Сказка
“О, это очень красиво! — сказал король. — Это заслуживает величайшей похвалы!” И он с довольным видом стал кивать головой, любуясь несуществующей тканью, он не хотел признаваться, что ничего не видит.
Ганс Христиан Андерсен.
“Новое платье короля”
Пустое Место сидел в кресле. Он сидел, удобно развалясь и закинув ногу на ногу. Если на голом короле из сказки Андерсена не было никакой одежды, тут наблюдалась обратная картина — на Пустом Месте ладно смотрелись хорошо скроенный модный пиджак, дивно отглаженные брюки и белоснежная сорочка. Сияющие штиблеты говорили о том, что на их покупку Пустое Место потратил не меньше пятисот долларов. Вообще, если судить по шмоткам с иголочки, становилось ясно: Пустое Место имеет не только немалые доходы, но и прекрасно вышколенную прислугу. Яркий галстук в тон носкам будил смутные подозрения: Пустое Место либо слишком заботится о своей внешности, либо слишком доверяет — в выборе цветовой гаммы — эстетически ортодоксальным имиджмейкерам.
Пустое Место сидел в кресле, занимая определенный объем пространства. Пустое Место говорил. Пустые слова срывались с уст и летели в эфир, разносились по всей стране и даже за ее пределы. Пустое Место был известен и за рубежом. Слова были вроде бы самые настоящие, состоявшие из букв, вздохов, ахов, гласных и согласных звуков. Но по сути совершенно пустые — как и сам оратор. Однако они звучали, повторялись, эхом множились в бетонных и кирпичных коробках домов, резонировали среди оклеенных обоями стен, вибрировали в барабанных перепонках граждан.
Ведущий телепрограммы, популярный, лысеющий обаяшка, ужасался: “Боже, кого я позвал в студию! Это же пустое место!” Но поскольку господин Пустое Место был импозантен, телегеничен и нарасхват, и его жаждали заполучить для показа другие телеканалы, ведущий все же сомневался: “Не может быть, чтобы все вокруг были дураки и только я один видел, что это — сущее пустое место... Наверно, что-то в нем все же есть...”
Пустое Место между тем закончил разливаться соловьем и умолк, скромно улыбаясь. Его кривоватая, слегка дебильная улыбка была изюминкой, которая дарила Пустому Месту нескрываемые симпатии женской половины населения. Пустое место хотел бы улыбнуться нескромно, но знал про себя, что скромная улыбка больше ему идет, кроме того он не забывал: он — пустое место, а это накладывает определенные табу, заставляет быть сдержанным, обязывает щериться осторожно. Нет-нет, самонадеянные, а то и наглые нотки все же звучали в его ответах на вопросы журналистов. Пустое Место иногда и сам начинал думать, что не так уж пуст, если его приглашают в телепередачи, а газеты шлепают его портреты и пишут панегирики, — значит, он кое-чего стоит. “Возможно, я сам этого не вижу, — думал Пустое Место, — но это ведь естественно: не видеть себя и своих достоинств и талантов. К тому же я от рождения склонен к недооценке, к примеру, я всегда стеснялся своих слишком длинных рук и неуклюжести, а может, это и есть главное мое достоинство, ведь окружающие, поющие мне осанну дружным хором, вряд ли заблуждаются на сей счет... Нет-нет, я должен больше доверять коллективному разуму...”
Утром, собираясь на телевидение, он стоял перед зеркалом в прихожей и ужасался, глядя на отсутствующее выражение собственного лица, на отсутствующее вообще отражение и словно в воздухе висящую одежду, обрисовывающую силуэт: “Ведь это выплывет, ведь это откроется... Все в итоге узреют, что я — пустое место...” Во взгляде шофера, который вез его в студию, ему почудился приговор. Водитель смотрел не на него, а сквозь него! Пустое Место чуть не лишился самообладания. Но теперь, сидя в свете юпитеров и вслушиваясь в реплики ведущего и в голоса звонивших в прямой эфир зрителей, Пустое Место постепенно, мало-помалу приходил в себя, оттаивал, съежившаяся душонка расправлялась в полом теле. Он даже рискованно пошутил, реагируя на едкую подначку о природе своей популярности, а потом посерьезнел, говоря о путанах и капиталистическом выборе, который сделала страна и который всех толкнул к краю пропасти. Сам удивляясь тому, что именно и как гладко произносит, он обретал уверенность, самого его взбадривавшую неколебимость в том, что действительно выделен и отмечен Судьбой. Ведь на самом деле сказать ему было совершенно нечего. А он ораторствовал! Пусть не глубоко, но удачно! Складно!
Передачу наблюдали миллионы людей. И почти каждый недоумевал: “Какая пустышка! Что в нем находят? Почему его постоянно и всюду зовут, зачем показывают и спрашивают его мнение по любому вопросу, будь то военный конфликт или семейная драма, как он может являться экспертом во всех областях и сферах жизни, если самовлюблен и недалек?” И в то же время каждый колебался: “Раз его, именно его приглашают и пытают то о разваливающейся экономике, то о сексе, значит, есть в нем некая тайная, недоступная обыденному разуму глубина и мудрость... Эх, мало и плохо я учился в школе! Надо бы наверстать. Тогда бы и меня (чем я хуже?) провозгласили гуру, наставником, светочем, ярким дарованием и народным кумиром...” Были, правда, среди зрителей и такие, которые негодовали на показанную им пошлость и глупость, но под влиянием не согласных с этой точкой зрения мужей и жен, тещ и свекровей эти критики умолкали и начинали внутренне пересматривать свою точку зрения.
Сразу после окончания эфира к Пустому Месту устремились члены съемочной бригады (на пленку фиксировалось каждое мгновение, каждая реплика гостя): девушки просили сфотографироваться вместе с ним, молодые люди смущенно протягивали клочки бумаги — для автографа. Пустое Место отмяк. И уже хотел пуститься в неофициальные откровения — признаться, что сам изумлен, до чего лихо все опять прошло, но вовремя прикусил язык. Пустому Месту не пристало откровенничать, это он понимал: ничего, кроме пустоты, не могло вылиться из него наружу, а всю приготовленную и бегло просмотренную в машине по дороге в студию дребедень, ералаш чужих мыслей и фраз, заботливо написанных спичрайтерами, он уже выплеснул...
Дома Пустое Место переобулся в любимые мягкие тапочки и прошелся по квартире. Включил телевизор и увидел повтор давней передачи, в которой принимал участие. Каждый его ответ сопровождался взрывом рукоплесканий пришедших на ток-шоу простаков. Специальный дирижер, разумеется, работавший за кадром, давал отмашку, и марионетки начинали шумно аплодировать, а то и визжать от восторга.
Вернулась из фитнесс-клуба жена. Пришла от косметолога, у которого выводила лазером прыщи на лице, дочь. Примчался раскрасневшийся после тренажерного зала сын. Пустое Место неизменно удивлялся тому, что при своей порожнести сумел произвести потомство. Сели ужинать. Пустое Место ел с аппетитом. Он набросил на плечи тужурку — чтоб его было видно и стул из кедрового дерева никто не занял. Лишь в ванной, где никто его не видел, он мог полностью разоблачиться. Даже когда ложился в постель с женой, натягивал фуфаечку — иначе супруга не умела его найти. Когда же она его отыскивала, он наваливался на нее. И ведь он немало весил — этот тип, про которого все знали, и он про себя знал, что он — Пустое Место.
