Татьяна Запашная: “Мой муж был диктатором”
Знаменитой цирковой династии Запашных более 120 лет. Они по природе своей победители, за что бы ни взялись — цирковые номера хоть под куполом, хоть в клетке со львами, бокс, бизнес, создание собственного шоу... В чем секрет такого успеха? Легко ли быть женой и партнером прославленного дрессировщика, многие трюки которого занесены в Книгу рекордов Гиннесса? И как воспитать талантливых сыновей? Обо всем этом рассказывает Татьяна Запашная.
Семья с первого взгляда
— Я с ним постоянно внутренне советуюсь. Он был мне и хорошим мужем, и прекрасным любовником, и воспитателем, который не позволял расслабиться. Если бы не он, я бы была абсолютно другая и дети у меня были бы другие. Я по природе мягкий человек, но Вальтер сделал меня иной. И я благодарна ему за это — так проще выживать в этом жестком мире, идти по четко намеченному пути. Я не позволяю себе женских слабостей.
— Неужели вам не хочется опереться на сильное плечо, иногда поплакать?
— Я не могу, не имею права. Иногда расстраиваюсь из-за сыновей. Какое-нибудь их неосторожное слово может выбить из колеи. Думаешь: ребята, я же живу ради вас! А из-за чужих людей я точно никогда не буду нервничать, разве что разозлиться могу… Только родные доводят до слез. Из-за мужа я пролила их много, очень много. Я его не понимала. Не понимала, как можно жить, всего себя лишая. Он был фанат цирка — ни минуты для отдыха. Поначалу у нас были моменты, когда я думала взять Эдгарда и уйти от него. Потому что мне такая жизнь, где только одна работа, была неинтересна. А сейчас, когда прошло столько лет, я не хочу другой жизни. Теперь ни один прожитый год я не хотела бы изменить.
— Как вы познакомились с мужем?
— Он всегда в интервью говорил: мол, увидел и влюбился с ходу. Это не так. Он все делал продуманно, не допускал никаких эмоциональных вспышек. Думаю, он планировал продолжение рода, ждал наследника. Нас познакомили друзья. Ему было 47 лет, мне 18. Он — коренной питерец, объездил весь мир, был бешено популярным. Я — студентка, приехавшая в столицу из провинциальной Твери. Полагаю, что он увидел хорошую, крепкую, породистую лошадь. Он мне сразу сказал: “Ты будешь моей женой”. Я подумала тогда: “Глупость какая-то!”.
— Значит, знаменитый Вальтер Запашный сначала не произвел на вас впечатления?
— Я не собиралась выйти за Запашного. Я вообще замуж тогда не хотела. Куда торопиться — вся жизнь впереди. К тому же он был не красавец — лысоватый, не очень высокий. На тот момент он еще был женат, у него росла дочка. В общем, не мечта юной барышни. Но он был очень интересным собеседником, у него была такая бешеная энергетика, его хотелось слушать.
— Как он убедил вас выйти замуж?
— Он не убедил, он просто заставил. Дар убеждения есть у меня, я могу доводы приводить. Он — нет. Он был человеком очень сложного, жесткого характера. Диктатором, в хорошем смысле слова.
А потом, когда я вышла за Вальтера замуж, поняла, что это был ошибочный шаг, что такой жизни я не хочу. Не хочу с утра до ночи работать, не хочу с утра до ночи слушать о цирке, о реквизите, о каких-то новых трюках.
— Как решали семейные разногласия?
— Как можно при диктаторе что-то решать? Он сказал — и все. Я вначале пыталась что-то свое сказать. Бес-по-лез-но. Не нравится? Барышня, двери открыты, взяли и ушли отсюда.
Хотя при хорошем расположении духа ему можно было мягко сказать: “Вальтер, ты сегодня был не прав”. “Что?! Я не прав?.. Да, я не прав. Но это я сказал, и так и будет”.
Иногда я его ненавидела, думала, сейчас заберу сыновей и уйду. Но вот прошло 34 года, и я понимаю — он все правильно делал. Тогда мне не нравилась его бешеная любовь к цирку, а сейчас мне самой ничего другого не надо. Иногда думаю: “Вальтер, ну почему ты ушел, а я здесь осталась”. Я стала такая же, как он.
Плохая отметка — трагедия
— Во всем заслуга моего супруга. Главный принцип — не допускать того, чего не должно быть. Например, нельзя бежать на красный свет. И вот каждый день следить за собой, за ребятами — дожидаться только зеленого. И так во всем.
— Как вы все успевали — и интенсивно работать, и так серьезно заниматься воспитанием сыновей?
— Нам очень помогала моя старшая сестра Оля. У нас с нею, как и у Эдгарда с Аскольдом, разница в возрасте совсем небольшая — около года. Как я вышла замуж — она всегда со мной. Свою семью даже не захотела создавать. Я, например, никогда не готовила — я не гурман, и мне жалко тратить время на готовку. А мой муж и ребята, наоборот, любили вкусно покушать, и Оля мне в этом деле всегда помогала. У нас всю жизнь четкое распределение обязанностей. Она всюду со мной ездила. Я никогда со своей любимой сестрой не расставалась и не расстанусь.
Что же касается воспитания ребят, то получить “двойку” — это было недопустимо. Главное было, чтобы отец не узнал — тут же выпорет.
— Вы относились к физическому наказанию как к чему-то необходимому?
— Я всегда плохо к этому относилась. Но потом поняла, что иногда оно нужно. Например, я на всю жизнь запомнила, как отец меня выпорол, когда лет в пять я пошла купаться одна и чуть не утонула. Больше я никуда без взрослых не ходила.
— Вы много гастролировали, ребята ездили вместе с вами. Наверное, им было тяжело все время учиться в разных школах?
— Тяжело. Но что делать? Когда приезжали с гастролями в другой город, я первым делом устраивала их в школу. И уже на следующий день они шли учиться. Бывали школы, с которыми было расхождение в программе, тогда нанимали репетиторов.
Плохая оценка Вальтером воспринималась как трагедия. Он сам был сталинским стипендиатом, у него два высших образования — институт физкультуры и медицинский. Поэтому он очень серьезно подходил к образованию сыновей. Он был деспотом, который ни дня не давал расслабиться. У ребят было столько занятий, что минутки для отдыха не найти. Первой игрушкой, которую Вальтер подарил новорожденному Эдгарду, был луноход. Мы всегда покупали все новое — первые магнитофоны, видеокамеры, компьютеры. Ребята быстро все это осваивали.
— Физическая подготовка была столь же серьезной?
— Мне Вальтер их даже будить не разрешал. Поднимал сыновей всегда сам: сразу на стойку, потом обтирания, упражнения. Мы с собой всюду шведскую стенку возили. После школы — на лошадей, потом уже уроки. Первые годы домашние задания обязательно проверялись. Оба закончили школу хорошо, только по одной “четверке” в аттестате.
— Между братьями бывает конкуренция?
— Сейчас бывает. В детстве отец это мгновенно пресекал. Он следил, чтобы ребята все делали вместе, — они вместе начали репетировать, вместе вышли на сцену. Даже в школу пошли вместе, хотя Аскольду было только 6 лет. Сейчас иногда бывает разделение. Например, Эдгард в “Короле ринга” выступал, и Аскольд уступил ему это право, хотя тоже очень хотел. Ребята решили, что идти нужно кому-то одному, иначе велика вероятность, что придется драться между собой.
— А по поводу женщин они спорят?
— Оба планируют в будущем создать семью. Так как мы целый день вместе, нужно, чтобы девушки не раздражали ни одного, ни другого. Важно, чтобы это было дружное сообщество. Поэтому иногда возникают разногласия.
— То есть вы планируете, что жены сыновей войдут в ваш коллектив?
— Я не планирую. Конечно, было бы хорошо, чтобы это были цирковые. Важно, чтобы жена не просто где-то была, а чтобы все время вместе. Если она не приспособлена к цирку, у нее нет данных — что ей делать, программки продавать? Хотя все зависит от конкретного человека. Даже если ребята сделают ошибку, ничего — у них еще вся жизнь впереди. Но мне со стороны виднее.
— Сыновья прислушиваются к вашему мнению?
— Эдгард — да, Аскольд — нет. Он сейчас упорствует. У него новый роман, который меня абсолютно не устраивает. Я ему сказала: “Пожалуйста, будь с ней. Но ко мне ее не приводи. Я ее никогда не приму”. У нас никаких общих моментов, чтобы я могла быть рядом с ней. Я знаю, что это недолгий, непрочный союз. Я пыталась примириться с его выбором, но поняла, что не смогу.
— Кто из ребят больше похож на отца?
— В них обоих размешано. Аскольд больше в себя уходит, я и Эдгард более открытые, у нас фонтан эмоций. Но иногда у Эдгарда бывает такое упорство, как у Вальтера. Собрался, и все — словно скала передо мной. Я долго боролась против “Короля ринга”. Когда был заключительный бой, я плакала. Я не понимала, как мой сын может так жестоко бить другого человека. По телевизору это немножко смягчается, а когда находишься рядом с рингом, понимаешь, что это плохо. Но я ничего не смогла с ним сделать. Я не думала, что мой Эдгард будет так драться, дойдет до конца и победит. Хотя Вальтер в юности занимался боксом. С ним было сложно по улице ходить — не дай бог, кто-нибудь плечом заденет.
— Он учил сыновей драться?
— Нет, я не позволяла. Но если кто-то их обижал, то тут и я учила: не давай себя в обиду. Я за себя тоже постоять могу — это у нас семейное. Я хоть и лошадь, но уважай меня, когда на мне ездишь.
Очарованные ареной
— До 18 лет я только один раз, в детстве, была на программе Никулина. И все. Не подозревала, что во взрослом возрасте вдруг может появиться такая любовь к цирку. Теперь и я, и ребята не мыслим своей жизни без манежа. И такими нас сделал Вальтер. Он был прекрасный педагог, уникальный человек, самородок. И рядом с ним нельзя было жить иначе… А может, Вальтер просто был грамотный дрессировщик? Нас часто спрашивают: “Как вы дрессируете животных?”. А мы их не дрессируем, мы их просто воспитываем.
— Действительно, ваши сыновья на своем сайте рассказывают о своих четвероногих артистах так, как хороший педагог о любимых учениках.
— Когда много лет ты изо дня в день говоришь, что это хорошо, а это плохо, — понимает даже хищник. Особенно, если что-то положительное подкрепляется для него приятными моментами — покормили, дали отдохнуть. Наказывать хищников — упаси боже, он же затаит обиду и потом обязательно отомстит.
— Но ведь животное можно забить…
— Тогда на манеже мы не получим вальяжного зверя. Он будет всего бояться. Не могу видеть, когда животных обижают. Они зависят от нас и ждут нашего внимания, как одинокий человек ждет звонка от родных. Мы своих питомцев всегда в новогоднюю ночь поздравляем, и они, представьте, ждут этого. Коллегам всегда говорю: сначала создайте животным условия, а потом на них зарабатывайте.
— Для них хорошие условия — это свобода, природа.
— Тут тоже все индивидуально, как и у людей. Например, сейчас мы переехали из 4-комнатной квартиры в свой дом, 800 кв. метров. Хорошо, но мне некомфортно, он для меня слишком большой. Так и у животных — нужно, чтобы все соответствовало их привычкам. Знаете, какой комплимент больше всего согрел мне душу? Недавно на международном фестивале Максим Никулин сказал: “Мне больше всего понравились жирные львы и толстые тигры братьев Запашных”. Да, при норме в 6 кг мы даем им 9 кг, когда я вижу, что животное не наелось. Пусть я перекормила. Но я получаю удовольствие, когда вижу, что животное вразвалку выходит на манеж, что у него лоснится шерсть. Или по нормам конфеты животным не положены. Но обезьяны не любят бананы, они обожают конфеты, а иногда им, как и людям, хочется соленых огурчиков. Увидят — пищат, дрожат — дай! И я даю им конфеты, огурчики, то, что им хочется.
— Расскажите немного о своих питомцах.
— Обезьяны — гнусновато-хитрые животные, они слушаются только лидера. Меня они не воспринимают всерьез, зато мои ребята у них в чести. Они заходят в клетку и так заявляют о себе, что обезьяны тут же воспринимают их как высший авторитет.
Львы — баловники, царственные особы, которых надо только кормить и не заставлять ничего делать. Лев действительно царь. Ему же самка еду приносит, он только кушает, отдыхает и потомство делает. Лев все время ленивый, он может только снизойти: “Ну ладно, я чего-то для вас сделаю”. Поэтому мы их никогда не кормим до работы.
Тигры — совсем другая история. Нормальные, ответственные работники, у которых выполнение трюков не зависит от того, поели они или нет. Эти животные, как никакие другие, требуют, чтобы их уважали. Там не должно быть диктатуры. Если их воспитываешь с детства, то они уважают тебя, как в детстве мы уважали учителей. Я поражаюсь тому, когда вижу по ТВ, читаю, что сейчас творится в школе. Меня, например, родители воспитывали так, что учитель — это беспрекословный авторитет.
— Когда ребята начали работать с хищниками?
— Впервые они зашли в клетку лет в 14—15, а работать с тиграми стали в 98-м. Муж их еще лет пять не пускал бы к хищникам, но тут я решила пойти против его воли. Тогда Вальтеру Михайловичу сделали в Питере операцию по замене тазобедренного сустава. Я понимала, что восстанавливаться после операции он будет долго, что ему трудно будет работать с животными внутри клетки. И я завела ребят в клетку. Конечно, с моей стороны было большой наглостью сделать это вопреки его желанию...
После операции я привезла Вальтера в Екатеринбург, привела на выступление: “Ну, посмотри, что я натворила”. Он тяжело переживал, считал, что еще сам в хорошей форме. Мужчина обычно не признает, что ему уже тяжело, что он устал. Женщина в этом плане мудрее, она более объективно себя оценивает. Как сильный мужчина, Вальтер не хотел сдаваться, уходить.
— Помню, в одном интервью ваши сыновья говорили, что важно вовремя уйти с арены.
— Умом это можно понимать, но уйти с арены очень сложно. Цирк — искусство молодых. Зритель хочет видеть красивых артистов на арене и без напряжения смотреть то, что они делают. А цирковая жизнь настолько засасывает, что человеку кажется, будто он и в 70 лет еще ничего. Он, конечно, мастер, но физическая форма-то другая. Стареньких людей начинают жалеть. Как я ни пыталась объяснить это Вальтеру, он говорил: “Да, да, я плохо выгляжу. Но я надену клоунский костюм и так буду выходить на арену”.
— Сыновья осмеливались спорить с отцом?
— Да, по поводу трюков. Но раздавался свист арапника, и все — больше никаких споров.
— Сами-то ребята хотели работать с хищниками?
— Конечно, им хотелось красоты, грандиозности шоу с этими шикарными животными. Обезьянки — это хорошо, но не то. Уровень другой, отношение окружающих другое. Я видела, им с детства нравилось, что мама с папой работают с хищниками. Помню, даже в школе хвастались.
— Но ведь львы, тигры — животные грозные. Не страшно за сыновей?
— Так я же рядом! И еще у нас хорошая команда. Один дрессировщик у нас работает 35 лет, другой — 33. Я собираю тех профессионалов, на которых можно положиться.
— Теперь, когда Вальтер Михайлович ушел, вы стали у руля и семьи, и коллектива. Наверное, еще тогда, 34 года назад, во время знакомства, он почувствовал в вас лидерские задатки?
— Я не люблю быть первой, я не лидер по природе. Он меня такой сделал. Повторяю, он не дал шанса ни мне, ни ребятам быть другими. И мы благодарны ему за это... А может, это свыше планируется: один делает из другого кого-то, а потом этот кто-то продолжает его дело.
