Полку российского мюзикла прибыло, и хотя порядковый номер “Ромео и Джульетты” в списке московских спектаклей даже не вышел за пределы первой десятки, шоу получилось высокопрофессиональным, местами даже более блистательным, чем в оригинальной, парижской версии.
Впрочем, режиссер-хореограф Реда и продюсеры спектакля настаивают на том, что московская версия мюзикла — самостоятельная постановка. Это действительно не калька, как минимум по двум причинам: другие декорации и другой образ Смерти — одного из центральных, хоть и бессловесных персонажей музыкальной трагедии. В остальном — все похоже и, что главное, нисколько не хуже. Текст Наума Олева почти везде ложится на музыку, технические составляющие — свет и звук — соответствуют хорошему европейскому уровню.
Юные артисты спектакля — красивы, голосисты и пластичны. Джульетта в исполнении Софии Нижарадзе — яркая брюнетка (в отличие от белокурой исполнительницы этой роли в Париже), что не сделало ее менее женственной и трогательной. Ромео — Эдуард Шульжевский — тоже хорош, хотя несколько злоупотребляет эстрадно-манерными приемами пения, далекими от стилистики этого мюзикла. Очень удачны роли “второго плана”: Сергей Ли (Бенволио) — лучший среди равных — блеснул не только пением, но и драматической игрой: арии мюзикла связаны между собой ни много ни мало диалогами Шекспира. Яркий образ — граф Капулетти в исполнении Александра Маракулина; выразительны обе мамаши — Анастасия Сапожникова и Лика Рулла, колоритна кормилица — Наталия Сидорцева. Сравнение с парижским первоисточником подпортило впечатление от Антона Арцева в роли брата Лоренцо: он поет прекрасно, играет хорошо, но ему не хватает той индивидуальности, которой потряс публику в Париже Жан-Клод Хадида.
Вот кто так и не вышел на сцену, так это солист Большого Николай Цискаридзе, заявленный на старте на роль Смерти. Имя знаменитости снайперски сработало на раскрутку “Ромео и Джульетты”, но пока, увы, остается за кадром. “По состоянию здоровья”, — говорят создатели проекта и обещают, что рано или поздно балетная звезда все же выйдет на сцену. Пока Смерть успешно играет Александр Бабенко.
Выше всяких похвал — танцевальная группа мюзикла. Пожалуй, ребята работают еще более технично, чем их французские коллеги. Хореография Реда, синтезирующая танец, акробатику и “говорящую” почти на уровне сурдоперевода пластику, — невероятно выразительна. Его пластическая режиссура выходит за рамки танца: каждая ария, дуэт или ансамблевая сцена выстроены полифонически. Действие разворачивается на разных уровнях, в разных участках сцены, с различным, весьма эффектным световым решением. Не успеваешь уследить за всем — столь плотен поток информации. Тем более что на сцене нет ничего симметричного или повторяющегося: даже костюмы у всех персонажей разные. Красно-синяя гамма во всех оттенках и причудливости дизайнерских форм — такова концепция костюма, разработанная художницей Доминик Борг. Она, кстати, тоже из “наших”: ее предки эмигрировали когда-то из России, а сама она в декабре вышла замуж за русского.
На премьере присутствовал сам автор — французский композитор Жерар Пресгурвик, который дал корреспонденту “МК” эксклюзивное интервью. Скромный маэстро считает себя самоучкой: на гитаре и фортепиано он учился играть самостоятельно. За фортепиано сел только в 24-летнем возрасте, обогнав в этом “запаздывании” российского мэтра киномузыки и мюзикла Владимира Дашкевича, севшего за рояль в 17 лет. Позже закончил консерваторию при Парижском университете кино. Прославился как автор первой франкоязычной рэп-композиции. Ценителям изысканного французского кино отлично известен его саундтрек к фильму Клода Лелюша “Верит, если я лгу” (“La verite si je mens”). И, конечно, мюзикл “Ромео и Джульетта”, который повсюду рождает толпы фанатов, распевающих хиты: “Любить”, “Короли мира” и другие. Истинную природу своего дарования композитор раскрыл после московской премьеры:
— Мои корни — в России: 82 года назад мои дедушка и бабушка покинули ее. Однако всегда вспоминали о своей родине, и я хорошо помню их рассказы. А моя настоящая фамилия — Пресгурвиц. Последнюю букву заменили на “к” для того, чтобы фамилия звучала на французский манер.
— В оригинальной версии основной упор сделан на лирический дуэт “Любить” (Aimer), который выражает смысл всего спектакля. В московской постановке несколько раз повторен забойный хит “Короли мира”. Почему?
— Во Франции было несколько успешных арий. “Любить” — первая из них, поэтому именно ее стали больше всего исполнять. Но одна из самых заводных и любимых публикой мелодий — “Короли мира”. Хотя, конечно, главная тема спектакля — “Любить”.
— Почему вы не используете живой оркестр?
— Есть несколько причин. Во-первых, нет места. Во-вторых, это стоит очень дорого. И самое главное: чтобы получить такое интенсивное, плотное звучание, нужно по крайней мере 80 музыкантов, что в сегодняшних условиях нереально. В Англии мы играли “Ромео и Джульетту” с живым оркестром. Было всего 10 музыкантов — не хватало звука, и это было хуже.
— Французские мюзиклы имеют больший успех в России, чем бродвейские. Как вы думаете — почему?
— Да, это возможно. Исторически так сложилось, что русские всегда были, так сказать, франколюбы. (Мсье Пресгурвик сказал что-то вроде “франкофилы”. — Е.К.). Достаточно вспомнить турне Ива Монтана, которое триумфально прошло в России.
— Успешен ли во Франции ваш последний мюзикл “Унесенные ветром”?
— Да. И я думаю, что мы будем его играть здесь, в Москве.
— Что вы пишете сейчас?
— Сейчас я работаю над новым фантастическим мюзиклом по оригинальному сценарию. Если сравнивать с “Ромео и Джульеттой”, то это так: после большой любви в прошлом — большая любовь в будущем.
