Граница — тревожное слово. Невольно возникают ассоциации: бегущие за нарушителем пограничники с собакой, засады, дозоры, секреты. В общем, граница — это жизнь в режиме взрыва.
Мы о ней мало знаем и практически не задумываемся о том, что же происходит на рубежах Отечества. И это хорошо, потому что заботиться о безопасности границ должны исключительно профессионалы, отвечающие за ее охрану. К счастью, канул в Лету “железный занавес”, и сегодня выезд за рубеж стал больше не политической, а технической проблемой: “Паспорта, визы в порядке?.. Счастливого пути!”
Граница перестала быть пугающим непреодолимым барьером — не для нарушителей, конечно. Изменились правила, изменились и сами пограничники. Однако сама граница по-прежнему является визитной карточкой страны — как говорится, встречают по одежке...
Какая же она, нынешняя граница Государства Российского? Пожалуй, самое компетентное мнение на сей счет можно получить от директора Федеральной пограничной службы генерал-полковника Константина ТОЦКОГО.
— В начале прошлого века, когда были созданы пограничные войска Советского Союза, границу охраняли просто: в дозор выходил пограничный наряд с собакой. Потом появились разные технические средства, та же “колючка”. А как охраняют границу сегодня? Финские пограничники, например, сидят в избушках и в телекамеры наблюдают, что творится на их участке...
— Так называемый классический вариант контрольно-следовой полосы сегодня невозможен, более того — нецелесообразен. Это дорого и не совсем цивилизованно. Его мы используем только на самых уязвимых, опасных направлениях. Что касается собственно технической оснащенности, то за последние годы мы в этом вопросе сильно поотстали.
Существующие с советских времен электросигнализационные системы уже отслужили установленные сроки эксплуатации и значительно устарели. На новые нет средств. Автотранспорт изношен до такой степени, что уже представляет опасность для людей. Особенно нас беспокоит состояние связи. Если в кратчайшие сроки нам не будет выделено достаточно средств для пополнения парка связи новыми образцами, то через два-три года мы вообще можем потерять контроль над ситуацией на границе.
Вот взять финнов, о которых вы говорили. Они к охране границы подходят основательно и ответственно. За последние годы внедрили новые телекоммуникационные системы. Сидят пограничники в микроавтобусе, тепло, светло. Шесть километров по тепловизору обозревают в одну сторону, столько же в другую. Итого 12 километров. Их там 4 человека, чуть что — сразу выехали на место нарушения границы, произвели задержание. А у нас?
Конечно, промышленность постоянно предлагает нам довольно интересные современные разработки. Но все дело в том, что у нас просто нет средств на их приобретение. И в этом отношении мы значительно отстаем не только от западных коллег. А ресурсообеспечение пограничников Эстонии, например, в шесть раз выше российского.
— Что же получается — забыли про пограничников?
— Я бы не сказал, что забыли. Просто у государства, наверное, есть более серьезные проблемы. До 1994—1995 годов мы еще как-то держались, хотя особых средств на закупку техники не выделялось. В основном все шло на денежное содержание и питание. Последние 6—7 лет — это полнейший провал. Судите сами: нам надо закупать 1200 единиц автомобильной техники ежегодно, а мы себе можем позволить максимум 70! У нас в Морской охране 200 кораблей и 500 катеров. В Береговой охране США — 1400 кораблей и катеров, а экономическая зона в три раза меньше.
Аналогичное положение и с авиацией. Большая потребность в легких вертолетах — раненого, больного, жену офицера с заставы вывезти.
Особенно недопустимая ситуация на пропускных пунктах. С 1997 года грузопоток через границу возрос на 30 процентов, почти удвоилось число пунктов пропуска, но для их обустройства и технического оснащения почти ничего не сделано. Это позор для государства, когда в пунктах пропуска выстраиваются очереди. Причем упреки чаще всего не по адресу — пограничникам, потому что они первые встречают приезжающих к нам.
— Мы сами не раз были свидетелями того, как в очередях к кабинкам погранконтроля в “Шереметьево-2” народ почем зря ругает именно пограничников...
— Многие наши пункты пропуска работают с большой перегрузкой, не рассчитанной на такие объемы. Да еще плюс техническое оснащение, точнее — его отсутствие. В Европе контролер положил ваш паспорт на сканер, и вся проверка проводится автоматически в считанные секунды. У нас же бьются с разработкой аналогичной системы с 95-го года. Недавно в “Шереметьево” закончились ее испытания. Больше ни в одном пункте пропуска по всей России такой системы (она включает 96 сканеров) нет. Это если паспорт подозрительный, то начинается тщательная проверка. Тогда контролер будет вынужден взять документ, вручную занести ваши данные в компьютер. Хорошо если создана локальная сеть, тогда компьютер все проверит. Если такой сети нет, то контролер под столом листает свой гроссбух. Допотопно.
Пункты пропуска — это очень важная вещь, к тому же выгодная в экономическом плане. Все страны мира вкладывают в их развитие большие деньги, чтобы пошли потоки грузов, туристов, чтобы развивались деловые связи и контакты.
И все же, несмотря на эти трудности, в прошедшем году через границу в пунктах пропуска проследовало более 80 миллионов человек и 13 миллионов транспортных средств. Выявлено 4666 человек, пытавшихся проследовать через границу по поддельным и чужим документам.
— Решение целого ряда армейских проблем многие видят в создании профессиональной армии, основу которой будут составлять контрактники. Если не ошибаемся, ФПС сегодня максимально приблизилась к профессиональным войскам?
— Сейчас в Федеральной пограничной службе проходят службу более 35 тысяч рядовых и сержантов контрактной службы. Много это или мало? Зачастую бывает так, что есть необходимость в контрактниках, а набрать их просто не из кого. При наборе на контрактную службу во многом все зависит от географического прохождения границы. Например, в районах северо-запада и юга России, где наблюдается стабильное развитие экономики, с набором контрактников дело обстоит хуже, чем в регионах менее развитых.
Однако хотел бы отметить, что проблема контрактников, которую вы затронули, — лишь часть более актуальной для нас проблемы: некомплекта войск и органов погранслужбы в целом. Не хватает офицеров. И руководство ФПС сегодня очень сильно озабочено тем, как сохранить офицерский состав.
В силу ряда социальных проблем у нас еще наблюдается отток кадров. Так, в прошлом году немало, в основном молодых офицеров, уволилось в запас. И прежде всего из-за жилищных неурядиц (на 1 января прошлого года на учете состояло более 11 тысяч военнослужащих и членов их семей, у которых нет постоянного жилья, и почти 3300 человек нуждаются в улучшении жилищных условий. — “МК”). Но обнадеживает тот факт, что в прошлом году число увольнений с военной службы офицерского состава по сравнению с позапрошлым годом сократилось больше чем на 1000 человек.
— Профессия офицера-пограничника всегда считалась престижной, да и сейчас конкурс в ваши институты весьма велик. Чем же тогда объяснить некомплект офицерского состава на границе?
— Согласен, конкурс в пограничные институты сохранился. К нам идут хорошие ребята. Однако настоящие проблемы у них, да, пожалуй, и у нас тоже, начинаются уже после выпуска. Во-первых, низкие должностные оклады младших офицеров. Съездит молоденький лейтенант после года службы на отдаленной заставе в отпуск. Посмотрит, как живут его товарищи, поговорит с друзьями... А тут еще жена не может найти работу по специальности, детишки малые. Вот и пишут рапорта о досрочном увольнении. Поэтому, пока среднедушевые доходы гражданского населения России будут выше, чем доходы семей военнослужащих, процесс “утечки погон” практически не остановить.
Сегодня у нас 7 высших учебных заведений. Надо сказать, что пограничные вузы помимо военной специальности дают молодым людям и специальность гражданскую. Образование мы даем качественное, поэтому часть юношей сознательно идут в наши учебные заведения с целью отучиться, получить два диплома (военный и гражданский) и потом сказать “до свидания”.
— Как поется в песне — “нас уже не хватает в шеренгах по восемь”. Сколько у вас в ФПС офицеров осталось в строю?
— Некомплект по офицерскому составу — около 3 тысяч человек. Это сказывается в первую очередь на низовом звене. Что, естественно, создает кадровые проблемы и для более высоких уровней. У нас сегодня офицер пребывает в должности в среднем от полутора до двух лет. Этого явно недостаточно для приобретения служебного опыта. Поэтому когда у нас освобождается вышестоящая должность, то заполнить ее порой бывает просто некем. Кроме того, у пограничников есть одна особенность. Вот возьмем, например, начальника пограничного отряда. На нем лежит огромная ответственность, потому что он каждый день должен самостоятельно принимать решения по чрезвычайно динамичной обстановке на границе. У него в подчинении полторы тысячи человек, раскинутых на сотни километров, а его денежное довольствие — всего 4000 рублей в месяц!
— Раньше отбором для службы в погранвойска занимался КГБ — контингент срочной службы отличался не только политической благонадежностью, но и весьма высоким интеллектом, физической подготовкой. Кто сегодня приходит на заставу? Есть ли разница с прежними призывниками?
— Конечно, причем особо остро это чувствуют те силовые структуры, которые в советские времена находились в привилегированном положении — ракетные войска, десантники, пограничники. Раньше отбор был очень тщательный. Кандидатов просвечивали, что называется, насквозь. Сейчас такого, к сожалению, нет. Да и демографическая ситуация в стране изменилась к худшему. Здоровье у молодежи уже не то. До 12 процентов призывников приходят с дефицитом веса. Приходится ставить их на дополнительное питание, откармливать. Часть ребят приходит с всевозможными ограничениями. Заканчивают они учебный центр, а на границу их посылать нельзя. Около 5—7 процентов призывников открыто признают, что пробовали наркотики. Про алкоголь я и не говорю...
— Какой участок российской границы сейчас можно назвать самым “жарким”?
— Безусловно, чеченский. Именно здесь боевики постоянно предпринимают попытки прорваться в Россию и из нее. Пограничники в 99-м году совершили уникальную операцию по десантированию в Аргунском ущелье. Сегодня подразделения самого многочисленного в ФПС Итум-Калинского погранотряда держат под охраной 81,4 километра этого участка границы практически в полном объеме. Сейчас он прикрыт надежно, и никаких массовых прорывов боевиков мы больше не допустим. Хотя, если быть откровенным, горные тропы оставляют боевикам возможность перемещаться через границу. Однако и эту возможность мы скоро сведем к нулю.
— У России государственная граница появилась даже там, где несколько лет назад ее и представить себе было невозможно. Есть ли специфика в охране госграницы с бывшими союзными республиками?
— Надо сказать, что российская граница вообще явление уникальное. Ее протяженность — 61 тысяча километров (это почти полтора экватора по расстоянию), из которых 38,8 тысячи приходится на морские границы. Мы граничим с 16 государствами и пересекаем 12 часовых поясов. Правда, на сегодняшний день 13,5 тысячи километров госграницы еще не оформлены в договорно-правовом отношении.
Что касается новых границ с бывшими союзными республиками, то здесь речь идет не об организации охраны, а об организации контроля над обстановкой. У нас сейчас есть несколько уровней, или режимов охраны границы. На старых рубежах осталась еще та структура, которая была создана при советской власти. Это граница с Китаем, Кореей, Польшей, Финляндией и Норвегией. Там сохранились инженерные сооружения и обеспечивается высокая надежность охраны, бесконтрольных нарушений в этих местах считанные единицы.
Хотел бы подчеркнуть хороший уровень взаимодействия с коллегами-пограничниками государств Балтии.
А вот на границе с Украиной и Казахстаном есть весьма проблемные участки не только по своей протяженности (пока согласовано только 80% границы с этими двумя государствами), но и проблемные по прохождению линии границы. Одно дело делимитация границы, т.е. ее оформление на карте, и совершенно другое — демаркация: обозначение границы на местности. Здесь уже затрагиваются интересы проживающих в данной местности людей. Поэтому границу невозможно сделать абсолютно закрытой. Местное население там должно свободно перемещаться, поскольку так сложилось исторически. Мы не должны создавать людям дополнительные сложности и тем самым сеять вражду и вырабатывать негативное отношение к нам.
Другое дело, когда везут товары фурами. На этих участках российской госграницы мы стараемся больше развивать оперативно-розыскную деятельность. Естественно, в тесном контакте с МВД, ФСБ, таможенниками, со всеми правоохранительными органами.
— Константин Васильевич, банальный, конечно, вопрос — почему вы решили стать пограничником?
— Очевидно, это наследственное. У меня отец был военным. Он по сокращению в чине майора уволился, но еще лет пять носил шинель. Кроме того, в 60-е годы прошла целая серия фильмов о границе. Романтика, сами понимаете...
— И какой солдат не носит в рюкзаке маршальский жезл...
— Нет, даже когда служил лейтенантом на Сахалине, не мог себе представить, что стану директором ФПС!
