“Положи. Я тебя убью. Это Игоряшка читает!” — голос резкий, как визг тормозов, честно говоря, напугал до смерти. Я даже не сразу ее увидела. С соседней могилы из сумрака с обидой и непониманием на меня смотрели два зареванных девчачьих глаза.
— Ни фига он не читает. Он умер 7 лет назад, когда ты еще под стол пешком ходила!
Честно говоря, очень хотелось ее поймать и как следует отшлепать! Хотелось рассказать про девочку, которая из-за романтического видения смерти оказалась однажды с переломанной спиной на асфальте. Ловить, к счастью, не пришлось. Угловатая 12-летняя девчушка чуть позже в тишине осеннего кладбища рассказывала мне про пионерлагерь, куда ездила летом, про конфликт с папой, про… “Я все-все ему рассказываю”, — Наташа кивает на соринское надгробие.
“Приглашаю всех полететь со мной к звездам”, — написал незадолго до смерти трагически погибший 7 лет назад певец Игорь Сорин. Вслед за молодым артистом “полетело к звездам” четверо поклонниц. Одна, к счастью, осталась жива. С тех пор участок №109 Кузьминского кладбища, где похоронен Игорь, считается местом странным, притягивающим все новых и новых живых.
Я рискнула ступить на старую кладбищенскую аллею вечером, несмотря на массу ужасных слухов о том, что в темноте вокруг могилы певца пляшут голые девки и с утра участок 109 напоминает презервативное поле.
Это оказалось полной чепухой. Даже фотографий его здесь нет — девчонки крадут. Более того, как рассказывают работники кладбища, однажды пытались откопать… и самого Игоря! На надгробии сердечки, жвачка, лампадки, плюшевые зайцы и одинокая конфета “коровка”. Вокруг могилы сплошь трупики тонких женских сигарет. В море живых цветов утопают два целлофановых файла. Это своеобразный почтовый ящик — внутри письма и записки, блокноты со стихами и почти дневник. Послания на тот свет.
Каюсь, ради изучения темы пришлось почту ненадолго извлечь.
“Знаешь, Игорек, 7 лет — это 7 зим и 7 лет, 2500 ночей, и в течение полутора лет у меня не было ни одного дня, когда бы я о тебе не подумала”.
“Я люблю тебя. Если тебе ночью станет одиноко, приходи ко мне… Как всегда, твоя Рыжая Иринка. 4.09.2005”.
“Мне не нужны никакие мальчики — это бред для меня. Ты единственный”.
Полудетские почерки, написано аккуратно, через школьную трафаретку. И уж совсем тревожное:
“Забери меня с собой… Разве я кому-то нужна?”
Кто-то из них подписывается своим именем, большинство же просто Соринками — так традиционно именуют себя все фанатки Игоря Сорина. Почему я начала разыскивать Соринок с кладбища? Потому что одну такую тетрадку я уже видела. И чертова аналогия просто не давала покоя.
В тетрадках той, другой девочки было мало слов и много крестиков, холмиков и гробиков. Это не казалось восприятием жизни в черном свете. Это была смерть в чистом виде. Чрезвычайно привлекательное для 14-летней Светы Егоровой явление. А еще она составила список. Смешной детский список. Она его назвала “Люди, которым я желаю смерти”. Он включал в себя тетушку, живущую неподалеку, неизвестную собаку, школьную учительницу… Я рассмеялась бы, если б не читала это в морге и если бы под номером три в списке Света не написала бы себя, а следующей — свою лучшую подругу. И если бы… Они прыгнули с панельной девятиэтажки. Одна умерла сразу, вторая прожила чуть дольше. “Как хочется жить”, — говорила та девочка, глядя на свое последнее небо.
“И мне часто, очень часто хочется к тебе на небо”…
“Я люблю тебя больше, чем люблю жизнь”.
“Как прекрасно быть с тобой на кладбище, я представляю, как ты выходишь, берешь меня за руку и уводишь в мир, где живут дети ветра…”.
Только я увлеклась чтением, как на аллейке появилась девушка и прямиком к Сорину.
— Я вам не помешаю?
— Самой бы никому не помешать.
— Знакомое чувство, — с трагической ноткой замечает девушка.
— Вы фанатка?
— Не сказала бы. Игорь мне родной человек.
— Так вы родственница?! — от неловкой ситуации я уже решила быстренько убрать фотоаппарат, диктофон…
— Не по крови.
— А-а…
Так мы познакомились с Майей и попытались выяснить, что же это она делает вечером на Кузьминском кладбище на могиле человека, которого никогда не знала. Закончилось тем, что остановились на варианте “не могу объяснить”. Симпатичная и жизнерадостная девушка учится в институте, у нее много друзей, и иногда она навещает артиста Сорина. По признанию Майи, время от времени она бывает и на других погостах и даже успела поделить их на “приятные” и “неприятные”. Но “это не значит, что она гуляет по кладбищам”. Девушка постояла с подобающим обстановке постным выражением лица, положила на памятник розочку и растворилась в сумраке вечера.
* * *
Он любил ее, а она любила бывать на кладбище. Однажды он незаметно проследил за ней и, о ужас, обнаружил, что нежно опекаемая Ирой могила принадлежит не ее дедушке и даже не прабабушке, а совсем постороннему мужчине.
— Она ходит туда раз в две-три недели, — молодой человек прикуривает уже третью сигарету. — И ведь что самое кошмарное: она этого Цоя ни разу в глаза не видела! Можно же слушать его песни, собирать фотографии, покупать фильмы с его участием, в конце концов. Но сидеть в темноте на кладбище… Вот ты мне объясни, она сумасшедшая?
Степа из Санкт-Петербурга очень хочет, чтобы хоть кто-нибудь, пусть посторонний, пусть журналист, но все-таки выслушал бы историю про его любимую девушку. У них диссонанс: он хочет тепла, а Ира — кладбищенского холода. А еще она разговаривает с Виктором Цоем и утверждает, что тот ей отвечает.
Степан с трудом, но признался, что порой ему хочется призвать певца Цоя к ответу, дабы тот подробно рассказал, за что он доставляет душевные муки своему земляку Степану.
— В том, что поклонники Цоя жили сначала в палатках, а потом — в кладбищенском туалете, Ира не видит ничего необычного. Понимаешь, ни-че-го необычного!
Кстати, выставление счета идолу — не такая уж и редкость.
Памятник Высоцкому обливали краской. Аналогичным образом “расправлялись” и с Осипом Мандельштамом. На могиле легендарного спортивного комментатора Николая Озерова пожгли все венки и цветы. На последнем пристанище певца Евгения Белоусова оказываются записки возмутительного содержания…
На памятнике того же Игоря Сорина до сих пор появляются нацарапанные кресты. Периодически девчачьи письма кто-то втаптывает в грязь, цветы раскидывают, металлические украшения гнут. Пару лет назад ограду на могиле Сорина выворотили с корнем, памятник раскололи и смешали с грязью. Кладбищенские сотрудники и правоохранительные органы тогда высказывали предположения о причастности к надругательству бритоголовых. А мне, признаться, начинает казаться, что в природе просто есть московский “Степан”, у которого есть своя “Ира”.
...Прагматичным психологам в кладбищенских чувствах все более чем понятно. Любить умершего человека даже удобно — он уж точно не предаст.
Но жизнь не всегда попадает под четкие определения психологов. Через год после смерти Есенина на его могиле застрелилась женщина. Галина Бениславская была чекистом с горячим сердцем. И еще она любила Сергея Александровича. Ее револьвер дал пять осечек, сработав только на шестой раз. В посмертной записке Галина сказала, что “в этой могиле для нее все самое дорогое...”
