— Задавай, ислам у нас в семье мягкий, женщине говорить разрешается, — ответил я.
— Мне не до шуток. Я серьезно.
— А кто шутит-то? Говори.
— Тогда подумай и скажи: ты будешь рожать вместе со мной?
— А это обязательно? — после паузы переспросил я. — Разве вместе с друзьями в ближайшем к роддому ресторане это светлое событие встретить нельзя?
— Можно, — ответила жена. — Если для тебя рождение дочери — повод выпить.
И замолчала. Молчать она умеет лучше всего на свете. Очень вызывающе. Иногда при этом ее хочется убить, но тут явно был не тот случай. Все-таки внутри нее, по данным врачей, которым я не имел причины не доверять, уже который месяц росла моя вторая дочь.
— Ну, если без меня там никак нельзя, то конечно. Хотя рождение дочери, ты не права, очень-очень хороший повод...
...С того самого момента жена начала совать мне под нос какие-то брошюры с младенцами на обложках, а я делал вид, что их читаю. И все это очень напоминало подготовку к полету космонавта-заочника, если бы такие существовали. Из брошюр я так ничего и не понял. Да, признаться, и не старался.
* * *
Родовые схватки, как и все долго ожидаемое в этом мире, начинаются неожиданно. Слава богу, была ночь, переходящая в утро выходного дня, пробок в столице не было, и доехали до роддома мы очень быстро. Впрочем, могли бы и не спешить. Я-то думал, как будет: привез жену, положили ее в палату, раз — и готово. Щас.Приехали мы где-то после двух ночи. Встретили нас медсестры и отправили жену наверх, в отделение. А меня стали готовить к высадке на другую планету. Что смеетесь? Не знаю, я не астронавт Армстронг, по Луне не прыгал, но, по-моему, что-то общее с покорением космического пространства есть. Например, процесс облачения покорителя.
Конечно, мне выдали не скафандр, но тоже ничего себе так прикид. Он состоял из:
— бахил;
— медицинского беретика довольно идиотского вида с резинкой по ободку;
— коротких штанишек цвета морской волны;
— и такого же романтичного цвета распашонки без пуговиц с короткими рукавами.
Облачался я долго и согласно подробной инструкции на стене, написанной для особо одаренных особей мужескаго пола. Переглянувшись с еще одним будущим отцом в раздевалке, мы засмеялись одновременно. Почему он — не знаю. А у меня космические ассоциации вдруг сменились криминальными. Как-то раз я видел по телеку готовящегося к смерти на электрическом стуле американского серийного маньяка. Вот на кого я точно был похож, даром что нарядился для совершенно обратной цели.
— Что, готов? — поинтересовалась медсестра.
— Не совсем, надо бы еще граммов двести.
Моя шутка впечатления не произвела. Видимо, все отцы здесь и выглядят одинаково, и несут одну и ту же фигню.
— Следуйте за мной.
Следую.
В родовой палате, куда меня привели, были:
1) жена (1 шт.);
2) кровать (1 шт.);
3) окна (2 шт.);
4) какие-то приборы в энном количестве;
5) маленький столик неизвестного назначения (1 шт.).
Пункт 1-й лежал на пункте 2-м. Он приказал мне взять стул и сесть рядом. Я послушался, осознав, что и впрямь попал на какую-то другую планету, где хозяйничает иная цивилизация. Женская. И где приказы аборигенов не обсуждаются.
— Держи меня за руку, — сказала жена.
Держу. За что же еще держать?
Дальше она на меня — фактически ноль внимания, смотрит в потолок и думает о чем-то своем. Долго. И зачем я здесь, скажите на милость?
Зачем — я понял чуть позже. Чтобы поработать трудоустроенным в гарем рабом-массажистом.
* * *
Жена со мной не разговаривала как с равным. Просто поворачивалась то на один бок, то на другой и отдавала приказы:— Массируй здесь. И здесь. Сильнее. Выше.
Нужность свою я ощутил сполна. Что бы она без меня делала? Наверное, и не родила бы.
Впрочем, рожать жена, кажется, и не собиралась. Часы ожидания в палате мне показались вечностью.
“Ну, давай уже, сколько можно “схватываться”? Раньше вон бабы в поле, в стогу рожали — и шли дальше сено косить”, — думал я. Говорил же, естественно, другое:
— Таня, Танечка, милая, как я тебя люблю! Какое ты у меня золото!
И то и то было правдой, как я сейчас понимаю. Просто в переводе с женского на мужской.
Где-то часов через 5—6, ошалев от массажирования и недосыпа, я понял, что жена мне все время беременности нагло и коварно врала. Обещала родить быстро — “все же уже вторые роды”. Какое там.
По степени насущности часов в 11 дня мои желания выстраивались так: пожрать, поспать, увидеть дочку, обмыть ее появление с оповещенными по СМС о близости развязки друзьями.
Время от времени в палату входили люди в белых халатах, спрашивали, все ли нормально, и уходили. Кстати, жена периодически просила меня позвать то медсестру, то врача. Вот еще зачем я был нужен. Никакой лирики — женский прагматизм в чистом виде.
Нет, все-таки привираю. Конечно, моральная поддержка жене тоже пригодилась. По крайней мере, она так потом сказала. А я ей иногда верю на слово.
* * *
И вот, наконец, в момент совсем уж участившихся схваток от нее поступил короткий, как щелчок по лбу, сигнал:— Зови. Начинается.
Быстрее я даже за школьную команду по правому флангу полузащиты никогда не бежал.
— Вы муж? — спросила акушерка.
— Да. А что делать? Чем я могу помочь?
— У вас сейчас очень важная роль, — произнесла женщина в белом очень ласково, с улыбкой Мадонны, через руки которой прошел минимум полк младенцев, — выйдите-ка отсюда, да побыстрее!
Дверь в палату была стеклянная, но я туда не смотрел. Во-первых, специальное кресло, на которое с моей помощью посадили жену, было чуть левее и в углу. А во-вторых...
“Во-вторых” я и сформулировать в уме не успел до тех пор, пока не услышал приглушенный дверью голос акушерки:
— Ну, давай, на счет раз-два-три: раз, два, три!..
— Аааааааа! — кричала уже явно не она.
— Заходите, папаша, — вот это уже она.
Ну, я и зашел. И тут понял, для чего был нужен тот самый столик (см. пункт 5). По направлению к нему улыбающаяся акушерка как раз в этот момент несла мою новорожденную.
Стоп, а делать-то что? Я встал посреди палаты, как распутный витязь, и замер. Даже не помню сейчас — жену ли я первую поцеловал (сказав: “Спасибо, Танечка!”) или дочку (без слов). Помню только, что дочери поцеловал лобик, а жене почему-то ногу. Наверное, потому что сидела она практически вверх ногами, и правая оказалась ко мне ближе всего.
Потом у меня был ступор. Выйдя из коего, я включил камеру на мобильнике и стал снимать обтираемую акушеркой салфетками орущую дочку. Никакого моря крови, которой пугают слабонервных отцов, кстати, не было и в помине. Подтверждение чему — сей рассказ. Иначе бы я бухнулся в обморок, как делаю всегда, когда сдаю кровь из пальца, и ничего не вспомнил.
* * *
За дальнейшее же поведение мне стыдно до невозможности. Знать бы заранее, что все младенцы рождаются слегка сморщенными... Но я не знал. И взяв дочку на руки, заявил непонятно кому (видимо, Богу):— У нее что, мой нос?! Неужели она будет такая страшненькая? Вот ужас!
За это жена из своего угла громко назвала меня дураком (что правда только отчасти) и добавила:
— Такого носа не будет. Она же девочка! Красавица вырастет, не переживай.
С тех пор прошло почти полгода. Действительно, зря переживал — нос у дочки сейчас даже чуть вздернутый, хотя в общем и целом — все равно я с младенческих фотографий. Я даже зову ее иногда Айдерчиком, на что жена крутит у виска пальцем:
— У нее свое имя есть.
Мы назвали нашу красавицу в честь моей прабабушки — Инает. Что по-крымскотатарски — Помогающая, Поддерживающая. Надеюсь, в старости она мне, отцу-герою, помогать будет. Я же помог ей появиться на свет — быстро вышел из палаты, когда сказали.
На этом все трудности мужских родов, собственно, и закончились. Весьма обоснованно не надеясь на мою сообразительность, жена практически все, что нужно для новорожденной, закупила заранее. Поэтому бегать по магазинам-аптекам мне не пришлось.
Но вот что обидно — с оперативно подъехавшими друзьями хорошо напиться в тот день тоже не получилось. Так, бутылку на троих под шашлычок хлопнули, и я пошел баиньки. Устал от родов нешуточно. Это не заметки писать.
Зато теперь на вопрос не рожавших еще товарищей отвечаю: “Рожать, конечно, надо вместе с женой. А как же иначе? Куда же они без нас?” Да и интересно это на самом деле. Ничего страшного. За исключением униформы.
