50 лет назад начался ХХ съезд КПСС. Он стал, как любили говаривать большевики, “историческим” — благодаря знаменитому докладу Никиты Хрущева “О культе личности и его последствиях”. Собственно, с того доклада и началась изрядно затянувшаяся перестройка, которая вступила в свой завершающий этап лишь в середине 80-х. Именно этого не могут простить Хрущеву нынешние продолжатели “дела Ленина—Сталина”.
Нынче пошла в ход легенда. Большевики всегда были сильны по этой части — выдумывания всевозможных легенд и мифов. Вот и теперь. Хрущев, мол, просто-напросто мстил генералиссимусу: якобы сын Хрущева кого-то застрелил, и Никита слезно молил “хозяина” не наказывать отпрыска, а тот все равно наказал. И Хрущев, дескать, дождался смерти “хозяина” и уж тогда отомстил…
Ну ладно бы, когда эту легенду в качестве “аргумента” излагает некая дама, которая, правда, хоть и была кандидатом в члены Политбюро ЦК КПСС, но уже на самом излете советской власти. А уж когда этой ее номенклатурной власти не стало, можно себе представить, чего она наслушалась про всех “отступников” и “волюнтаристов”, начиная с Хрущева. Но когда экстравагантной даме вторит лидер теперешних коммунистов, это уже явный перебор. Однако Геннадия Зюганова это не смущает. Хрущев, по мнению лидера КПРФ, “свел личные счеты со Сталиным”.
Доказательствами сей версии г-н Зюганов не озаботился.
А под эту версию лидер российских коммунистов подверстал кое-какую “фактографию”. Дескать, доклад Хрущева “в предварительном порядке не обсуждался ни на пленуме, ни на Президиуме ЦК КПСС”. В том смысле, что Хрущев ни с кем не посоветовался, доклад готовил в секрете от “товарищей по партии”, а потом вывалил на всех всю эту детскую неожиданность, которой никто не ожидал и потому никто ей не воспротивился…
Все было не так, и Геннадию Андреевичу это прекрасно известно. Дело в том, что Никита Хрущев — изъяснявшийся (если не по бумажке, подготовленной референтом) с редким косноязычием, пересыпавший свою устную речь любимым словечком “пидарасы”, — был человеком незаурядного ума и попросту переиграл всех своих замшелых “соратников”.
* * *
Сразу после смерти Сталина возник мощный триумвират: Маленков (первый секретарь ЦК), Берия (министр внутренних дел) и Молотов (министр иностранных дел). Все трое — верные сталинцы — были готовы продолжить дело “гения всех времен и народов”.
Но и Хрущев не дремал. Пока Маленков создавал и крепил свою группировку, Хрущев перевез к себе важнейшие архивные материалы и готовился к схватке. Началом стал удар по Берии. Хрущев смог убедить уцелевших членов ЦК в том, что Берия представляет для них серьезную опасность. С помощью Жукова Берия был арестован и расстрелян.
Потом настал черед Маленкова — верного сталинского сатрапа, претендовавшего на роль нового вождя. В 1954-м Хрущев инициировал судебные процессы над высшим руководством кровавого Министерства госбезопасности. За фальсификацию “ленинградского дела”, “дела врачей-вредителей” были осуждены и расстреляны министр госбезопасности Абакумов, заместитель министра Рюмин и еще десятка два палачей помельче. Однако удар этот был прежде всего по Маленкову, который — отнюдь не только по приказу Сталина, а часто по собственной инициативе — “курировал” многие дела мнимых врагов народа.
Потом… Потом — “антипартийная группа”. Народ распевал частушку: “Маленков, Каганович и Молотов и примкнувший к ним Шепилов”. Одно казалось странным: никого из этой четверки не расстреляли. Хрущев, к этому моменту получивший всю полноту власти, играть по прежним большевистским правилам отказался.
Вот этого ему не могут простить до сих пор.
Что же касается доклада на ХХ съезде… Вместо того, чтобы до самого последнего момента о нем не знала ни одна живая душа (большевики до сих пор именно так и поступают), Хрущев объявил его тему заранее на заседании Президиума ЦК. Может быть, г-н Зюганов этого не знает? Ай-яй-яй, г-н Зюганов! Это же то самое заседание Президиума ЦК, на котором Ворошилов, красный от испуга, кричал на Хрущева, а Каганович и Молотов бросались на будущего докладчика с кулаками.
Впрочем, аргумент у них был. Дескать, в таком случае и ему, Хрущеву, придется отвечать за все содеянное.
Аргумент не подействовал. На других свою вину перекладывать не стану, будто бы ответил Хрущев.
Его вина, кстати говоря, была немалая. Будучи хорошо смазанным винтиком сталинской мясорубки, Никита Сергеевич несет ответственность за массовые репрессии в Белоруссии и на Украине. Да и Москва в свое время много натерпелась от первого секретаря МГК Н.С.Хрущева.
Но, встав на вершине пирамиды, он почему-то не захотел продолжить сталинскую традицию. Неизвестно, что послужило тому причиной. Зато известно, что о своей мягкости, которая в конце концов и послужила причиной его отставки (если бы перестрелял, как Сталин, своих прежних соратников — продержался бы много дольше), Хрущев никогда не жалел. Говорил, что при нем проштрафившиеся партийцы получали не пулю, а пенсию.
Вот ведь и тогда, сразу после ХХ съезда… Уже в июне 1956 года пленум ЦК КПСС принимает резолюцию, которая дезавуирует доклад Хрущева на съезде. В резолюции Сталин полностью оправдан. Он-де и выдающийся, и социализм при нем, оказывается, уже победил.
На месте Хрущева незабвенный Иосиф Виссарионович поставил бы к стенке всех несогласных. Что, кстати, он не раз и проделывал. А Никита этого делать не стал. “Слабак” — решили его однопартийцы. И спустя год, на очередном пленуме ЦК, проголосовали за его освобождение от должности.
Но тут они споткнулись. С помощью Жукова в Москву на военных самолетах доставили членов ЦК, живших в провинции и поддерживавших Хрущева. Они потребовали созыва еще одного пленума, который вернул Хрущева, а его врагов заклеймил в качестве “оппозиции” и исключил из партии.
И опять: никто из них расстрелян не был. А посему спустя несколько лет споткнулся теперь уже Хрущев. На сей раз — окончательно.
* * *
Доклад Хрущева на ХХ съезде КПСС во всем мире произвел впечатление разорвавшейся бомбы. Но, конечно, реакция в СССР была особенно сильной.
Впрочем, и без того доклада кое-что в нашей стране к тому времени уже знали. А чего не знали, о том догадывались. Ведь без следа исчезли миллионы людей. Правда, из весьма отдаленных мест начинали возвращаться уцелевшие зэки. Они по большей части молчали, но слухи все равно ползли.
Но чтобы вот так — от первого лица, да еще с кремлевской трибуны, да еще с подробностями (пусть с очень немногими) и даже с некоторыми (далеко не полными) цифрами… Это был шок. Шоковая терапия.
Вот это и не нравится коммунистам — как прошлым, так и нынешним. Тут все они трогательно единодушны. Напомню их слова.
Александра Бирюкова, кандидат в члены Политбюро ЦК КПСС в 1988—1991 годах: “Все были потрясены выступлением Хрущева. Ведь Сталина народ боготворил. И я тоже, несмотря на то что со сталинской несправедливостью я была знакома не понаслышке”.
Егор Лигачев, член Политбюро ЦК КПСС в 1985—1990 годах: “Я не один раз бывал в Китае и там заметил, как тонко и разумно разоблачали культ личности Мао. А не так, как у нас, — грубо и бесцеремонно”.
Геннадий Зюганов, лидер КПРФ: “Это был абсолютно субъективный, волюнтаристский подход, который нанес стране и партии больше вреда, чем пользы”. В результате доклада Хрущева “начался серьезнейший раскол в международном коммунистическом движении, резко ухудшилось морально-политическое состояние советского общества, которое разделилось на тех, кто приветствовал развенчание культа личности Сталина, и тех, кто был категорически не согласен с этим”.
Ясное дело: единство нужно было сохранить любой ценой. Лучше молчание и вранье, чем раскол в международном коммунистическом движении. Нам такая шоковая терапия не нужна. Обойдемся вообще без терапии. Уж лучше Сталин, который на протяжении многих лет страну оперировал — резал по живому, причем без наркоза.
Правда коммунистам не нужна. К тому же — грубая и бесцеремонная. Им нужно, чтобы все было шито-крыто. Без хрущевских оттепелей и горбачевских перестроек. И чтобы все молчали.
Когда все молчат, коммунистам — раздолье.
