Ну а в целом власти применили несколько методов: “навал”, “штурм”, “латание дыр”, “вешание лапши на уши и начальству, и народу”, хорошо известные по советской практике. Все они характерны тем, что главные проблемы даже не ставятся: о причинах и о перспективах.
Главный вывод из пожаров и дыма может быть один: необходима развернутая программа предупреждения.
Как член Политсовета Социал-демократической партии России, я подготовил предложения о том, какой должна быть действительно демократическая, отвечающая интересам масс, народа программа действий в связи с “дымным кризисом” в Москве, да и во всей Центральной России.
1. Независимая экспертиза
Прежде всего нам нужна правда: и о масштабе задымления, и о концентрации дыма, и о его составе. Но особенно важно знать, как влияет дым на здоровье людей.
В последние дни один за другим идут интервью — обобщенно назову — “главных врачей”. “Главврач” убеждает нас, что ничего страшного в дыме нет. Патриотическое заявление в духе Чацкого: “и дым Отечества нам сладок и приятен”.
Журналист спрашивает “главврача”: вреден ли дым для здоровья? Ответ: за последние дни число обратившихся за медицинской помощью в пределах обычного.
Представьте себе, что после чернобыльской аварии врача спрашивают: вредна ли радиация для здоровья? И получают ответ: за месяц после аварии к нам не было обращений.
Или такая ситуация. В октябре чиновника спрашивают: готовы ли его службы к зиме? И получают ответ: пока что никто в моем городе не замерзал.
А один из специалистов по пульмонологии заявил, что смог никак не повлиял на число госпитализируемых в его ведомстве — ведь “легкие обладают большой выносливостью”.
Давным-давно, в Сибири, я заболел туберкулезом. Лекарств от туберкулеза никаких не было, и мне рекомендовали все: от жира собаки и барсука до настоев из березовых почек и красного вина. А вот сидеть в дыму — никто предложить не додумался. Впрочем, меня лечили не чиновники от медицины, а настоящие врачи и фельдшеры славной российской закалки, за что я им буду вечно благодарен.
Конечно, возможно, этот “главврач” просто не знает того, что обязан знать по своей должности: как влияет дым. Но тогда скажи честно: я не знаю. Но тут явное желание не говорить правду (впрочем, возможно, только за этим его и выпустили за экран телевизора). Позиция понятная с точки зрения чинуши, заботящегося о должности и зарплате. Но совершенно не соответствует долгу врача, клятве Гиппократа, долгу честного интеллигента.
Сообщаю “главврачам” общеизвестные факты. По данным ООН, в Китае в результате заболеваний, вызванных загрязнением воздуха, ежегодно умирают до 500 тысяч человек, а в Индии — до 700 тысяч. В индустриально развитых странах Запада умирают почти 200 тысяч, а в целом в 1998 году в мире более 2,5 миллиона человек скончалось от болезней, связанных с загрязнением воздуха. А вот в Москве от дыма — никаких последствий.
После Чернобыля судили виновных. А вот врачей, руководителей медицинских служб страны, неделями после аварии скрывавших правду, к суду не привлекли. Вот и имеем результат: уверенность в безнаказанности за уклонение от своего долга.
Вывод один: общественность должна организовать независимую экспертизу — и по дыму, и по его воздействию на здоровье. Возможно, надо привлечь и зарубежных экспертов (из того же Гринписа). И тогда станет ясен и масштаб катастрофы, и необходимость развернутой программы мер в связи с нею.
Нужен и комплекс серьезных научных исследований по проблемам изменений климата, перспективам малодождливых летних сезонов и по многим другим аспектам. Уверен: ученым есть что сказать (видимо, их просто не пускают на те же телеэкраны).
2. Программа первоочередных мер
Первый блок — массовое производство индивидуальных повязок. Даже в Тибете, где месяцами нет дождей и масса пыли, я видел их в изобилии. Не говоря уже о часах пик в Токио. А нас по телевидению даже не учат, как самим их приготовить.
Далее: массовое производство фильтров, очистителей воздуха в квартирах и учреждениях. И по самым низким оценкам, с покрытием убытков производителей и торговцев из бюджета.
В любой стране действительно рыночной (а не бюрократически рыночной) экономики магазины были бы уже завалены различными приборами-очистителями, не говоря уже о повязках. Возникает вопрос: а живем ли мы в стране рыночной экономики?
Второй блок: программа вывоза из задымленного города больных с хроническими болезнями, чувствительных к дыму, и детей. А при усложнении ситуации — всех пожилых людей.
Куда вывозить? Да хоть на Волгу, в зону между Волгоградом и Астраханью. Там можно тысячи палаточных городков поставить, прикрепить к каждому пароход, превратив его в аптеку, медпункт, милицию.
Третий блок — существенно улучшить городской воздух, чтобы воздействие дыма было по возможности ослаблено.
Здесь нужны жесткие меры. Возможно, следует на период задымления останавливать работу предприятий, особенно загрязняющих городскую среду.
Надо, наконец, решить вопрос с автомобилями. Ну, российское правительство под давлением отечественных бюрократов-неумех советской выделки уклонилось от настоящего решения. Но ведь Московская Дума — власть. И она может наконец начать интересоваться не годом выпуска машины и не страной-производителем, а одним: сколько выбросов у этой машины. И по этому единственно логичному для города критерию вообще запретить эксплуатацию в городе машин с выбросом свыше такой-то нормы. Выделить и категорию, у кого выброс ниже этой нормы, но, скажем, только на одну треть. И еще при техосмотрах эту “пограничную категорию” отмечать, выдавая техталоны красного цвета. А в критические периоды запретить эксплуатацию этих машин.
Обращаю внимание тех наших администраторов, для которых главный критерий — Запад, на статью Никиты Прокудина в “Коммерсанте”. Калифорния — седьмой в мире автомобильный рынок по объему продаж. В этом штате проживают 35 миллионов человек, примерно 10% американских потребителей автомобилей. По инициативе губернатора штата законодатели штата одобрили законопроект, итогом которого станет исчезновение автомобилей с большим расходом топлива. Заметьте: речь идет не о доле вредных веществ в выбросах (эти нормы соблюдаются), а вообще об общем объеме выбросов (даже соответствующем нормам).
И вот что замечательно: лучшие представители американской интеллигенции, элита Голливуда, нередко миллиардеры, активно и энергично боролись за эту меру. Среди них — Энтони Хопкинс, Билли Доэл и другие. А всемирно известный Леонардо Ди Каприо демонстративно пересел в тихоходную “Тойоту” с двигателем-гибридом, работающим как на электричестве, так и на бензине. Он заявил: если все пересядут на такие машины, то на Земле сразу станет дышать легче. А патриоты российской автопромышленности — при молчании нашей интеллигенции — вводят налоги на автомобили с более чистым выхлопом...
И, наконец, четвертый блок необходимых мер — Закон об ответственности за загрязнение воздуха. В нем — меры наказания. И за явную вину. И за не принятые своевременно меры. И за дезинформацию населения.
Закон должен узаконить и разного рода органы общественного контроля и их права — тот же Гринпис, скажем.
А вообще-то было бы хорошо, чтобы активисты типа “Идущих вместе” вместо позорной нацистской охоты за книгами занялись ловлей всех, кто прямо или косвенно способствовал задымлению.
Можно только всячески приветствовать указания генерального прокурора России Владимира Устинова, приказавшего своим подчиненным срочно провести проверку в связи с экологической обстановкой в Москве и Подмосковье. Как заметил журналист, видимо, генпрокурору воздух с гарью нравится меньше, чем другим нашим бюрократам.
Один из моих знакомых предложил: судить виновных даже не надо. Надо просто построить в центре многоэтажный дом — климатрон с неоткрывающимися окнами и с массой удобных кабинетов. И иметь устройства, которые будут в этих кабинетах поддерживать все показатели по концентрации дыма, угарного газа и т.п., которые имеют место в Москве. И принудительно размещать в этих кабинетах всех, кто уверяет нас в безвредности дыма с обязательной “отсидкой” на рабочих местах полный рабочий день.
3. Программа перспективных мер
Что же касается долгосрочной программы, то я бы тоже выделил четыре пункта.
Первый блок — восстановление русских болот, высушенных мелиорацией.
Наши болота — природные “родильные дома” всех наших рек. Они — как и Волга — начинаются именно в болотах, а не вытекают из озер. Помню, как в далекие студенческие годы мы искали в болотах исток Волги (карты тогда создавались с искажением — не дать шпионам информацию).
Болота — возможно, единственный в современных условиях естественный “завод” по производству ископаемого органического топлива — торфа. Кто считал цену сгоревшего за десятилетия после мелиорации торфа? Возможно, она выше всех эффектов от осушения. Но торф — не только топливо. Друзья из Псковских торфоразработок показывали мне замечательный порошок из торфа, способный полностью поглощать все продукты нефти — от пятен на полу в гараже до залитых нефтью водных пространств вокруг потерпевших аварию танкеров.
Второй блок — создание частной сети малых водохранилищ с водой. Чтобы дать возможность эффективно действовать на местах.
Я был среди тех, кто возражал против переброски вод рек Сибири в Среднюю Азию. А вот теперь я считал бы возможным строительство пары сверхмощных трубопроводов (диаметром до 2 метров) для подачи воды северных рек в эти малые водохранилища Центральной России. В США две ветки подобных водоводов целиком обеспечивают водой всю Калифорнию с ее знаменитыми плантациями томатов, сои, ананасов, винограда. Водоводы “напоят” и болота.
Третий блок — наши города. Исторически наши предки умели выбирать более чем удачные места. Но города — особенно в советские времена — росли неудержимо, особенно за счет бежавших от тягот счастливой колхозной жизни. Застраивались неудобные бывшие пригородные зоны. В итоге города стали своего рода “копилками” загрязненного воздуха.
Если Нью-Йорк спланирован и построен так, что он “продувается” насквозь — откуда бы ни дул ветер, то у нас этого “продувания” не хватает. Надо модель Москвы и других крупных городов “продуть” в гидродинамических трубах, выявить “преграды” и год за годом сносить их. Особенно это важно в свете перспектив замены хрущевских пятиэтажек многоэтажными зданиями. Не меньшее опасение вызывает “окольцовывание” Москвы многоэтажным “забором” из кварталов Бутово, Митино, Солнцево и т.д.
Необходимо быстро внедрять и новые конструкции домов — с встроенными кондиционерами, с встроенными фильтрами-очистителями воздуха. Это должно стать такой же нормой, как туалет.
Где-то в начале шестидесятых годов я был членом парткома МГУ. Он помимо черт любого парткома имел еще одну, чисто университетскую черту. Там общались представители разных наук. И от одного профессора биологии я услышал и версию исчезновения рыб в реках России (хотя еще в 1940 году 95% улова рыбы в стране давали реки с Азовом и Каспием). Он же предсказал возможное изменение климата Центральной России. Цепь мощных водохранилищ на Волге замкнула кольцо вокруг Центральной России. Образовалась своего рода “воронка”. В нее будут попадать в одни годы циклоны с дождями, в другие — сухие антициклоны. “Колпак” над Россией приведет и к изменениям в Западной Европе: там, наоборот, будет скапливаться то сухой воздух, то лето будет слишком дождливым. Времена умеренного климата уйдут. Он даже сослался на то, что какие-то его американские коллеги смоделировали весь процесс на компьютерах и подтвердили его предположения (и сделали, кстати, вывод о росте закупок сельхозпродуктов со стороны СССР).
Верно это или нет, но проблему надо изучать. Не исключено, что придется ставить вопрос о ликвидации плотин, ГЭС и волжских водохранилищ. Энергетический эффект от ГЭС не возмещает ни потерь улова рыбы, ни затопления миллионов гектаров плодородных земель вдоль Волги. Пока что водохранилища загнивают, превращаясь в питомник сине-зеленых водорослей.
И, наконец, четвертый блок перспективной программы — административный.
Странно, с одной стороны, жаловаться на падение роста рождаемости и принимать меры к улучшению ситуации, а с другой — игнорировать отравление этого же населения дымом пожаров. Трудно поверить в искренность заботы таких руководителей о росте населения России.
Советская система выработала административные механизмы принятия и реализации долгосрочных программ. Но она не смогла обеспечить демократический контроль народа над содержанием и реализацией программ, итогом чего стали те же Волжские ГЭС или БАМ. Поэтому надо соединить советский опыт долгосрочных программ с демократической природой российского государства.
В программу борьбы с задымлением должны быть включены долгосрочные мероприятия, требующие долговременных инвестиций. Для их реализации мало подходят сменяющие друг друга каждые четыре года депутаты и администраторы.
Когда-то в США я участвовал в анализе опыта программы Рузвельта по долине реки Теннесси. Ее долгосрочность не вписывалась в четырехлетние циклы американских выборов. И было принято решение о создании особого агентства с руководителем, назначенным сразу на много лет. Что-то подобное подошло бы и нам.
