Одним из главных козырей, в свою очередь, “МЕГАХАУС-FEST’а-2004” в “Лужниках” станет сольный часовой сэт-перфоманс певицы Линды под многозначительным названием “Огонь и Я”. Врезавшийся весной в телехит-парады концептуальный клип девушки на песню “Цепи и Кольца” можно безусловно назвать уверенным началом продуманного comeback. Сама Линда, впрочем, терпеть не может “возвращенческую” фабулу, о чем поведала “Мегахаусу” в преддверии своего концерта в “Лужниках”.
— Я абсолютно не понимаю слово “возвращение”, потому что дороги назад нет — всегда надо идти вперед, дальше. Дорога назад ни к чему не приводит, а только разрушает. И все, что со мной сейчас, — это продолжение движения.
— То есть не стоит употреблять термин comeback?
— Да... Это рабочее состояние, в него мы (Линда все время употребляет местоимение “мы”, разумея себя и свое творческо-человеческое окружение, музыкантов, аранжировщиков, менеджеров. — К.Д.) сейчас вновь вырываемся, но никакое это не возвращение. Время не стоит на месте, мы взрослеем, что-то получаем и что-то отдаем.
— Но ты сама-то сильно отличаешься от себя же, скажем, времен “Вороны”?
— Я не чувствую никакой разницы в себе. Суть моя остается прежней, хотя что-то добавилось и развилось.
— Насколько серьезное на самом-то деле отношение имеет к твоему новому, ждущему своего часа альбому свежеиспеченная певица Мара?
— Она написала несколько песен, которые в него вошли. С Марой у нас отношения очень особые: есть понимание с полуслова, есть интересные мысли с ее стороны, которые совпадают с нашими... Ведь очень важно, чтобы было совпадение, полный full во всем: и в музыке, и в человеческом плане. У нас такая искра есть.
— Вот ты давеча была хэдлайнером на киевском фестивале “Чайка”... Теперь — “Мегахаус-фест”... Участвуя в рок-фестивалях, насколько ты себя ощущаешь рок-певицей?
— Конечно, я ею себя не чувствую. Разделять себя на какие-то части: поп, рок... Я этого не понимаю.
— Но за тобой же на сцене мощный гитарный бэкграунд?
— Мы делаем то, что нам близко. Есть общее и целое под названием “музыка”. Это наше внутреннее состояние, наша тембрально-узнаваемая личная история.
— Вот ты всегда ассоциировалась со всевозможными этническо-эзотерическими проявлениями. Нынче помимо всяких восточных инструментов с тобой на сцене японские танцоры, и все пронизано настойчивым японским духом...
— Нравится это мне. И раньше делали этнику, поскольку нам всегда это было близко. Возможно, это связано с рождением и проживанием на Востоке — там формировались все мы. Музыканты жили в Кургане, я — в Кентау.
— Это что за Кентау такой?
— Казахстан, граница с Китаем. Нереально маленький, можно сказать, аул, совершенно нецивилизованное место. Бывший рудник, куда ссылали при Сталине жителей нашей страны абсолютно всех мыслимых национальностей. И вот на камнях, на песке, под раскаленным солнцем своими руками люди сделали там оазис. Я там выросла, все жили очень дружно, все национальности... Там было очень много греков, со всеми присущими им традициями: танцами, встречами восхода солнца. Воздух был пропитан всем этим. Атмосфера довольно дикая — каких-то вечных обрядов. Постоянные ритуальные обрезания, которые сопровождались вечными праздниками, непрекращающимися. То есть неделя начиналась подготовкой к празднику и заканчивалась его кульминацией. И так — без конца. Поэтому мне очень близки любые звуки, связанные с тем, в чем я выросла.
— А вот японская символика в твоем перфомансе, японские танцы что-то концептуально символизируют?
— Они символизируют жизнь — то, на чем основывается весь наш альбом. Это философия минимализма, внешней простоты, но внутренней наполненности.
— А этот иероглиф у тебя на лице что означает (Линда поет в гриме)?
— Солнце, удачу, любовь, гармонию. Многозначно.
— Твой сэт называется “Огонь и Я”, так же, как совсем новая песня. Экая игра слов: “агония”, “огонь и я”...
— В жизни есть взлет и есть падение. И между ними бывает отрезок, когда ты понимаешь, что все происходит в последний раз. Это ощущение — что ты в последний раз что-то делаешь — и вызывает агонию...
— Но это очень тяжелое ощущение!
— Но и в то же время светлое.
— Какой уж свет в осознании, что все — кранты, ничего больше не будет?
— Не будет здесь, но будет там... Оттого и агония, что ты не хочешь уходить, скажем, из этой реальности во что-то нереальное. Агония и огонь — очень близкие состояния. Агония — это экстремальная ситуация, в которой всегда понимаешь разницу между белым и черным.
— Сплошная метафизика какая-то... А если говорить о реальностях: ты сама-то в Японии была в свете увлечения японистикой?
— Нет еще. Был момент сильного увлечения японской литературой. Но не Мураками, а скорее уж Шикамацу... Японские фильмы, японская еда — все очень близко. Такой период сейчас, видимо, японский.
— До того у тебя были тибетский период, африканский... Еще осталось неохваченной Южная Америка, кажется... Это, видимо, впереди?
— Да... Жизнь широкая.
Широту восприятия жизни и этническо-гитарный перфоманс, преисполненный агонизирующего огня, Линда всесторонне покажет на “Мегахаус-Feste” в “Лужниках” 27 июня.
