Вице-премьер Валентина Матвиенко пообещала, что “мы со всем будем разбираться”. Сказано это было после финального выступления танцоров. К чему относилось, судить трудно. То ли к клонированной медали, то ли к результатам соревнований во фристайле, по поводу которых мы разразились новым заявлением исключительно для внутреннего пользования, поскольку опоздали с официальным протестом, то ли по поводу общей ситуации. Ну, разбор полетов, конечно, впереди, и, как показывает практика, проходит он всегда жестко и бескомпромиссно. Только ложка хороша, когда суп хлебаешь, а не когда уже все лицо в капусте.
...Кто бы мог подумать, что самым фирменным словом Белой Олимпиады в Америке станет слово “протест”!
“Вы будете протестовать по поводу решения судьи, расстановки мест, недополученной медали?” — в формулировке возможны какие угодно варианты, потому что подобный вопрос звучит в Солт-Лейк-Сити абсолютно на всех языках. И часто.
Не избежал его и Илья Авербух после того, как одним голосом — украинским — Илья с Ириной Лобачевой оказались на втором месте в выступлении танцевальных пар. Ох, Украина, Украина, а также Азербайджан, Польша, Литва и Болгария! Когда же такое было, что Швейцария, Германия и Италия (четвертый голос — Россия) выступают “за” первое место русской пары, а вы, наши братья по разуму, газу и социалистическому прошлому, — “против”?
— Нам действительно очень обидно — соотношение судей было 5:4, а лучше бы было 9:0. Все мечтают о “золоте” — и вот оно было практически в наших руках, — говорит расстроенный Илья.
— Ты можешь хотя бы для себя найти объяснение?
— Я могу сказать одну вещь: как выяснилось, украинский судья не поставил нас на первое место. Думаю, отчасти это произошло потому, что безумный пресс сделал свое дело. Украина боится оценить нас по заслугам, потому что потом осудят ее: “Ну, понятно, восточные братья...” И никто не думает, что это превращается для нас в потерю... в перелом судьбы. Одна судьба, когда ты — олимпийский чемпион, а другая — когда второй.
— Думаешь, вам никогда с этим не смириться?
— Я держу себя в руках, но просто плакать хочется. Почему не плачу? Надо завершить работу... У Иры сегодня день рождения, все ее с утра поздравляли, но она говорит, что была полный “ноль” по реакции. Все мысли — только на льду. Мы сегодня провели блестящую тренировку и после отличного проката обязательного и оригинального танца были такие окрыленные: казалось — все уже в наших руках. И вот... Конечно, “серебро” — это классно. Но... Я его не осуждаю — украинского судью — какое ему дело до Авербуха? Каждый борется за себя.
— В ответ на ваше второе место даже зал загудел, запротестовал...
— Я понимаю, но какой может быть протест: Анисина—Пейзера катались без ошибок. Если бы они валились с ног, как канадцы или итальянцы, мы могли бы о чем-то говорить. Что мы будем выяснять: кто на большей скорости ехал или кто больше ноги тянул? На самом деле случилось то, о чем говорили: свою роль сыграл одинаковый уровень выступления нескольких пар. Это равновесие, в свою очередь, дает возможность для судейских игр.
— Показалось, что по сравнению с оригинальным танцем вы катались несколько более скованно.
— Вчера был зал намного теплей, чем сегодня. Но, если вы обратили внимание, зал не принимал абсолютно все программы. Вот, катались канадцы, во время выступления которых зрители просто должны были бы стоять на ушах: Майкл Джексон, родная американская музыка — что может быть для них веселее? Но — нет. И также зал молчал во время программы Анисиной—Пейзера.
— Может быть, не стоило вам смотреть программы соперников? Это же лишняя нервотрепка, расход сил?
— Я пытался заставить себя не смотреть. Но не смог удержаться. Как раз это не мешало бороться. Хотя то, что мы увидели, как канадцы рухнули, итальянцы... Я подумал: что там за падеж такой? Мы в принципе сделали все, что могли. Может, перегорели, может, очень хотели выиграть. Очень хотели. А может быть, и настроение зала повлияло — когда он холодный, то очень тяжело работать. Да и сам по себе он очень неудачный. Все трибуны, которые мы видим, — это трибуны, где сидят одни журналисты. А вы же работаете, не до аплодисментов... Плюс, конечно, давила боязнь совершить ошибку в финале Олимпиады. Как говорил Женя Платов, пропустив пять поддержек, которые должны были быть в программе, на Олимпийских играх рекорды не устанавливают. Здесь надо просто чисто откататься.
— Вы будете выступать на чемпионате мира?
— У Иры — серьезная травма ноги. Сейчас мы вернемся в Москву и будем консультироваться со специалистами. Но в любом случае для себя мы решили, что катаемся еще максимум год. А дальше — видно будет. Предложат контракт какой-нибудь — хорошо. Нет — еще что-нибудь придумаем.
— Предложение о съемках в фильме остается в силе?
— Да, предложение осталось. Это совместный проект России с Израилем. “Тяжелый песок”, в котором мне отдают главную роль — Якова. Правда, я с трудом себе это представляю. Яков — блондин с голубыми глазами, на него я явно не тяну.
— Уже два года вы работаете с психологом, это помогает?
— Вера Логвиненко, это родственница Натальи Линичук, действительно помогает нам, поддерживает, ведет психологические беседы. Инициатива обращения к психологу исходила от тренера. Но я, честно говоря, отношусь к этому немного скептически. Мы сами себе психологи и сами умеем себя настраивать.
— Но Олимпиада — это всегда психологическая неустойчивость...
— Здесь были проблемы и другого характера: то ли от высоты, то ли еще от чего — вдруг наступает страшная сухость во рту, все мышцы сковывает... Народ начал валиться еще и поэтому.
— Если бы наши проиграли в парном катании, вы бы выиграли сегодня?
— Да. Безусловно.
P.S. На днях президент ИСУ Чинкванта сообщил, что выносить решение теперь будут четырнадцать судей, но компьютер методом тыка, как Терминатор в известной игре, будет выбирать только семь оценок. Осталось выяснить, кто будет программировать этот самый компьютер. Богато жить не запретишь...
