Подавляющее большинство из них — афганцы и индусы из Афганистана. Никакие официальные лица им ничего не говорят. Всю информацию люди черпают из СМИ. А те в свою очередь сообщают, что на этом рынке тоже, дескать, найдена контрабанда.
Репортер “МК” прогулялся в окрестностях “Севастополя”, а также посетил другие этнические рынки Москвы, которые могут продолжить список жертв “антирыночной” кампании.
Люди, собирающиеся у забора на Большой Юшуньской, выглядят как актеры индийских фильмов: черные волосы и бороды, жгучие глаза, у некоторых голову украшает чалма. Стоят группками, что-то тихо обсуждают на своем языке, никаких проявлений агрессии не видно и не слышно. Когда к ним обращаешься, оказывается, что почти все хорошо владеют русским.
— Нам из телевизора говорят, что нашли контрабанду, — логически рассуждает человек по имени Али. — Но откуда они могут знать, контрабанда это или нет, если хозяина товара не вызывают и никаких документов на товар у него не спрашивают?
Али работает юристом в одной из фирм, арендующих склад в ТК “Севастополь”. Он говорит, что его фирма завозила товар из Турции и Китая вполне легально. Больше того, часть товара — вообще российского производства. Но хозяина к складу и близко не подпускают.
— У нас есть разрешения на работу, мы платим все налоги, — продолжает Али. — Почему же нам не дают работать? Ведь вернуться в Афганистан мы все равно не можем. Мои родители воевали за Советский Союз. Когда русские ушли, им тоже пришлось бежать в Россию. В Москве я живу с 1992 года.
По словам еще одного юриста — доктора Амина, работавшего в администрации закрытого торгового комплекса, — в такой же ситуации, как Али, почти все афганцы с этого рынка. В свое время они поступили в российские вузы, а когда закончили учебу, выяснилось, что дорога домой для них закрыта — к власти там пришли талибы.
— Афганцы — самая законопослушная диаспора, — уверяет доктор Амин. — Вы когда-нибудь слышали про афганскую мафию? Такого нет и не будет. Единственное, что мы хотим, — это легально работать.
Еще один афганец на прямой вопрос: “Есть ли на рынке контрабанда?” — отвечает не менее прямо:
— Вы что, не в России живете? Вы же знаете, что все крутятся кто как может. Кто-то получает на таможне официальные документы, а кто-то просто платит деньги, чтобы вышло дешевле. Но почему не разбираются с пограничниками и таможенниками? Почему виноваты мы?!
Отсутствие какой-либо достоверной информации привело к тому, что в толпе пошел слух: шмон в “Севастополе” начался по личному указанию Путина. Дескать, узнавали: даже на уровне министров никто не понимает, что происходит. А еще все пересчитывают выходящие с территории фуры. Вот и сейчас одна стоит под погрузкой. В отличие от Черкизона, где товар не трогали, отсюда его без ведома владельцев куда-то увозят. За неделю вывезли 15 огромных фур. Причем афганцы уверяют, что в пути на грузовиках три раза меняют водителей. Правда, конечную точку маршрута они не называют.
* * *
Знаменитый некогда вьетнамский рынок на Коптевской улице найти оказалось не так-то просто. На подъезде к нему висит “кирпич”. А на самих воротах красуется строгая табличка: “Рынок закрыт. Вход по пропускам”. За воротами дежурит улыбчивый вьетнамец.
— Рынок закрыт, — улыбается он. — Уже 3 года.
— А что здесь сейчас?
В ответ вьетнамец снова показывает 32 зуба. На территории кипит какая-то деятельность, снуют вьетнамцы. На тенте “Газели”, въехавшей в ворота, — реклама швейного предприятия. Трудно представить, что здесь занимаются чем-то нелегальным, — все-таки место находится прямо на задворках университета МВД. Но охранник пояснений не дает. На прощание он лишь произносит:
— Рынок — Дубровка.
Прежде чем отправиться на Дубровку, объезжаю более близкие адреса.
На Петровско-Разумовском рынке вьетнамцы занимают несколько рядов на окраине. Джинсы, куртки, рубашки-футболки… Покупателей практически нет. Интервьюировать вьетнамских продавцов, надо сказать, пытка. Более-менее сносно они освоили только числительные. А единственный вопрос, на который охотно отвечают: “Сколько стоит?” На отвлеченные темы, например: не боятся ли они, что их рынок закроют, как и Черкизовский, — рассуждать отказываются. “Не понимаю” — и все.
На помощь приходит один из русских продавцов-соседей:
— Этот рынок не закроют. Вы знаете, чей он? — торговец помялся, помялся, потом сам же ответил:
— Фээсбэшный!
— Хорошо, пусть сам рынок не закроют, — продолжаю, однако, интересоваться, — но вдруг вьетнамцев выгонят?
— А зачем их выгонять? Трудолюбивый, отзывчивый народ, три шкуры не дерут. Лучше бы разогнали … — мой собеседник произносит обиходное название коренной нации одной из бывших советских республик.
Торговый комплекс “Красная река” на платформе Бескудниково — еще одна вотчина вьетнамцев. В цивильном трехэтажном павильоне продавцов больше, чем покупателей. Повсюду звучит незнакомая речь. Настроения местных вьетнамцев пересказывает редкая здесь русская продавщица:
— Они друг друга успокаивают, что их не тронут. Потому что закрывают оптовые рынки, а у нас только розница.
На третьем этаже — парикмахерская и массажный кабинет. Две симпатичные вьетнамочки озвучивают цены на массаж:
— Один час — 1000 рублей.
— Это массаж всего тела, — уточняет та, что лучше говорит по-русски, поскольку учится в московской школе. — Если у вас мало времени, то можно полчаса за 500…
Неказистое снаружи здание на Дубровке внутри оказывается весьма просторным торговым павильоном. В самой середине, как и полагается, есть даже фонтан. Из других достопримечательностей — кафе с вьетнамской кухней. Достопримечательность самого кафе — размер порции. В нашем общепите этот овощной салат с говядиной разделили бы на три порции. А здесь — как в лучших домах Европы, как говорится.
В одежном ряду экзотичный вьетнамец с длинными седыми волосами объясняет, что чувствуют его соотечественники в связи с закрытием Черкизона и “Севастополя”:
— У нас маленькие партии товара, мы простые продавцы, мы бедные, нас закрывать не будут.
Вьетнамец немолод и долго живет в России, но, судя по его оптимизму, он так и не понял, что в этой стране можно ожидать чего угодно.
МЕЖДУ ТЕМ
На рынок возле железнодорожной станции Ховрино очень долго власти внимания не обращали. Тем не менее “МК” писал о санитарном состоянии окружающей местности еще в 2008 году. Тогда мы сообщали, что в окрестностях этого рынка один москвич почти каждую ночь устраивает охоту из пневматической винтовки на крыс. Еженощный улов — 20—30 грызунов, а бывало, что и сотня. Но вот новый префект САО Олег Митволь выступил с предложением тщательно проверить рынок в Ховрине. Там сразу же объявили санитарный день. Группки хозяев палаток стоят и обсуждают, что же делать?
Примерно половина палаток снесена. На их месте красуются груды мусора. Местные жители объясняют, что палатки снесли уж как две недели, а про мусор забыли. Странный какой-то санитарный день. Проходя по этим остаткам былой торговой роскоши, опрашиваю местных — рады они закрытию или нет? Мнения разделились примерно пополам. Одни “аборигены” радуются, потому что грязь достала, другие — нет: продукты здесь были, по их словам, дешевле. А я вспоминаю, какие продукты здесь продавались. Идешь обычно и видишь, как с лотка разлетаются фрукты-овощи, уже давно утратившие товарный вид. Непонятно, на какой свалке их достали продавцы, но пенсионеры и маргиналы их брали охотно.
Продавцы уверяют, что “санитарный день” продлится еще сутки, а потом все вернется на круги своя. И прохожие в этом не сомневаются — земля находится в полосе отчуждения, то есть подпадает под юрисдикцию железной дороги. Но вряд ли на общем фоне нынешних рыночных войн решение железнодорожных властей о ховринском рынке будет в его пользу.
