До прихода во власть после Февральской революции профессор изучал аграрные отношения в Германии, Англии, Ирландии, занимался политэкономией. Хлопнув дверью, в 1911 году, ушел в отставку с поста ректора Московского университета. За ним последовали свыше тридцати профессоров, включая самых почитаемых в науке, с мировым именем, в знак протеста против вмешательства полиции в дела университета.
Мануйлов написал аграрную программу партии кадетов, свергнувшей монархию в феврале 1917 года. Во Временном правительстве занимался не экономикой и сельским хозяйством, а как бывший ректор получил портфель министра народного просвещения. В отставку ушел в июле «из-за постоянных помех со стороны Совета рабочих депутатов», призывая на словах «утвердить власть на физической силе».
Ни Мануйлов, ни члены Временного правительства сделать это не посмели. Пересел бывший министр в кресло главного редактора газеты «Русские ведомости», хорошо ему знакомой: до переезда в Петроград он занимался ее делами.
Владимир Гиляровский в «Москве газетной» писал:
«Русские ведомости»!
— Наша профессорская газета, — называла ее либеральная интеллигенция.
— Крамольники! — шипели черносотенцы.
— Орган революционеров, — определил департамент полиции«.
Газета издавалась свыше полувека, ее авторами выступали самые известные публицисты и писатели, Чернышевский и Милюков, Лев Толстой и Чехов. Владимир Гиляровский назвал годы в «Русских ведомостях» счастливейшим временем. В газете публиковал сенсации, сделавшие ему имя, в их числе репортаж о катастрофе на Ходынском поле. При раздаче царских гостинцев по случаю коронации Николая II в давке погибло 1389 человек, не считая изувеченных. «Дядя Гиляй» спасся благодаря богатырской силе.
Полгода Мануйлов редактировал газету, а когда узнал об аресте Временного правительства, оставил семью в Москве и поспешил в Тифлис. «Русские ведомости», несмотря на то, что царское правительство не раз штрафовало редакцию, приостанавливало ее выход, и власть Николая II пала не без их содействия, большевики терпели недолго. Бывший товарищ военного министра Временного правительства и террорист номер 1 партии социалистов-революционеров Борис Савинков призвал читателей газеты: «Надо бороться против немцев и большевиков», которых назвал «изменниками Отечества».
«Не забудем, — напоминал он, — что Ленин, Натансон (лидер партии социалистов-революционеров. — „МК“) и Ко приехали в Россию через Берлин, т.е. что немецкие власти оказали им содействие при возвращении на родину. Даром ничего не делается, и за услугу Ленин, Натансон и Ко, конечно, заплатили услугой». За такие выводы в марте 1918 года «Русские ведомости» навсегда закрыли, а главного редактора посадили на три месяца в тюрьму.
Мануйлова избежал кары. Из Тифлиса в Кремль на имя Ленина он написал письмо о желании сотрудничать с советской властью. Профессор вернулся в Московский университет. Его назначали консультантом наркома финансов Григория Сокольникова. Этот большевик, как Ленин, приехал в Петроград в «пломбированном вагоне» брать власть. Но этот революционер в Париже учился в Сорбонне, защитил докторскую диссертацию по экономике. С ним и его помощниками Мануйлов провел легендарную денежную реформу 1922 года. Тогда советский рубль настолько окреп, что стал, как царский рубль, конвертируемой валютой, чего наши финансисты не добились до сих пор.
Когда в 1924 году восстановили сгоревший дом на Тверском бульваре, 6, член правления Госбанка СССР Мануйлов въехал в него в числе руководящих работников. В 1937 году из дома увезли на Лубянку председателя правления Внешторгбанка Семена Шапирова, 45 лет, и начальника управления кредитования сельского хозяйства Госбанка СССР Давида Межова, 44 лет. Домой они не вернулись. Александру Аполлоновичу еще раз в жизни повезло. На Ваганьковском кладбище его похоронили за восемь лет до расстрелов.
Два соседних дома, 8 и 10, на бульваре проектировал гражданский инженер Никита Лазарев, выполнявший заказы текстильного фабриканта и издателя Николая Ивановича Миндовского. Созданный для него дворец с ротондой и куполом в Пречистенском переулке считается шедевром в стиле неоклассицизма. (Его занимает посольство Австрии). В таком же стиле построены два доходных дома на Тверском бульваре.
В доме 8 жила певица Мария Оленина—д’Альгейм, носившая вторую фамилию по мужу — французскому писателю и критику. Певице доверяли исполнение романсов лучшие русские композиторы, она концертировала в городах России, Париже, Лондоне, Брюсселе, Женеве. Милий Балакирев посвятил Олениной замечательные романсы «Из-под таинственной холодной полумаски» на слова Лермонтова и «Шепот, робкое дыханье» на слова Фета.
Александр Блок преподнес стихотворение:
Темная, бледно-зеленая
Детская комнатка.
Нянюшка бродит сонная.
«Спи, мое дитятко»...
Голос певицы, меццо-сопрано, восхищал Льва Толстого и Андрея Белого, она основательница «русской школы камерного исполнительства» (спела около 600 песен и романсов) и «Дома песни». Канцелярия певцов находилась на Тверском бульваре, 8. За пять лет «Дом песни» устроил пять российских и три международных конкурса. После революции певица жила во Франции, последний концерт в Париже дала в 73 года.
Мария Оленина — дочь директора Строгановского училища Алексея Оленина. Среди ее предков — президент Российской академии художеств и директор Публичной библиотеки Алексей Оленин. К его дочери Анне безуспешно сватался Пушкин, любивший девушку «искренно и нежно», посвятив несостоявшейся жене известные стихи, переложенные на музыку романса:
Я вас любил: любовь еще, быть может,
В душе моей угасла не совсем;
Но пусть она вас больше не тревожит;
Я не хочу печалить вас ничем...
Мария Алексеевна Оленина родилась в 1869 году в Москве. Из эмиграции вернулась в Москву членом французской компартии, участницей Сопротивления. Умерла на
При советской власти в начале
Сегодня этот большой семиэтажный дом известен по милой песенке Владимира Маркина:
В доме 8 на Тверском бульваре
Ясно было даже детворе,
Что из сто седьмой квартиры парень
Самый симпатичный на дворе...
На фасаде дома, я думаю, появится мемориальная доска, что здесь бывали Константин Циолковский, Фридрих Цандер и жил Александр Чижевский. Их имена сегодня известны школьникам. Изобретатель космического корабля-аэроплана в 1922 году получил на руки такой документ: «Инженер Фридрих Артурович Цандер работает над своим изобретением, имеющим государственное значение. Удостоверяя изложенное, правление АИЗ просит все учреждения и лица, имеющие отношение к делу Ф.А.Цандера, оказывать ему всяческое содействие».
В квартире бывшего доходного дома жили активисты «АИЗ». Одну маленькую комнату предоставили консультанту «АИЗ», постоянно жившему в Калуге, Александру Чижевскому. Вот какой эпизод, приключившийся в его комнате, приводит он в мемуарах:
«...Когда Константин Эдуардович Циолковский пришел в мою маленькую комнатку в доме 8 по Тверскому бульвару, он долго не мог говорить. Он сел на табурет и опустил голову. Потом горько рассмеялся. — В чем дело? — спросил я. — Каковы успехи? Он не отвечал, только покачал головой, дав мне понять, что еще не может разговаривать... Я понял, что он чем-то чрезвычайно расстроен. — Дать валерьянки? — спросил я. — Вместо водки? Другой на моем месте выпил бы стакан водки... Но я не пью ее.
Я быстро налил в рюмку, не считая, капель пятьдесят валерьяновой тинктуры и дал ему выпить. Он крякнул и отер губы платком. Поблагодарил. Но еще молчал...
И вдруг заговорил, тихо и отчаянно, с горечью в голосе: — Да-с, Александр Леонидович, не очень-то меня жалуют в московских приемных по техническим делам. — Именно? — Вот сегодня со мной повторился самый заурядный случай, меня выгнал один из держиморд, самым настоящим образом выгнал вон, даже не пожелал ничего слушать о ракете, а я так надеялся.
— Как так? Расскажите, пожалуйста. — Я встал и подошел к Константину Эдуардовичу.
— Я пришел с подробной бумажкой, написано было четко и разборчиво, просил о том, что надо бы начать кое-какие опыты с ракетным двигателем, но, увы, ничего не вышло. Самого «главного» не было, «они» пошли кушать, мне было приказано подождать в коридоре, прямо у входной двери к начальству. На меня покосилась машинистка, а секретарь, настоящая баба-яга, если только не хуже, указала мне пальцем: «Ждите там!» Я сел и ждал. Проходит минут сорок. Мимо меня быстро прошел этакий облезлый, лысый, с начальствующими движениями субъект. Я слышу, как эта баба-яга докладывает ему мое дело, и вдруг: — Гони его в шею, некогда мне в бирюльки играть, — послышалось за дверью.... — Я онемел. Хотел быстро подняться, чтобы исчезнуть невидимкой, но не успел.
Из дверей начальства выпорхнула красотка секретарь и хотела было отказать в приеме, но, так как я был уже далеко, она все же не без удовольствия крикнула мне вслед: — Не велено принимать...
Можно себе представить, в какое уныние и отчаяние привели меня слова замечательного старика: выгнали вон! Страшно было подумать, что произошло! Катастрофа небывалого значения разразилась в Москве в одной из ее запыленных канцелярий, где тупоумный чиновник-бюрократ, глупец, облезлый внешне и внутренне, душевно и телесно убогий, выгнал великого ученого, а его секретарь еще крикнула ему вдогонку. Не было только мордобоя и мата! О, Россия!«.
Так вот «АИЗ» провела в Москве Губернскую конференцию изобретателей, не прошедшую мимо внимания центральных газет. Ее участник, инженер московского завода «Мотор» Цандер, в автобиографии, найденной мной в архиве «АИЗ», писал: «В конце 1920 года на Губернской конференции изобретателей, на котором сорганизовалась Ассоциация изобретателей — АИЗ я доложил про свой двигатель и много говорил про свой проект межпланетного корабля — аэроплана. Мне там Владимир Ильич Ленин обещал поддержку».
Кто такой Фридрих Артурович Цандер, имя которого носит с 1964 года улица в Москве, я, занявшись расследованием его встречи с Лениным, ничего не знал. Хорошо знал о нем и никогда не забывал главный конструктор космических ракет академик и герой Сергей Павлович Королев, потому что под его началом инженер изготовил в подвале дома на Садовой-Спасской, 19, ракету, взлетевшую в небо под Москвой в 1933 году.
Я разыскал вдову Цандера и узнал из хранившегося в семье «Доклада инженера Ф.А.Цандера о своем изобретении: аэроплане для вылета из земной атмосферы и перелете на другие планеты», что выступал Фридрих Артурович 30 декабря 1921 года. «Причем, — как сказано в докладе, — было выражено пожелание успеха в дальнейших изысканиях в означенном направлении». Кто выразил «пожелание успеха», Цандер не уточнил, хотя многим рассказывал, что Ленин спросил у него: «А вы полетите первым?».
Сейчас, когда пинают поверженного льва, мое былое увлечение может казаться пустым делом. Но я не жалею, что ходил по адресам бывших членов «АИЗ». Среди них оказался изобретатель «тормоза Казанцева», чье имя видел на товарных вагонах и платформах, когда ехал с захваченной Украины на Урал. Здравствовали творцы дирижаблей, к которым после серии катастроф угас былой интерес. В архивном деле упоминался некий «профессор, окончивший три высших учебных заведения», Александр Леонидович Чижевский, 1897 года рождения. Может быть, он присутствовал при встрече изобретателей с Лениным?
По справке адресного бюро я пришел на Звездный бульвар, 12, корпус 1. В типовой башне, постучав в хилую дверь на первом этаже, услышал простуженный голос: «Я болен и никого не принимаю». Стоя перед закрытой дверью, громко спросил: «Вы были при встрече Цандера с Лениным?» Ответа не последовало. А когда собрался уходить, дверь открылась — и в ее проеме я увидел высокого хозяина квартиры в трусах и майке, пригласившего в дом. Единственную комнату занимали стеллажи с книгами, стены заполняли картины и акварели в духе импрессионистов. Как и о Цандере, о Чижевском я тогда ничего не знал.
Улицы Чижевского в Москве нет. Она есть в Караганде, где восемь лет бывший зэк жил, выйдя из лагеря. Его имя — в современных энциклопедиях, потому что это был, конечно, гениальный ученый, основатель космической биологии и гелиобиологии. А также художник. И замечательный поэт. Два сборника стихотворений вышли до революции, трактат «Академия поэзии» датируется 1919 годом. В Московском археологическом институте он защитил кандидатскую диссертацию «Русская лирика XVIII века».
Богоподобный гений человека
Не устрашат ни цепи, ни тюрьма.
За истину свободную от века
Он борется свободою ума.
До цепей и тюрьмы сын царского генерал-майора — артиллериста подолгу жил в Италии и Франции, где учился живописи. Играл на скрипке, побывавшей в руках Паганини. Играл на рояле, сочинял музыку. Мог читать и говорить на трех языках. В «детстве, по словам Чижевского, душа моя была страстной и восторженной, а тело нервным и легковозбудимым». В десять лет ребенок сочинил «Популярную космографию по Клейну, Фламмариону и другим». Называл себя «солнцепоклонником». За сутки мог предсказать перемену погоды, дождь или грозу. В 17 лет, живя в Калуге в доме отца, где шкафы заполняли 15 тысяч книг на пяти языках, сформулировал для себя вопрос, задав его жившему поблизости учителю Циолковскому: «Могут ли циклы солнечной активности иметь влияние на мир растений, животных и даже человека?».
Мысль об особом влиянии вспышек Солнца на людей содержится во множестве письменных источниках всех времен и народов, но Чижевский оказался первым, кто «древнюю мысль облек в форму чисел, таблиц и графиков и доказал возможность прогнозирования». (Точно так веками люди грезили о полетах в космос, предлагали фантастические проекты, но только Циолковский первый математически доказал реальность этой идеи.)
До революции в магазинах Москвы, Петрограда, Калуги Александр, не нуждаясь в средствах, покупал, по его словам, русские летописи, зарубежные анналы и хроники, вчитывался в них и старался понять одновременность явлений, протекающих на Солнце и Земле. Перечитал китайских энциклопедистов, арабских и армянских мыслителей, новгородские летописи, германские источники, «сочинения Гиппократа, Гелена и многих других — до Парацельса, Нострадамуса». Стал наблюдать сам за собой и за Солнцем в мощный телескоп. Вовлек в эту игру знакомых. В результате защитил в Московском университете докторскую диссертацию «О периодичности всемирно-исторического процесса».
Интерес к теме не угас, исследование, отпечатанное на пишущей машинке, заняло 900 страниц. Нарком Луначарский обещал написать к задуманной книге предисловие. За чашкой чая, беседуя с автором, размышлял, как «осветить концепцию светом исторического материализма». Обещал показать труд Ленину. Но тот заболел. Что удалось без помощи вождей? В 1924 году в Калуге благодаря директору местной типографии набрали текст, при помощи директора бумажной фабрики и председателя фабричного комитета раздобыли бумагу. В результате отпечатали посвященную «Памяти астронома Рудольфа Вольфа,
За это наблюдение автору досталось при жизни и после смерти.
Но об этом — далее.
