло. Такой “вывернутой наизнанку” пословицей можно описать случившуюся вскоре “житейскую аварию”. Почти на протяжении 30 лет — с момента внезапного исчезновения из Нью-Йорка — Лев Сергеевич был “человеком-невидимкой”. В России его тщательно засекретили, и за границей никто не знал о судьбе выдающегося ученого. Биографические справочники, изданные в Америке, даже указывали год его смерти — 1938-й. Но вдруг... корреспондент “Нью-Йорк таймс”, готовивший репортаж о Московской консерватории, к своему удивлению, встретил здесь “того самого знаменитого Термена”. Когда это известие было опубликовано, в консерваторию на имя Льва Сергеевича хлынул поток писем из-за границы. С ним желали встретиться его заокеанские коллеги, репортеры из газет и телекомпаний... Консерваторское начальство испугал весь этот шум, и “чародея электроники” уволили от греха подальше.
В 70 лет он снова оказался не у дел. Хотелось изобретать, экспериментировать... А где? Как рассказывает внучка ученого Мария Термен, почти год Лев Сергеевич оставался безработным. С отчаяния он надумал даже устроиться в студию звукозаписи на одну из столичных кинофабрик. Вновь “зацепиться за науку” изобретателю помог его старый товарищ Ржевкин. Благодаря его протекции Термена приняли на кафедру акустики физфака МГУ. Почти четверть века, до последних своих дней, всемирно известный ученый работал здесь, официально числясь монтажником радиоэлектронной аппаратуры 6-го разряда! Впрочем, столь малый чин в “табели о рангах” никоим образом не мешал Льву Сергеевичу. В университете он читал лекции на факультативе, руководил студенческим научным кружком... И в то же время с увлечением трудился, например, над созданием оригинальной модели терменвокса, в котором тембры звучания можно было бы переключать... одним лишь взглядом исполнителя — с помощью фотоэлемента, следящего за движением зрачков.
Только в конце 1980-х для Льва Сергеевича наступила “эпоха возрождения”. Едва лишь сгинул “железный занавес”, отгораживающий СССР от мира, у него появилась возможность бывать за границей. Термена приглашали во Францию, Швецию, США. А в январе 1993-го 97-летний ученый посетил Гаагу, где присутствовал на торжественном открытии музея электронной музыки. И не просто присутствовал — он вместе с дочерью Натальей играл для публики на терменвоксе.
Свое последнее публичное выступление Лев Сергеевич завершил, исполнив мелодию известной песни “Пусть всегда будет солнце!” Через несколько месяцев, 3 ноября 1993 года, его не стало. В одной из статей о “русском чародее”, опубликованных в Бельгии, было сказано очень точно: “Человечество еще не оценило подарков, которые нам сделал Термен!”.
