Московский фестиваль продолжает угощать главными блюдами с других фестивалей в рамках спецпрограммы “Гала-премьеры”. Ночь на 22 июня поклонники Ларса фон Триера встретили в “Пушкинском” — на показе его совсем “горячего” “Мандерлая”.
Московские эстеты любят Триера. И прощают ему все. Даже то, что он вряд ли когда осчастливит нас визитом. Поскольку не любит летать, давать пресс-конференции и, похоже, вообще стесняется журналистов.
Тем не менее “МК” удалось пообщаться с великим и ужасным датским провокатором незадолго до московской премьеры второй части трилогии “США — страна возможностей”, начатой “Догвиллем” с Николь Кидман.
Задумав трилогию, Триер сам себя поставил в жесткие рамки. И те, кто ждал от “Мандерлая” откровений, ушли ни с чем. Но отсутствие новых идей в плане киноязыка Триер с лихвой компенсировал неполиткорректной темой. Свой фильм он посвятил взаимоотношениям белых и черных. Грейс попадает на плантацию Мандерлай, где сталкивается с возмутительной с точки зрения демократии и прав человека ситуацией. Чернокожие все еще остаются рабами, их угнетают на полевых работах и даже устраивают публичные порки. Грейс, возмущенная таким положением вещей, остается на плантации и начинает наводить свои порядки. Надо ли говорить, что благими намерениями вымощена дорога в ад?..
— По слухам, американские актеры отказались сниматься в “Мандерлае”. Это правда?
— Абсолютная. Поэтому я выбрал британских чернокожих актеров. Те же из американцев, к кому я обращался, отвечали примерно одинаково: “Тема очень важная и сценарий интересный, но будет лучше, если вы снимете этот фильм без меня”.
— О вас слухов не меньше. Правда, вы боитесь журналистов?
— Ну, не совсем так. Мне нравится встречаться с людьми, но я никогда не подпускаю их близко. Во время интервью мы с вами действуем и общаемся на равных. Во всяком случае, мне так кажется. Но на пресс-конференциях я чувствую себя неуютно. Равновесие нарушается не в мою пользу.
— Предпочитаете, чтобы вас любили?
— Нет. Но мы сейчас не говорим о том, любят меня люди или нет. Речь идет о том, что от меня хотят узнать то, о чем я никогда не задумывался — ведь я только закончил работу над фильмом.
— Грейс находит книгу, где чернокожие разделены на несколько категорий. Кем бы вы были в этой классификации?
— Возможно, тем, кто провоцирует всех. Но я слишком закрыт для того, чтобы сравнивать себя с кем-то из героев. Думаю, весь фильм как-то отражает мою личность. Мне хотелось бы быть над категориями. Я ненавижу ложь, и, возможно, в подобной ситуации я бы ничего не делал, потому что слишком глуп для того, чтобы врать. Но я, в общем, не хочу, чтобы меня с кем-то сравнивали, потому что, каким бы ни было это сравнение, я предам и черных, и белых.
— Ваш фильм вызвал массу разговоров. Главная тема — его неполиткорректность...
— Могу только предположить, что мой фильм неполиткорректен. Мы с вами — не “стопроцентные американцы”, и нам сложно ориентироваться в понятиях, которые были изобретены в США. Да, мы приблизились к больной теме. Да, рассуждать о людях так, как мы говорим в фильме, не принято. Но у этой, так же как и у любой другой проблемы, несколько сторон.
Я — всего лишь зеркало, в котором отражается все, что происходит вокруг. Я не бог, который знает все заранее и знает способ все исправить. Я хочу показать природу человека во всех трех частях и, конечно, вступлю в конфронтацию со многими людьми. Это абсолютно естественно, когда кто-то считает, что он знает все и знает ответы на все вопросы, но дело-то в том, что и я уверен в том же самом.
Полностью интервью с Триером читайте в сентябре, когда “Мандерлай” выйдет в прокат.
