МК В ВОСКРЕСЕНЬЕ С детства Шаляпин ассоциировался для меня с портретом на школьной стене да пластинкой, издающей сиплым басом немелодичный речитатив (почему-то почитаемый за шедевр): "Блоха, ха-ха-ха-ха! Блоха, ха-ха-ха-ха..." Я думал, что Шаляпин — скучный талант, составленный из черно-белых фотографий на школьной стене музыкального кабинета, "запиленных" старых пластинок, внутри которых хранились хрипы и стоны, да классического портрета Шаляпина в роли Бориса Годунова — в золотом длинном платье до пят и круглой шапке Мономаха. О том, что он — марсианин, я не догадался бы никогда, если бы не... Если бы не уникальные записи его друга художника Коровина, считавшиеся утерянными. Во время недавней командировки в город Витебск я обнаружил копию этих воспоминаний в одном старом доме, где хранилось множество уникальных вещей, например, портрет Ленина работы Альтмана, сделанный с натуры и считающийся утерянным, записки учителя Шагала, тоже считавшиеся утерянными, и множество всякой другой архивной россыпи, представляющейся на вес золота истинным ценителям прошлого. Список коровинских воспоминаний — седьмая копия, сделанная на машинке еще в диссидентские времена на папиросной бумаге, — ошеломил меня. В них совершенно по-новому и нетривиально была выведена разгадка шаляпинского таланта. Автор считал причину дара певца в одержимости духом. Дух этот был вполне реален. И существовал как бы автономно в певце, выявляясь либо во время пения, либо во время тяжелейших обессиливающих приступов ярости. Это психическое "нечто", как мистер Хайд у Стивенсона, активизировалось только в определенные моменты, но всегда по желанию хозяина. Быть хозяином такого монстра представилось мне заманчивым. Достаточно было потереть сосуд, чтобы джинн из бутылки проделал за тебя всю работу. Это ли не мечта русского человека! Найти раба, который сидит где-то внутри тебя — может быть, в печенке, может быть, в селезенке, — и все за тебя делает. Ты ему прикажешь, и он сам превращает тебя в другого — в того, кем ты хочешь стать. Хошь — в царя Бориса, хошь — в Ивана-дурака. Достаточно только что-то в своем теле переключить, простым движением рубильника. Щелк, и ты превращаешься в Другого до кончиков ногтей, до полной шизофрении. Грозный призрак окончательного перевоплощения несколько раз пугал Шаляпина до смерти. Однажды Шаляпин пожаловался Мамонтову, крупнейшему русскому меценату, купцу, владельцу Московско-Ярославско-Архангельской железной дороги и знаменитой частной оперы, что намедни, выйдя на сцену в "Годунове", вдруг почувствовал себя царем Борисом. "Аж сам испугался, — говорил Шаляпин. — Царь, как есть царь. Иду, смотрю, чувствую и не понимаю, что я здесь делаю в этом театре, когда место мое в Кремле. Насилу этого духа из себя выгнал". Савва Иванович — тип тоже фантастический, склонный к мистике, — услышав такое от Шаляпина, велел позвать батюшку и весь театр святой водой окропить. Чтобы шаляпинский дух к его артистам не пристал. С таким "товарищем", который, как глист, сидит внутри тебя, жить было подчас очень трудно. От этого становился Федор Иванович невыносим. Особенно это проявлялось в общении с женщинами. До женщин Федор Иванович был охоч. Сильно охоч. Уж больно "жгучий" в нем дух сидел. На мужские органы сильно жал. Когда не пел, не представлял фантазии всякие, то есть не давал духу своему выхода через голову, дух начинал метаться, иной выход в теле искать. А у простого мужика выход какой? Чуть Федор Иванович юбку какую увидит, словно в нем что-то встрепенется. Сильное на меня впечатление произвела сцена, подсмотренная Коровиным. Готовится Шаляпин к выходу на сцену в роли Бориса в опере Мусоргского. Тут к нему прямо перед спектаклем заходит в гримуборную великий князь Владимир Алексеевич. Сел напротив Шаляпина и смотрит на него, как он царское облачение надевает. Сам-то князь Владимир царем стать уже не надеялся. Сильно в душе переживал по этому поводу. — Ну как, что-нибудь новое учите? — спросил он неожиданно. — Да какое, ваше высочество, — отвечает Шаляпин, — некогда. — А что так? — удивился князь. — У меня француженка появилась, ваше высочество. И какая! Что учить, все забудешь! Увидите, сами поймете! — И давно это с вами приключилось? — спрашивает князь. — Да дня два-три. Тут в гримуборную вбегает режиссер: "Федор Иванович, ваш выход! Увертюра заканчивается". Шаляпин быстро поднимается и уходит. Стал за кулисами, ждет своего часа. Рядом — балетная танцовщица ноги ломает, разминается. Шаляпин, не скрываясь, начал ее ноги разглядывать. А потом безо всякого вступления, утробным басом: — Господи, если бы я не был женат... Вы так прекрасны... Но это все равно, моя дорогая... Тут режиссер подал знак рукой — пора на сцену, и Шаляпин, мгновенно приняв облик обреченного царя, шагнул в дверь, обращаясь к призраку царевича Димитрия: "Чур, чур, дитя, не я твой лиходей..." В голосе его звучала подлинная трагедия. Просто переключил рубильник — и из страдающего по женщине мужика вдруг за секунду превратился в грозного царя русского, страдающего по власти. Случай этот полного перевоплощения получил широкую огласку. Публика выла от восторга, бисировала. Коровин тут же рассказал об этом происшествии директору императорских театров Теляковскому: мол, Шаляпин вообразил себя подлинным Борисом. Теляковский, человек ученый, в леших не верящий, подумал и отвечает: "Причина в этом другая. Сегодня он поссорился с дирижером, с парикмахером, с хором, а после ссор он поет всегда лучше, как бы утверждая свое величие... Во многом он прав. Ведь он в понимании музыки выше всех здесь..." Многие женщины сходили от Федора Ивановича с ума. И простушки, и княгини. Сам же он предпочитал хрупких танцорок. У мужчин с его комплекцией так чаще всего и бывает. n n n Помню, более всего меня поразило его отношение к женщинам. "Разве им можно верить? — кричал он как-то, напившись, в Париже. — Любить можно только детей, а женщин нет". Первой женой его была полуитальянка-полуфранцуженка Иола Игнатьевна Торнаги, с которой он познакомился у Мамонтова в частной опере. Роман у них был недолгий. Иола моментально пленила Феденьку своими длинными ногами и изящным поворотом головы. Венчаться с ней Шаляпин решил в поддевке. Не привык еще тогда ни к пиджакам, ни к сюртукам, ни к шляпам. Говорил, что картуз носить — умней. Козырек от солнца загораживает, и ветер с головы не сносит. Со шляпами ему не везло постоянно. Первые три, купленные во время работы в частной опере, у него были унесены ветром, и все во время езды на поезде. Любил он во время быстрой езды высунуться по пояс в окошко, подставив лицо ветру, и мчаться вперед. Зато потом долго после таких поездок сокрушался и рассказывал, как ветром снесло шляпу, за которую он 25 рублей отдал. Венчаться поехал в белом чесучовом картузе. Шафером у него на свадьбе был композитор Рахманинов, а у его невесты Иолы — художник Коровин. Коровин позже придумал шутку, что это он держал тяжелую венчальную корону над Федором, устал и опустил ему на голову. Корона оказалась гораздо больше, чем голова, села прямо на уши и застряла, отчего жених завопил прямо во время венчания. Однако сам Рахманинов разоблачил Коровина, рассказав, что на самом деле Константин Коровин держал венец над новобрачной Иолой. В общем, брак казался — на века. А все равно развелся Шаляпин с Иолой. Француженки быстро надоели. n n n Шаляпин никогда не имел при себе денег. Когда приходила пора куда-нибудь ехать обедать, Шаляпин растерянно вынимал из кармана смятую трешку и, обращаясь к друзьям, жалобно спрашивал: — У вас деньги есть? А то у меня всего трешка. Разве на такие деньги пообедать можно? n n n Кто-то из друзей Шаляпина пошутил: Первой женой Федора была балерина, и вторая — балерина, и третья — балерина, но не жена. И четвертая — ни жена, ни балерина. В общем, рамки своих пристрастий Шаляпин раздвинул — докатился просто до голых баб. Коровин вспоминал: идет как-то по улице, видит — Шаляпин навстречу. Говорит: "Я купил Тициана, идем покажу". Заводит домой, показывает картину, а на ней две голые бабы нарисованы, и никакой подписи. "Вот отдам на реставрацию, — говорит Шаляпин, — пусть краску смоют, подпись Тицианову найдут". Тут Коровин с сомнением покачал головой и говорит: "Боюсь, не найдут". — "Эх, ты, — отвечает Шаляпин, — опять меня обманули". На старости лет он вбил себе в голову, что самое выгодное вложение капитала — это антиквариат. Вот и ходил по антикварным лавкам Парижа, скупал подделки или "полудрагоценные ценности", а после, как некогда из-за шляпы, — сокрушался, что, мол, его обманули. n n n Как-то его пригласила обедать к себе в Париже княгиня Тенишева. Было созвано много народа. В конце обеда княгиня попросила Шаляпина спеть. Тот стал отнекиваться, ссылаясь на то, что не помнит на память свои партии. Княгиня успокоила, сказала, что позаботилась об этом, велела закупить все партитуры из репертуара Шаляпина и концертмейстера чуткого нашла. Шаляпину крыть нечем — согласился. Пел три часа. Успех был бешеный. Приглашенные гости сошлись во мнении, что русский бас — это восьмое чудо света. Княгиня принимала поздравления. На следующий день утром Шаляпина разбудил посыльный от князя Тенишева, с конвертом в руках. В конверте — бриллиантовая булавка с приложенной записочкой, что это, мол, презент. Шаляпин за презент передал слова благодарности, а сверху присовокупил счет за трехчасовой концерт. — Как же так, Федя, — изумился его друг Коровин. — Тебе же князь прислал бриллиантовую булавку, зачем еще счет пишешь? — Булавка — это не гонорар, это подарок, — отвечает Шаляпин, — а я за подарки не пою. Так что пусть теперь счет оплачивает. Князь счет получил, послал Шаляпину извинение с посыльным, что, мол, сразу не догадался деньги заплатить, булавку просил вернуть. Шаляпин извинения принял, а булавку возвращать не стал. "Она мне дареная, — пояснил он. — А деньги я свои честным трудом заработал". n n n Он всю жизнь переживал, что бросит петь — станет нищим, и кто ему тогда поможет? Когда мог, гонорары требовал невероятные. От Саввы Мамонтова потребовал не помесячного, как всякий артист, а за каждое выступление, как зарубежный гастролер. А еще двух казаков с шашками наголо перед гримеркой — чтобы от поклонников защищали. Теляковский посмеялся, сказал, что казаков ставить не будет, а гонорар повысит. Шаляпин перед друзьями оправдывался, говорил Валентину Серову: "Почему певец не может быть богатым, а купец может? Это неправильно". n n n На охоту Шаляпин всегда одевался так, что сторонние люди, на вокзале, ко всему привычные, оглядывались. На голове у барина — тирольская шляпа с пером, на ногах — высоченные сапоги — ботфорты с отворотами, на боку — ягдташ болтается. Крестьяне, загонщики, сопровождавшие именитых охотников, про Шаляпина говорили: "Горяч больно. Как бы людей не подстрелил. Очинно опасно!" Во время охоты на чирков стрелял беспрерывно. По всему болоту расстилался сизый дым. Утки летели в шагах двухстах от Шаляпина, по охотничьим меркам — очень далеко. А он лупил по ним, как мог. Уже после охоты Шаляпин сердился, выговаривал Коровину: "Ну и ружье у тебя. Ерунда!" — Это настоящий "Берде", — оправдывался художник. А Шаляпин знай свое гнул. Однажды пошел Шаляпин на уток с Фебом. Федор Иванович его на каждую лужу гонит, кричит: "Ищи!" А собака ничего не находит, Шаляпин злится. Не понимает, что у собаки чутье. Она ведь чует, что ничего нет, и не ищет. А однажды Феб "поднял" уток. Шаляпин по обыкновению открыл пальбу. Подстрелил всего одну утку и сам за ней прямо в озеро бросился, ловить. Чуть не утоп. Раненая утка нырнет , а Шаляпин за нею. Кричит: "Держи ее!" И захлебнулся в итоге. n n n Однако же представлять Шаляпина огромным, сильным, хамоватым вовсе неверно. При его комплекции, силе, славе был он трусоват. Власть очень почитал. Казаков боялся. Говорил, что по паспорту он крестьянин, и его в любой момент на конюшне выпороть могут. Однажды художник Валентин Серов, глядя на спящего Шаляпина, очень точно заметил, обращаясь к Константину Коровину: — Посмотри, как спит Федор. И во сне даже Грозный. Лицо гения, но все это перемешано со всякой всячиной... Давеча пишу я с краю у леса, где сарайчик. Подошел ко мне Федя и сел. И вдруг говорит: "Вот здесь все леса и леса. Есть крупный лес. А я хочу все скупить и торговать. Да ты не смейся, на лесе-то побольше наживешь, чем на пении". Вот ты и посмотри на него! Как это у него все вместе перепутывается!
