В комедии Леонида Гайдая “Иван Васильевич меняет профессию” скандинавский посол (роль в исполнении Сергея Филиппова) пытается вытребовать у государя Иоанна Грозного (Юрия Яковлева) и самозванца Жоржа Милославского (Леонида Куравлева) чем-то весьма привлекательную для заграничного гостя Кемскую область. Подозреваю, не всем поклонникам фильма известно: такая область действительно существовала и существует. И находится в Карелии, поблизости от границы с Финляндией. Еще меньшее число современников в курсе (географические карты если и не врут, то недоговаривают), почему земля эта получила такое название. Согласно легенде, поименование произошло по милости уже упомянутого грозного и сурового царя, ссылавшего врагов — без суда и следствия — на край света, причем с энергичным напутствием: “К е.м.!”
Туда, в Кемь (к е.м.?), на реку Кемь, я (неисповедимы пути журналистские) лечу в вертолете, за штурвалом которого улыбчивый и рисковый командующий 6-й воздушной армией генерал-лейтенант Владимир Георгиевич Свиридов.
Вообразите: посреди глухой тайги — будто серая заплата на безбрежном желто-зеленом фоне — два с половиной километра взлетно-посадочной, выложенной прочнейшими плитами полосы, ангары для отсутствующих самолетов, технические склады, хранилища топлива, пункт слежения за летающими объектами и торчащие сиротливо, бездействующие, поржавевшие локаторы. Ангары изрядно пооблупились, сквозь швы меж плитами проросла трава, а кое-где и деревца… Жутковато-призрачное видение, схожее то ли с пикниковско-сталкеровской зоной на обочине цивилизации, то ли с древним городом, обнаруженным Маугли в гуще джунглей… Но оно оказывается абсолютно всамделишной реальностью. Заброшенный военный аэродром эпохи развитого социализма вопиет о вбуханных в него народных миллиардах и служит примером вот уж не демилитаризации державы, а выступает памятником ошибок и головотяпства, допущенных в недавнем прошлом теми, кому ничто в государственных пределах не дорого и ничего не жалко. Ни человеческого труда, ни уникальной техники, ни стратегических интересов, ни брошенного на произвол судьбы гарнизона. Да, посреди мхов и глухариных выводков несут вахту (как если бы аэродром функционировал) офицеры и солдаты, в лютые зимы отапливают свои малокомфортабельные пристанища углем, летом отбиваются от мошкары и не ропщут, а ухитряются добывать в перегороженной выше по течению плотиной реке вполне съедобную рыбу, горюют же лишь о том, что учителя в единственной на многие километры школе не слишком квалифицированны, так что, если дети решат поступать в военное училище или институт, придется нанимать репетиторов. Где таковых добыть? И чем платить за педагогическое усердие? Ведь зарплаты хватает лишь на самое необходимое…
Вертолет приземляется прямо на свежую поросль, произрастающую из когда-то залитых битумом швов.
Встречающие командующего офицеры, отрапортовав о делах местного значения, вполголоса прибавляют: порой сюда, на заброшенный аэродром, приходит из тайги и приводит поиграть медвежат матерая медведица.
— Хочу возродить этот аэродром, открыть здесь комендатуру… — делится Свиридов. — Здания, конечно, придется отстроить заново, кирпич покрошился, не выдержал климата, а взлетно-посадочную полосу реально реанимировать без больших затрат. Ее строили на века.
Вояж командующего проходит в интенсивнейшем темпе, за день удается облететь четыре-пять частей, общение с подчиненными лишено намека на муштру.
— Хотите, чтоб у личного состава совсем руки опустились? Нет, я приехал их поддержать…
Свиридов сам за штурвалом вертолета (столь же умело он водит и “Су-24”, и “Су-27”, и “Ан-26”, и “Ту-134”), сам проверяет журналы отчетности и фиксации слежения за опознанными и неопознанными летающими объектами.
Панорама, открывающаяся из кабины вертолета, восхищает и… ужасает. Бескрайние леса с вкраплением озер и извилистых речушек (в Карелии, по приблизительным подсчетам, 60 тысяч озер и 27 тысяч рек), лебеди, опускающиеся на водную гладь, убегающие от тарахтящего шума пропеллера семьи медведей. Есть столь глухие углы, окруженные болотами, что человеку сюда (к счастью) просто не добраться. Красота такая, что захватывает дух. Островки посреди озер, на которых толпятся, используя каждый сантиметр почвы, стройняшки-сосны. Рябь на воде — словно волнистые отпечатки пальцев великанов. Но в огромных этих просторах уже — словно молью выеденные, выпиленные участки тайги, лысые пустоши.
Стремительная современная жизнь в спешке своей не задумывается о том, что творит себе на беду. Многие реки перегорожены плотинами, рыба не может попасть на привычные нерестилища. В склады боеприпасов вторглась ответвившаяся от пролегшей неподалеку трассы на Мурманск бензозаправка. Понимают ли ее владельцы, с какой силой рванут лежащие под надзором хиленькой охраны ракеты и бомбы, доведись вспыхнуть случайному пожару? А пожар возможен, поскольку в предыдущие годы по недомыслию осушили слишком много болот…
Прежние руководители заботились о чудесном крае на свой лад. Заглянул проездом Никита Сергеевич Хрущев. Будто на грех, в тот день, когда он гостил в Петрозаводске, погода стояла теплая, солнечная.
Коммунистического лидера страны эта климатическая доброжелательность навела на мысль:
— С какой стати здесь платят северную надбавку? — И вдобавок порекомендовал: — Для чего тратить камень на строительство домов, если вокруг столько леса?
В столице Карелии до сих пор множество деревянных строений. Между тем богатства края столь велики, что немалый участок трассы до Мурманска вымощен таким же красным мрамором, из которого сделан усыпальный саркофаг Наполеона в парижском Доме инвалидов.
С целью поправить здоровье не раз наведывался в Шуйскую Чупу на марциальные воды Ельцин. Однажды, идя по трапу своего президентского кораблика, он поскользнулся и мог сильно пострадать при падении, но самоотверженный охранник буквально подстелил под Б.Н. собственное тело и получил переломы, которые могли достаться первому Президенту России. Путин (возможно, по традиции) тут тоже частый гость и пользуется любовью населения. На одном из заповедных островов мне рассказали, как нынешний президент причалил к пристани именно в час рождения нового островитянина. Счастливый отец закричал: “Володя, радость-то какая! Иди, отметь с нами!” Приглашение, говорят, было принято.
Земля Карелии чудодейственно целительна. Многочисленные родники излечивают изъязвленные желудки и истончившиеся сосуды, нормализуют сердечную деятельность и артериальное давление.
Особое слово — о шунгите, уникальном камне, создающем вокруг себя особую атмосферу, формирующем ауру, полезную для организма. Шунгит был известен еще со времен Петра Великого, в походных ранцах русских солдат той поры непременно хранился кусочек шунгита. Шунгит дарил служивым энергию, избавлял от цинги и простуды, очищал воду от микробов. Именно благодаря шунгиту на престол взошел первый из династии Романовых — Михаил. Его мама Марфа Ивановна, пребывая в изгнании в Толвуйском погосте в Заонежье, находилась на грани смерти от припадков неизвестной болезни, однако после употребления воды из чудодейственных источников, настоянных на “черном камне”, исцелилась и родила сына. Семь ее детей, рожденных до ссылки, умерли в младенчестве, а Михаил Федорович Романов сделался царем. Сегодня шунгитовая отрасль — одна из доходнейших.
Стоит и бережно сохраняется в поселке Калевала дерево, под которым были записаны руны великого народного карельского эпоса, бессмертного памятника литературы “Калевалы”. Возрождаются из руин древние северные монастыри. И не только знаменитые — Кижи и Валаам, но и те, которые еще недавно пребывали в безвестности. В одном из них, Важеозерском, находящемся в часе езды от Петрозаводска, излечиваются постом, молитвами и трудовыми самоистязаниями наркоманы и алкоголики из Москвы и Петербурга. А вот местное население если и приходит к настоятелю с намерением окреститься, услышав, что для совершения таинства надо хотя бы месяц провести в трезвости, отчаянно машет руками: “Нет, святой отец, это невозможно!”
— Именно пьянством я объясняю то, что произошло в Кондопоге, — говорит глава края Сергей Леонидович Катанандов. — Хотя подобное могло произойти в любой точке России, национальная проблема везде стоит достаточно остро, вышло так, что прорвалось наружу у нас. Хорошо, что на нашем примере научатся другие, плохо то, что из Кондопоги до сих пор делают жупел. Народ в Карелии мирный, спокойный, привыкший уживаться с представителями всех национальностей. Но, конечно, чтящий свой уклад и традиции. В чем-то патриархальный, что, конечно, создает проблемы, но, может, неплохо, если люди не торопятся бежать впереди паровоза, который пока неизвестно куда и каким маршрутом следует… Высаживаем леса, восстанавливаем рыбье поголовье. Но это долгий процесс. Открыла недавно свое производство знаменитая фирма — производитель мебели, достойная компания, появились рабочие места, а люди все равно — как наступит сезон рыбалки или сбора ягод — устремляются на природу. Промысел дедов и прадедов им ближе механизмов…
Безмятежность и точно буквально разлита в чистейшем карельском (вредных производств нет) воздухе. На Валааме монахи, заботясь об экологии, воспитали домашнюю козу так, что любой закуривший турист тут же бывает ею атакован, выхваченную у него сигарету или папиросу умное животное затаптывает копытами.
Увы, нетерпеливая молодежь спешит уехать подальше от медлительной и соблюдающей законы предков родины. Москвичи и петербуржцы, напротив, все активнее переселяются на берега Онеги и Сенежа.
В каком направлении движется Карелия? Ответ представляется любопытным и полностью соответствующим предсказаниям русских религиозных мыслителей: в XXI веке Россия будет не слишком богата, зато сделается духовным центром мира.
Может, это и впрямь неплохо — оставаться посреди задыхающегося от гонки мира медлительными и патриархальными?
