Америка срывает голос
Специальный корреспондент “МК” Екатерина Сажнева передает из только что проголосовавшей Америки
Это была давка почище, чем в Мавзолей к дедушке Ленину. Скидку не делали никому: младенцы орали, и матери кормили их грудью, старики передвигались на инвалидных колясках, студенты универа зубрили формулы…
Все на улице, на фоне развевающегося звездно-полосатого флага — спасибо, что погода не подвела, +15 на берегу реки Миссури.
Так американцы выбирали своего президента.
Ровно в восемь часов вечера улицу города Омахи графства Дуглас, куда доставляли бюллетени с трех сотен избирательных участков, перекрывают копы. Все очень слаженно: подъехала машина, выгрузили мешки с голосами, уехала машина, подъехала другая. Все ритмично и без задержки.
Комнату за стеклянной дверью охраняет скучающий полицейский — именно здесь оптический сканер скрупулезно подсчитывает голоса избирателей штата Небраска, отданные за Маккейна и Обаму.
Сюда еще не ступала нога российского журналиста.
А американских репортеров так вообще не пускают. Спецкор “МК” попал в святая святых только потому, что имел пропуск “независимого наблюдателя”.
Двести тысяч голосов избирателей со всех участков графства подвозят поздно вечером 4 ноября. Список всех кандидатов состоит из четырех листов, кроме президента сегодня выбирают еще конгрессменов и сенаторов штата.
Галочки на бумажках — электронному голосованию после скандала во Флориде в 2000 году жители Небраски не верят.
“Люди боятся, что их мнение где-то потеряют, и обязательно хотят поставить галочку в нужной клетке, чтобы остался четкий бумажный след. Казус восьмилетней давности сделал то, что электронное голосование не придет в Америку еще лет двадцать”, — считают вашингтонские политтехнологи.
На центральном участке на окраине города Омахи большинство избирателей проголосовало уже вчера. Шестьдесят тысяч “досрочников” отстояли для этого в очереди в минувшие выходные.
Надо очень любить демократию, чтобы прикатить в центральный избирательный штаб загодя, да еще и около трех часов потолкаться.
“Вы не имеете права агитировать за кого-либо из кандидатов, находясь от участка ближе чем 200 футов. Вы не имеете права брать интервью у неголосовавших, находясь ближе чем 20 футов от входа”, — предупреждают меня, вешая на грудь бейджик наблюдателя с фамилией. С ним я могу пройти внутрь.
В день выборов агитация за кандидатов в США не запрещена. Но не в лоб. Приходить на участки в майках с физиономиями Маккейна и Обамы, ставить крестик ручкой с символиками партий — нельзя все-таки. Волонтеры вежливо попросят вывернуть майку наизнанку, а ручку отберут.
При выходе — отдадут обязательно.
Центральный избирательный участок графства Дуглас поделен на три части. Самая тесная — первая, куда стекается очередь с улицы. Здесь находятся пластмассовые кабинки для голосования, висит безликая агитация, смесь красного и голубого — “Сделай свой выбор”, плакатики с разноцветными фигурками мальчиков и девочек.
Во второй части сидят члены избирательной комиссии, жуют пиццу, пьют колу и ждут итоги. “Здесь все просто наркоманы от политики”, — шутят про сотрудников.
Третья часть — рабочая, поделена на отсеки. Что творится там, не вижу, честно говоря. Все основное внимание — к сканерам за стеклом, которые сразу же обрабатывают пришедшие результаты. Но огласят их только ночью.
“За последнее время мы увеличили количество сотрудников избирательного штаба до 80 человек, они получают 12 с полтиной долларов в час, и это выше минимальной оплаты труда в целом по стране”, — гордится Дейв Фипс, глава центрального участка графства, республиканец. По случаю выборов он надел красный галстук — символ партии. — “Явка совершенно нереальная, порядка 60 процентов от зарегистрированных, хорошо, что нас за неделю предупредили о таком ажиотаже. Но это не связано с именами кандидатов — это связано лишь с тем, что люди боятся, что их голоса по разным причинам не учтут”.
Миссия в Небраске
...Пишу эти строки поздно ночью, накануне “великого вторника” — как его здесь все называют по ассоциации с “черным вторником” 1929 года, днем, когда началась Великая депрессия. Я еще не знаю имени “темной лошадки”, триумфатора, который скоро въедет в Белый дом. Вот только на белом ли коне?
“Еще несколько лет назад никто и представить себе не мог, что итоговые имена кандидатов прозвучат так странно, не умница Хиллари Клинтон, не суперпопулярный Джуллиани, бывший мэр Нью-Йорка, а политики второго эшелона, которые вдруг почему-то оказались на вершине”, — говорят сами американцы.
Хотя почему вдруг?
Умные люди не лезут в пекло и не подставляются в период глубокого кризиса экономики и непоняток в международных делах. Умные пережидают “время чумы”, чтобы прийти к расчищенному полю. Многие здесь считают, что “выскочка Обама” нужен для того, чтобы просто свалить на него вскорости все грехи.
Пуп Америки
В Америку я попала по приглашению конгресса США, по программе международного обмена Open World специально, чтобы увидеть выборы президента. Единственная из журналистов центральных СМИ.
Можно сказать, повезло.
Международных наблюдателей за выборами нет. Здесь это не принято, американцы не хотят, чтобы профессионалы-иностранцы вмешивались в их внутренние проблемы.
Я же в качестве независимого эксперта идеально подхожу по всем параметрам. Во-первых, ни слова не понимаю по-английски. Во-вторых — блондинка. В третьих — не смыслю в политике.
Я описываю исключительно собственные впечатления.
Вместе со мной в Америку отправились региональные политики и руководители СМИ разных уровней, больше всего с Кавказа. Общим числом человек семьдесят.
Русских ждали в самых разных городах одноэтажной Америки, не в столицах — а в провинции. В сердце страны, так сказать. Конечно, хотелось во Флориду, где в 2000 году разгорелся скандал с подсчетом голосов. Там тепло и океан.
Но меня забросили в Небраску, в городок Омаху, на Средний Запад, где течет река Миссури и колосятся бескрайние кукурузные поля…
Сегодня при подсчете голосов на выборах среднестатистическая во всех смыслах Небраска ничего не решает. У нее всего-то пять выборщиков из 538.
“Мы штат “фиолетовый”, — говорит мне кандидат в конгрессмены Ли Терри, республиканец, чья кампания совпадает с голосованием за президента. — “Голубые” демократы у нас почти напополам перемешаны с “красными” республиканцами. Что дает в смеси просто изумительный фиолетовый оттенок”.
Дом с китайскими привидениями
— Хочешь со мной на предвыборную агитацию? Посмотришь на американскую демократию в действии, — разбудил утром Марк, хозяин дома, в котором меня поселили в городе Омахе.
Викторианский особняк конца позапрошлого века, в респектабельном пригороде. По соседству живет Уоренн Баффит, американский мультимиллиардер, один из самых богатых людей в мире. Он живет здесь уже очень давно и очень скромен, даже замкнут, ни разу не дал повода для сплетен. А дети говорят, что на Хеллоуин у Баффита — самые дешевые конфеты в округе.
В доме, где разместили меня, в 20-х годах частенько бывал маленький Марлон Брандо со своей мамой, бедной театральной актрисой, с которой очень дружили прежние хозяева особняка, помогая ей деньгами.
Кажется, что даже пыль здесь антикварная, что ее не протирали с тех самых пор.
Сейчас домом владеют Джейн и Марк. Он — продюсер, хозяин местного детского театра, преподает кинокритику в университете, говорит голосом Федора Шаляпина.
Ее практически невозможно застать. Только огромный портрет на стене в холле дает понять, что у дома все-таки есть хозяйка. Джейн Ерденберг возглавляет демократов в Омахе, входит в ЦК штата — там всего-то пятеро партийцев, и она в их числе.
“Я редко вижу жену, Джейн делает сногсшибательную карьеру”, — с гордостью констатирует Марк, наливая мне острый мексиканский супчик чили, собственноручно же им и приготовленный.
Семья демократична — в прямом и в переносном смысле. Из тех экзальтированных сторонников Обамы, кто считает, что у богатых, в том числе и у них самих, непременно нужно забрать часть богатств, чтобы затем перераспределить.
“Разве это неправильно? — спрашивает Марк. — Чем меньше останется бедных, а больше будет среднего класса, тем спокойнее станет жить в нашем обществе”.
— Но маргиналы не слишком-то рвутся работать в поте лица, чтобы самостоятельно разбогатеть — они ведь хотят получить чье-то задаром?
— Пусть уж лучше мы им это мирно отдадим, чем они возьмут сами!
“То есть вы за экономическую политику Обамы, выраженную в повышении налогового бремени для более или менее обеспеченных?” — “Я — да, я готов поделиться”.
На деле воплощая свои слова, самую старую часть своего дома, там, где, верно, и топал маленькими ножками будущий “крестный отец”, хозяева взяли и… демократично отдали двум приезжим китаянкам с их семьями. Просто так. Бесплатно. Уплотнились.
И сейчас наш дом — маленькая модель планеты какая-то. Американцы, русские, китайцы.
Причем сколько конкретно китайцев, я сосчитать не могу. Молоденькая Ман ждет очередного ребенка и хвастается, что у нее такая же фамилия, как и у Конфуция: “Возможно, я прямой его потомок”.
У второй, Ква, американский муж, который совсем не эмигрант, но тоже почему-то квартирует у Марка. Ква учится на протестантского священника. “Лучше называть меня религиозным психологом-консультантом”, — поясняет она.
А еще по дому бегают дети, критическое количество улыбающихся узкоглазых малышей.
Забили на негра
…Прекрасным субботним утром — ни свет ни заря — мы с Марком отправляемся на агитацию за Обаму. Перед ее началом — тренинг, который проходит в холле местной католической церкви.
Собрались десятка два активистов. Их никто не принуждал сюда прийти, сами. “Ведь у нас гражданское общество, разве не так?”. Перед началом — ланч и молитва.
“Всемилостивый Боже, будь с нами, когда мы станем разносить наши листовки, в каждом шаге и каждую минуту”.
Ходить по домам мы будем от имени движения ОТОС, которое когда-то придумал юный Обама — это организация типа “Наших”, она включает в себя целую сеть американских молодежных движений. Нам предстоит поведать избирателям, почему негров нельзя лишать их льгот. “А что кто-то пытается?” — удивляюсь я. “Да, есть человек, он сам нигер, телеведущий, который требует все льготы отменить. Дескать, черные и белые должны начинать в равных стартовых условиях. Поступать в университеты за плату, а не за стипендию, например. В Америке, если ты черный и чего-то достиг, тебе будут всегда тыкать этим в лицо. Как сейчас говорят об Обаме: он получил все благодаря государственным привилегиям. Вопрос об отмене льгот выносится у нас в штате на референдум тоже 4 ноября. По слухам, его лоббируют ультраправые, которые очень не хотят, чтобы образованные негры приходили в будущем к власти”.
Последние инструкции перед началом: мы не должны класть агитацию в почтовые ящики. Ящики только для почтальонов — за это выступает Федеральная почтовая служба. Мы не должны также слишком долго разговаривать с жителями домов, в которые зашли. Наша цель — не навязываться, а просто объяснить свою гражданскую позицию.
Я очень рассчитываю, что маршрут, который вручат мне организаторы, пройдет мимо дома миллиардера Баффита.
“Всемилостивый Боже, сделай так!” — может, у него еще остались конфеты от Хеллоуина в качестве сувенира в Россию?
Увы, мне достается совсем другая улица.
Вечеринка у республиканцев: все красное
“Сейчас самое время вкладываться в недвижимость на побережье, она страшно падает в цене — уже на сорок процентов упала, лучше всего брать в Сан-Диего, рекомендую”, — мне наливают в бокал калифорнийское 1906 года выпуска. Я киваю в ответ: разумеется, вилла в Сан-Диего, самое оно, обязательно подумаю над этим предложением.
“Жаль, в этом году мы не будем слишком сильно вкладываться в рождественские праздники. Елка и путешествия, конечно, уже оплачены — но все остальное очень по-скромному, а декорировать зимний сад — это уже лишнее”.
Ну да, точно…
“Смотрите, а вот фото нашего сына — он с Джорджем Бушем в Гарварде, еще в самом начале президентства того, конечно, если бы Буш не был столь одиозен, скольких бы проблем мы, республиканцы, могли бы сегодня избежать. А теперь все голосуют не за Обаму — а против любого последователя Буша”.
Сенатор Небраски Джон Нилсон собирает опавшие листья в своем саду. Обычно он делает это два раза в октябре, потом из молла привозят огромные мешки, в которые он с женой Джуди складывает желтые листья, чтобы увезти их на переработку. За деньги.
С сенатором Нилсоном мы встретились на “красной” вечеринке за три дня до выборов.
Вечеринка была посвящена игре в футбол местной команды, носящей красную форму — как и любимый цвет республиканцев. Футбол показывали по кабельному ТВ, поэтому все тоже пришли в красном. Респектабельно и сердито. Два в одном. Болельщики азартно делали ставки.
Команда с треском провалилась. С сухим счетом. “Мы этого и ждали, если честно, — сказала Барбара, хозяйка дома, поправляя алую розу на своей блузе. — Они у нас ну очень слабенькие. Я имею в виду футболистов, не политиков-республиканцев. Но пусть уж лучше “красные” проиграют сейчас, чем через три дня”.
Штаб демократов: “С добрым утром, голубая Америка!”
Один из полевых штабов Обамы находится в торговом центре, по соседству с салоном красоты. Прекрасное и достойное место. Много парковочных мест для машин. “Голосуй за Обаму”, — пишут на заднем стекле фломастером сторонники демократов.
У штаба тусуются волонтеры, те, кто готов агитировать за своего кандидата бесплатно и круглые сутки. “В Обаме вся моя жизнь, потому что в самой Америке жизни больше нет, — говорит Сандра, афроамериканка, чья пышная грудь крест-накрест увешана портретами Барака. — Я засыпаю и просыпаюсь с его именем на устах с февраля. Два дня назад к нам приезжала Хиллари, соперница Обамы на внутрипартийных выборах. Она уже сумела преодолеть свою обиду и теперь говорит тоже: нет лучше Барака”.
— Знаете ли вы, что за беспредел творится в этой стране? — плачет Кристи, пожилая негритянка на паркинге города Омахи. Ей вторят несколько подружек соответствующей наружности, стоящие рядом. — У моего брата был дом в собственности, в котором надо было просто отремонтировать кухню. Брат — пенсионер. Он взял кредит в 15 тысяч долларов под шесть процентов годовых, чтобы провести нужные изменения. Начался кризис. Кредит банку брат еще не отдал. Он платил 400 долларов ежемесячно, но этого оказалось мало. Банк затребовал возврат в связи с форс-мажором. Такие бешеные деньги брат выплачивать не смог. Тогда банк продал его долг другому банку, а тот — коллекторскому агентству по выбиванию долгов. Так мой родственник стал должен банку почти пятьдесят тысяч. Ему сказали: продай дом самостоятельно за месяц, чтобы оплатить нужную сумму, или мы продадим его сами, а ты не получишь ничего.
Брат выставил недвижимость на продажу. Но никто не покупает сейчас дома, они падают в цене — и через месяц банк все-таки отнял дом у брата, стоимостью в шестьдесят тысяч долларов, чтобы погасить его кредит в пятнадцать тысяч. Так брат оказался на улице, в съемной квартире, а мы все — вся наша семья — в сторонниках Обамы.
* * *
Майки с символикой Обамы в штате не достать. В дефиците. От двадцати баксов за штуку и выше. Демократ Обама говорит, что поможет всем униженным и оскорбленным. Никто не знает, насколько это правда. Но майки идут на ура.
И неважно, выполнит ли “черный принц” хоть что-то, — сегодня бедные американцы, средние американцы и даже богатые либералы просто хотят этого человека. “Обама обещает так, будто после великого вторника вовсе не настанет никакой среды”, — усмехается Хелл Деб, бывший конгрессмен, мультимиллионер, совладелец крупнейшей юридической компании.
Мы сидим в его офисе на 22-м этаже центрального небоскреба. Над столом мистера Деба — его собственные законопроекты, ставшие когда-то законами и подписанные Рональдом Рейганом. В окне за спиной мистера Деба — сногсшибательный закат. “Кто бы ни пришел завтра в Белый дом, не завидую я этому парню. Следующие пять лет будут худшими для Америки и для всего остального мира, проблемы-то никуда не делись, просто многие подумают о них только наутро после выборов” — таков прогноз главного республиканца, сторонника Маккейна в Небраске.
Небраска
