Яков Бранд, руководитель отдела неотложной кардиохирургии НИИ скорой помощи им. Н.В.Склифосовского, доктор медицинских наук, лауреат Госпремии РФ, лауреат премии г. Москвы в области здравоохранения, заслуженный врач РФ, а по совместительству журналист — ведущий телепрограммы “Без рецепта”: “Очень боюсь болеть, потому что слишком много знаю про врачебные ошибки”.
“Профессионал до мозга костей”, как о нем говорят коллеги, Яков Бениаминович уверен: “Врач, который допускает много ошибок, не должен работать врачом”. Но в то же время добровольно вызвался защищать коллег, допускающих ошибки. Потому что “на тысячу врачебных ошибок приходится всего одна человеческая жизнь”. Но кто из нас готов оказаться этой единицей или видеть своих близких в ряду “смертельных” единиц?
СПРАВКА "МК"
В США по вине врачей за год погибает до 90 тыс. больных. В России эта цифра, скорее всего, сопоставима, а может, и выше.
— Яков Бениаминович, в последнее время на телевидении, да и вообще в прессе, все чаще появляются статьи и программы-ужастики, посвященные врачебным ошибкам. Вы — практикующий хирург, оперируете людей не один десяток лет. Как вы считаете, ошибки “запрограммированы”?
— То, что врачебные ошибки существуют, ни у кого не вызывает ни малейшего сомнения. И факты, приведенные в телепрограммах, действительно ужасающи. И врачей, допустивших эти ошибки, хочется убить. Но страшилки-телесюжеты только пугают людей и толкают их заниматься самолечением. Они сродни криминальной феерии, которая сейчас идет по всем каналам. Имеют одну основу: это клубничка. Журналистам неинтересно показывать, как доктор вылечил больного, интереснее, как врач убил больного. Мне непонятна цель “медицинских ужастиков”.
И почему комментарий случившимся фактам дает никому не известный юрист? Складывается впечатление: такие телепрограммы — чей-то заказ. Абсолютная ложь, идущая с экрана, и о том, что в России не ведется учет летальности. Ведется. Не только летальности, но даже осложнений. Кому и для чего нужна такая ложь?
— Но приведенные факты как-то аргументируются?
— Аргументируются... в пользу заказчиков. Вот один из сюжетов: показывают баяниста, которому отбило где-то палец, и тут же подсказка — такие операции делаются только за границей и должны быть оплачены государством. Но такие операции с 1981 года (!) делаются в России, причем в десятках центров. Доктора Крылов, Степанов, Акчурин — наши первооткрыватели и классные специалисты в данной области. Их знают, кстати, и за рубежом. Зачем посылать людей за границу, если операцию в лучшем виде сделают здесь и бесплатно? В такой телепрограмме уместнее было бы предложить депутатам лечиться в обычных клиниках, тогда в них, может, и порядка будет больше.
— Вряд ли только это спасет наши убогие поликлиники и больницы. Лучше скажите, что нужно сделать, чтобы врачебных ошибок в стране стало меньше?
— Создать независимую (ни от Минздрава, ни от горздрава, ни от райздрава) экспертизу. Сегодня же нет элементарного механизма, чтобы лишить диплома врача, даже если он абсолютно безграмотный.
— На время можно лишить, и суды это делают.
— Да, только если врач осужден. Но у нас за врачебную ошибку судят редко. И слава богу! Потому что нет врача, который бы не совершал ошибок. Другое дело, если доктор “ошибается” постоянно. Тогда, может, это и не ошибки вовсе, а элементарная безграмотность. Разбираться тут должен не случайный юрист, а независимая экспертиза, состоящая из профессионалов. Когда в Департамент здравоохранения Москвы поступает жалоба на врача, собирается компетентная комиссия, и только тогда выносится решение. Из 100 жалоб обоснованными признаются примерно 10—15 и только 4—5 (из обоснованных) передаются в прокуратуру.
— И где та грань, которая отличает врачебную ошибку от непрофессионализма, элементарной неисполнительности, лени, забывчивости медработника?
— Чаще так и бывает: не врачебные ошибки виной неудач, а халатность — неоказание медицинской помощи. Потерпевшие либо их родственники чаще требуют не суда, а материального возмещения. Таких обращений в суд идет все больше. До 94% из них решаются в досудебном порядке. Но почему в нашем обществе не судят за ошибки власти, за депутатские ошибки, за судебные, наконец?
— Может, потому, что от их ошибок не зависит жизнь человека?
— Не скажите. Сколько невинных сегодня сидит в тюрьмах? Разве их жизни, здоровью ничего не угрожает? Я не знаю, что страшнее: врачебная ошибка или судебная...
— Яков Бениаминович, а вам не кажется, что в последние 10—15 лет врачей вообще не трогали? Они были как бы вне закона, и потому в медицине творился беспредел...
— На моей памяти докторов всегда “трогали”, начиная c “дела врачей”. Могли посадить даже за бутылку коньяка, полученную от благодарного пациента, — за “нетрудовые доходы”! Это же было не так давно — в 70-х годах. Но в мировой практике за врачебные ошибки никогда не сажали со времен Гиппократа. Если сажать за решетку каждого врача за его ошибку, лечить будет некому.
— Но вы же не можете утверждать, что абсолютно все врачи — профессионалы и среди них нет нерадивых? Если ошибки не поднимать на уровень общественного звучания, они будут множиться. Что нужно сделать, чтобы этих ошибок было меньше? И что делать с лекарями, которые допускают ошибки, и люди умирают?
— Халатность наказуема в судебном порядке. В УК РФ есть специальные статьи.
— Но многие статьи облегченные, звучат совсем не страшно, например, причинение вреда здоровью по неосторожности. Врач за смерть человека, в лучшем случае, получает год “условно”.
— Есть еще статья за неоказание медицинской помощи, неисполнение своих профессиональных обязанностей с лишением права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью. А как вы еще хотите наказать врача? Непременно посадить его за решетку? За что?
— Если есть вина и она доказана, судебные органы знают, как поступить... Медицина — такая же область человеческой деятельности, как любая другая. За проступки и тем более преступления, за вымогательство “оборотни в белых халатах” должны быть наказаны. И говорить о них надо. Другое дело, что такие материалы должны быть юридически чистыми.
— Понимаете, каким бы ни был хорошим врач и как бы ни хорошо он лечил, в случае плохого исхода перед родственниками он всегда будет виноват. За свои больше чем 25 лет работы в медицине я могу назвать всего случаев пять, когда родственники мне сказали: “Доктор, спасибо, мы знаем, что вы сделали все, что от вас зависело”. Четыре-пять раз за всю мою жизнь!
— На самом деле спор и не должен решаться на уровне: врач—больной...
— Согласен, не должен. Должен быть орган, который скажет горе-лекарю: “В течение года вы совершили столько-то ошибок и поэтому лишаетесь права быть врачом”. Так поступают в цивилизованном обществе. А уж если больной там погибает, страховая компания обязана выплатить его родственникам энное количество миллионов долларов.
— А в истории нашего государства были структуры, которые бы давали оценку ошибкам врачей?
— Не было. Сейчас созрела необходимость создания независимой экспертизы.
— И вы верите в ее независимость? В нашей стране? Сейчас, когда все покупается?
— Купить того, кого никто не знает, невозможно. К тому же эксперты должны получать достойную зарплату, чтобы не быть продажными. Да и не все такие алчные. Не всем нужны острова на Канарах. Знаете, как сказал древнекитайский мыслитель Конфуций: “Богат не тот, кто много имеет, а тот, кто немного хочет”.
— Почему тогда не создается экспертиза, если все так очевидно?
— Сегодня материальные иски предъявляются только частным клиникам. Если завтра появится орган, который будет предъявлять материальные иски всем медучреждениям, можно разорить любую больницу. Это заставит и государство отвечать за ошибки врачей. Но сами власти к этому никогда не придут, если их не подталкивать.
— Что еще нужно сделать, чтобы врачебных ошибок было меньше? Если бы министром здравоохранения были вы?
— Я бы создал много независимых экспертиз: не только врачебную, но и фармакологическую, независимую экспертизу по закупке оборудования и т.д. В первый же день издал бы такой приказ. Причем все эти экспертизы были бы независимы, в том числе и от меня.
— А пациентов суд защищает?
— Плохо, но защищает.
— Что нужно знать больному, чтобы грамотно защитить себя или своих близких в случае, если врач “напортачил”? Ведь очень часто медработники, когда почувствуют, что “запахло жареным”, ликвидируют следы своих неудач: вырывают страницы из амбулаторных карт, переписывают диагнозы... И что нужно делать врачу, чтобы защитить себя от неправедного пациента?
— Пациент всегда прав, если он не вымогатель.
— Но пока очень часто врач ведет себя как Бог. Может обратить внимание, а может и нет. Помочь и не помочь...
— Есть такое понятие: эмоциональное выгорание. Когда человек зарабатывает данный синдром, ему уже не надо бы работать врачом. Объясняется все очень просто: врач получает нищенскую зарплату, он вынужден работать на 1,5—2 ставки, потому что дома у него дети, которых надо кормить и учить. Тогда доктор приходит к мысли: если он бесплатно лечит больного, значит, делает ему одолжение. Я врача не оправдываю, но люди не должны быть зависимы от него. Они будут независимы от врача только в том случае, если страховые компании или государство будут платить нормально. А конечная зарплата врача будет зависеть от того, сколько больных его выберет и к нему придет.
— Яков Бениаминович, а какой вы хотели бы видеть медицинскую журналистику, в том числе телевизионную?
— Я предлагаю всех журналистов отправить на медосмотр. Может, нам удастся им имплантировать совесть и убрать бессовестность. (Это при том, что я сам имею почетное звание “Лучший журналист года за 2003 год в области пропаганды здорового образа жизни на НТВ”.) Медицинская журналистика должна помогать людям жить, а не мешать. Освещать: где лучше лечиться, вопросы страховой медицины, права больных. Истерические передачи про врачей-убийц, на мой взгляд, не несут ничего, кроме вреда.
— В телепередачах вы рассказываете только о хорошем...
— Да, выхожу в эфир один раз в неделю и 26 минут вещаю только о хорошем. Почему бы и другим каналам, газетам не рассказывать о хороших врачах? Доброе дело! Шарлатаны и самозванцы делают это за деньги. А хорошего врача вообще никто не видит, и никто о нем не знает.
— Яков Бениаминович, а вам удается самому не болеть?
— Стараюсь. Очень боюсь болеть, потому что слишком много знаю про врачебные ошибки. Со своим образом жизни, благодаря профессии, я не могу сказать, что являюсь примером для подражания. В последнее время стараюсь питаться низкохолестериновой пищей, не пью алкоголя. Но у меня нет никакого режима. Хотя в этом году мне 50 лет, и пора бы подумать о здоровье. Но катастрофически не хватает времени. Собираюсь начать заниматься на тренажерах. Для меня главное: принять решение. Если я его приму — буду обязательно следовать.
— Кто вы по гороскопу?
— Бык. Родился 20 мая.
В его кабинете не одна сотня сувениров-быков, привезенных со всех концов света. Бронзовые, серебряные, янтарные, фарфоровые, деревянные, пластмассовые, стеклянные рогатые парнокопытные смотрят на посетителя со всех углов вполне безобидно, но достаточно непримиримо. Главной чертой своего характера хозяин стада назвал упрямство. “Хотя по натуре я человек добрый, — сказал мой собеседник под занавес, — меня не надо понапрасну злить”.
— А пациенты у вас часто выступают пикадорами?
— Никогда.
