
Меланхолия бойцовых рыб
“Сегодня ночью”: большой заплыв протеже Лагутенко
По закономерному стечению обстоятельств продюсером первых из этой плеяды новейших — группы “Сегодня ночью” — выступил господин Илья Лагутенко, подключивший к записи дебютной пластинки своих протеже все лондонские связи и контакты в модных студиях. Изысканный и высокотехнологичный альбом, спродюсированный Лагутенко, уже вполне готовенький лежит взаперти за семью замками в сейфах выпускающего рекорд-лейбла и ждет часа “Х”. А эксклюзивно ознакомленные с ним музкритики раздают группе “Сегодня ночью” бесчисленные авансы: мол, и “лучшей пластинкой 2002 года” непременно станет их творение, и сами они будут вписаны в музэнциклопедии как знаковое, поворотное событие на рубеже эпох, и все такое прочее. Пока же (с прошлой осени) два “сегодняношных” хит-сингла “Не удержаться” и “Герда, икай!” действительно забили топ-чарты радиостанций и MTVшные “десятки”-“двадцатки”; и третий хит “Кофе и сигареты” уверенно вот прет вперед. Однако маячит ведь в их песнях и такая строчка:
Я возглавляю топы всех разочарований.
Я видел в перископы, как тонет ваш “Титаник”!
— Накаркать-то сами себе не опасаетесь? Все вот кричат: “Очаровашки года, мега-надежды”. А вы возьмете да и окажетесь “разочаровашками”?
Никита Козлов, солист-вокалист, белокурая “милашка”, “чистый Дафнис-пастушок”, по определению “мегахаусовских” знакомых:
— Да мы вообще не думаем ни о чем таком. “Открытие года”, “супер-пупер-группа” — это что? Просто пустые слова. А фраза про “топы всех разочарований” — как раз о том, что ни первые места на MTV, ни обложки журналов не сделают тебя лучше, если сам себя не сделаешь.
Коля Елисеев, автор всех песен, суть создатель “Сегодня ночью”, бизнесмен, владелец сети питерских музыкальных магазинов:
— Мы уже все сделали, что могли: записали эту пластинку, эти песни. Нам осталось только их играть.
Олег Баранов, гитарист, аранжировщик, худрук, так сказать:
— Как эти песни приживутся? Может получиться по-всякому. Какая разница, при любом исходе это не повод ничего не делать дальше. Делать что-то всегда интереснее, чем собирать урожай.
— Вчера еще раз переслушала секретный экземпляр альбома. Первая же песня “Эфир”, все эти кокетливые клавишно-струнные проигрыши производят впечатление начала очередного перла “Мумий Тролля”. Вот-вот зазвучит голос Ильи, вкрадчивые кошачьи интонации и все такое... Вы что, временная реинкарнация “троллей”? Кстати, не все считают, что Лагутенко как саунд-продюсер повлиял во благо на ваш звучок! Есть мнение, что некоторые песни в первоначальной, “долагутенковской” версии звучали живее, удобоваримее для массового слушателя. А вмешательство Ильи сделало альбом эдаким — слишком эстетским!
Коля:
— Очень разные вещи — делать пластинку на домашней студии в Питере и на навороченной английской студии. Сразу добавляется куча невиданных ранее красок и неслышанных звуков... И мне нравится вариант альбома, сделанный с Ильей, звук — неярко выраженный, неамериканский, непафосный. Мягкий и расплывчатый получился звук.
— Радует сама постановка вопроса: какой у русской группы звук — американский или европейский... Но это дискуссия спецов, музкритиков. Потребители же, “съевшие” уже две песни — “Герда, икай!” и “Не удержаться”, — упрекают группу в чрезмерной меланхоличности, не сказать — заумности!
Последним касанием проверить раскаяние.
Ну что ты будешь делать — эстет!
Не разрывать шелка, греться в твоих руках,
Падать на дно морей.
Сбиться на полпути, там, где нас не найти,
Не удержаться...
Коля:
— Ну да, мы меланхолично себя чувствуем и так вот самовыражаемся. Принципиально не пишем шуточных песен. Но в нашей музыке нету же смертоубийства, есть отношения двух людей, есть любовь, есть грусть...
— Меланхолия, однако, — настроение не для стадионных концертов?
Никита:
— Как сказать. Есть группа “Scorpions” или “Oasis”. Есть группа “Air”, есть “Radiohead”, в конце концов. Не факт, что музыка должна быть веселой. Я бы никогда не мог сделать такую музыку, как “Offspring”. Я когда их слышу, думаю, что этому человеку (солисту Дэкстору Холланду. — К.Д.) надо просто перестать нервничать на глазах у стадионов. Зачем нервничать, когда можно делать музыку спокойно и обдуманно.
— Ну да, Холланду уже за сорок, а все дергается, как тинейджер... Очевидно, что “Сегодня ночью” — музыка как минимум для 25-летних, если не для 30-летних. Тексты, за которыми — опыт прожитых лет, эстетско-изысканный звук! А ваши менеджеры вон рассчитывают, что Никита станет секс-символом для 16-летних девочек! Для этого надо “ра-ру-ра” распевать!
Коля:
— Я пишу текст так, как чувствую. Да, мне 32 года. Никите — 26. Он этот текст пропускает через себя и поет с огромным чувством. Хороший, красивый наш мальчик. Будет нравиться маленьким девочкам — замечательно, не будет...
Никита:
— Еще лучше!
Коля:
— Ну, правда, рекорд-компания понесет убытки в таком случае.
Куришь как-то очень нервно и странно.
Расскажи мне, что ты делаешь в ванной.
Расскажи мне, чтобы снять все вопросы.
Это только для чужих ты — Пирс Броснан.
Расскажи мне, как там Лондон и Дели.
Расскажи мне — человеку без цели.
Бесполезно время давит на веки.
Дали визы, обналичили чеки.
Мои друзья — странные бойцовые рыбы.
Мои друзья — редкие бойцовые рыбы.
— Строчка про “Пирса Броснана” — это про “бойцовую рыбу” Лагутенко?
Коля:
— Нет. Просто строчка, красивая, гармоничная.
— А мне кто-то говорил, что “Мои друзья” — это реально про Лагуту песня. Может, даже сам Илья и говорил...
— Это мечта любого поэта: чтобы кто-то прочувствовал, что это про него. Но Илья действительно мой большой друг. И мы сошлись отнюдь не на музыкальной почве. О том, что я тоже сочинительствую, Илья узнал только через полтора года после знакомства.
— О чем же можно было тогда полтора года базарить?
— Ну да — о музыке, но с “изнанки”. О пластинках. Мы же с Ильей — меломаны. (В Колиных магазинах Илья, наверное, отрыл немало интересного. — К.Д.).
— Твои личные отношения с Ильей изменились после того, как он стал патроном группы?
— Мы стали ближе. И еще: когда мы вдвоем — категорически не общаемся на темы групп “Сегодня ночью” и “Мумий Тролль”. О чем угодно, но не об этом.
— Вот, говорят, Никита — тот редкий человек, на которого совсем не действует лагутенковское обаяние!
Никита:
— Илья — отличный человек, но на меня, как ты говоришь, не произвело сильного впечатления его обаяние, может, потому, что я мало знаю его музыку. Я вообще никогда не слушал русских групп.
— Ты не знаешь, допустим, что такое “Танцы Минус” или Земфира?
— Ну знаю, конечно. Но это не заставит меня пойти в магазин и купить их пластинку. И о “Мумий Тролле” я узнал только от Коли, что есть такой Илья и все такое... Это все от папы у меня — он против всего русского вообще.
— А кто у нас папа-то?
— Музыкант. Когда я появился — ему было 19 лет. И я, видимо, оттянул все силы на себя — он перестал заниматься музыкой, стал переводить видеофильмы, растить меня, вкладывать какие-то интересные вещи, которые сам реализовать не успел.
— Извини, но ты довольно заметно картавишь. Это — проблема? Мешает при записи, звучит дефектом, вызывает комплексы?
— Уже нет. Музыка — это ведь эмоции, а не фонетика. Зато мне по-английски так удобнее говорить.
Олег:
— Его картавость — это проблемы звукорежиссеров.
Никита:
— Проблемой это было, когда я обращал на это внимание. Когда меня в детстве в хоре ставили в задний ряд и говорили: уберите подальше этого, с “приколом” речи. А вообще картавить — это почти то же, что и жить с фамилией Козлов. Понятно, что не всегда и далеко не все будут называть тебя по фамилии... Я считаю, что мне, наоборот, очень повезло, что я не выговариваю букву “р”... В конце концов, и Ленин тоже не выговаривал...
— М-да, в этом есть некий шарм... Когда осенью, на фестивале “Просто рок” в Киеве, у вас случился большой сценический дебют, кое-кто из “мегахаусовских” друзей не мог успокоиться: “Хорошая какая группа! Обаятельный солист! Но что это за упырек выделывается с гитарой на заднем плане, корчит рожи, театрально закатывает глаза типа в рок-угаре? Вот его надо им срочно выгнать, тогда в группе будет все о’кей!” Его выгнать, отвечаю, нельзя, поскольку этот парень и пишет все песни, и группу, собственно, придумал. Друзья смутились: “А почему же он вообще не умеет играть на гитаре, ведет себя, как корчащий рок-звезду перед зеркалом подросток?”
Коля:
— Я действительно не музыкант, единственный в группе непрофессионал в этом смысле... Женя Хавтан мне вначале то же самое сказал: так нельзя с гитарой выделываться! А потом попросил меня для “Браво” песни написать. И я написал уже две, тоже — меланхоличные...
Когда мечты разбились о кремы от загара,
И девочки под утро теряли свои чары.
Когда вернуться — поздно.
Когда все грезы — в брызги.
Где кино-порно-звезды,
Где нарко-шоу-бизнес!
— Те же мои наблюдательные друзья, глянув на тебя, Никитон, в артистическом буфете, глубокомысленно изрекли: “М-да, а у этого парня были безусловные с героином отношения...” Уж извини, но тех, у кого глаз наметан, не проведешь...
— Героин — это плохо... Я не могу сказать, что не знаю, что это такое. Но меня это, слава Богу, затронуло по касательной, в отличие от большинства моих друзей.
— Ну да, город Питер...
— Вот именно. Ни для кого не секрет, что в Питере героин дешевый, а на кокаин денег у музыкантов не хватает...
— А тебе как экс-жителю Питера в полной соблазнов состоятельной Москве приходится себя как-то контролировать, бороться, допустим, с порочной тягой?
— Не приходится. Поскольку тут вариант один: либо ты управляешь ситуацией, либо наркотики управляют тобой. В общем, не хочется на этой теме акцентироваться. Скажем так: наркотики — это не актуально и не интересно. Это пройденный этап. Вообще не хотелось бы, чтобы слово “героин” прозвучало в статье...
— Ну это уж, как говорится: нравится не нравится — спи, моя красавица! А кому-то из вас, занявшись “Сегодня ночью”, пришлось от чего-нибудь отказаться, порвать с чем-то значимым? Ну вот ваш друг Лагутенко ради музкарьеры “Мумий Тролля” отказался когда-то от престижного лондонского бизнеса в области консалтинга. Коля, а твой доходный бизнес не пострадал от музувлечений хозяина?
— Так музыкальные магазины — это тоже шоу-бизнес. Проблемы другие: появляется новый, “шоу-бизнесовый” круг общения, а со старыми друзьями все меньше точек соприкосновения. Это — больно, и вдвойне больнее, что с близкими людьми, с семьей встречаешься все реже.
Никита:
— А я вот счастлив, что мой круг общения поменялся. Меня все устраивает: я наконец-то начал что-то делать. Ведь был период, когда я просто лежал дома на диване, смотрел в потолок, и жизнь моя представляла собой зияющую пустоту...
— Зашел в тупик?
— Это можно назвать депрессией, моментом переоценки ценностей, который случается в 22—23 года. Я не сразу согласился в “Сегодня ночью” петь, поскольку совсем другие вещи в тот момент имели для меня значение... Я, пожалуй, заставил себя заняться этим, и участие в группе, видимо, спасло меня от чего-то ужасного.
— У тебя в Питере растет маленькая дочка?
— Да, пока что я — “воскресный папа”. Хочется поменять ситуацию: хочется жить с дочерью, но при этом — не хочется жить с женой. Грустно-банальная история.
— Ну да, не для наступающего, понимаешь, Дня святого Валентина. То ли дело у Коли: совершенно неожиданный, романтический, я слышала, поворот сюжета. Встретив большущую любовь, вот собрался в чудо-град Лондон на ПМЖ?
Никита:
— Да это мечты...
Коля:
— Не мечты, а планы, и я действую по направлению к их воплощению. Хотя абсолютно случайно все вышло — на концерте “Ночных снайперов” в Лондоне. Это был последний день сведения нашего альбома в английской студии, ребята занимались инструментальной пьесой, мне там делать было нечего, и я решил пойти на концерт... И познакомился там с девушкой...
— Интересно, в кого можно влюбиться на концерте “Ночных снайперов”? Вот интрига, хо-хо...
Никита:
— В кого угодно, только не в “Ночных снайперов”...
Коля:
— “Снайперш” я знаю очень давно и уважаю этих людей!
— Я же тоже ничего против них не имею. Только вот на их концертах, кажется, собирается весьма брутальный женский контингент. И все влюбленности там случаются исключительно пылкого розового цвета...
— Ну в Лондоне-то была другая аудитория: русские эмигранты, молодежь... Человек 150, не больше, в маленьком клубике.
— И твоя возлюбленная — русская эмигрантка?
— Ну да, живет в Лондоне с родителями. И я, возможно, присоединюсь к их семейству...
— И будешь, как брат и товарищ Лагутенко, временами наезжать на родину для творческих воплощений?
— Почему бы нет...
Космополиты с европейским саундом. И это — “good”, как говаривают в Лондоне.