На сцене Дома кино — почетный караул. Здесь же министр культуры, два партийных лидера и не больше тридцати деятелей кино. Все остальные — самые обычные люди. Зрители.
Москва прощается с любимым актером.
Панихиду ведет Армен Медведев.
— С его уходом оборвалось нечто очень важное, что уже не вернешь, не воссоздашь и ничем не заменишь, — говорит Армен Николаевич.
На этих словах многочисленные фотографы, расправив плечи, без остановок щелкают затворами, закрывая собой вид на гроб с Вячеславом Тихоновым.
— Пригнитесь! Как вам не стыдно?! — кричат из зала.
Фотографам не до этого. На сцене выстроен отличный кадр — смена почетного караула. Солдаты перемещаются по сцене, заставленной траурными венками, плавной поступью, с идеальной выправкой, автоматами с белыми прикладами и блестящими штыками. Блестят и слезы на глазах дочери Тихонова — Анны. Рядом с ней — вдова актера Тамара Ивановна.
Звучит музыка. Какая? Конечно, тема Таривердиева из “Семнадцати мгновений весны”. Она сопровождала Тихонова с момента выхода фильма на экранах, она его и провожает.
Здесь же — справа от гроба — черно-белая фотография Вячеслава Васильевича в образе Штирлица. С сигаретой в руке и задумчивым взглядом вдаль.
В толпе мелькают звездные лица: Сергей Соловьев, Карен Шахназаров, Эльдар Рязанов, Геннадий Зюганов, Владимир Жириновский.
— Сейчас трудно сформулировать, кем для нас был Вячеслав Тихонов, — говорит министр культуры Александр Авдеев. — Жизнь свою он прошел очень просто, но очень достойно. И, видимо, только сейчас мы начинаем понимать, что ушел один из последних рыцарей советского кино. Надо благодарить судьбу за то, что мы жили вместе с Тихоновым.
— Он был великим артистом, но потеряли мы и прощаемся сегодня не с актером, — берет слово Михаил Швыдкой. — Мы прощаемся с частью самих себя.
— Примите мои слова сочувствия и слезы, которые мешают говорить, — обращается к родственникам актера Татьяна Конюхова. — Никто так не умел молчать в этой жизни. А еще не суетиться и не пресмыкаться.
На сцене представитель поколения молодого — Леша Панин:
— Великие уходят, и никто не торопится прийти на их место. Для меня Вячеслав Тихонов — великий. А мы все по сравнению с ним какие-то мелкие.
* * *
После смерти актера телеканалы моментально изменили сетку вещания, чтобы показать художественные фильмы с его участием. А также документальные, посмертные.
Президент и глава правительства выразили соболезнования. Как всегда, одно от другого не отличить. Эти слова соболезнования, как те открытки с готовыми стихами, в которые необходимо подставить нужное имя.
Слова боли его друзей. Истории, рассказанные коллегами-актерами. Вздохи зрителей. Расследования журналистов о последних днях его жизни. С перечислением диагнозов и без перечисления. Слов так много, что невозможно отличить, где скорбь, а где лицемерие. И, конечно, слов этих сейчас гораздо больше, чем за все последние годы жизни ушедшего актера. Так было раньше, так будет потом. Это правила игры, которые невозможно изменить.
Но вчера хоронили Тихонова. Если не самого талантливого, то уж точно — самого главного актера своего времени. По значимости сыгранных ролей. По величине зрительского признания. По узнаваемости собственного лица.
А поэтому, когда гроб выносили из Дома кино, актера провожали аплодисментами…
* * *
Новодевичье кладбище. Редкий снег падает так же медленно и беззвучно, как перемещается похоронная процессия. Сразу за ней — военный оркестр и несколько десятков людей с цветами. Кто-то произносит в тишине: “Родился в феврале и уходит зимой”. Гроб несут в самый дальний конец кладбища. Там уже выставлен почетный караул, вновь играет музыка из “Семнадцати мгновений”, в воздухе запах еловых веток. Прощание семьи, грохот ружейных залпов и вой труб в оркестре. В воздух взметаются десятки вытянутых рук, с маниакальным упорством пытающихся запечатлеть чужую смерть хотя бы на камеру мобильного телефона.
И все тот же портрет Вячеслава Тихонова в образе Штирлица. С сигаретой в руке и задумчивым взглядом. Такое ощущение, что он сейчас смотрит в души тех, кто пришел его проводить.
