На самой окраине родины Ильича раскинулось гигантских размеров Ишеевское кладбище. В 50-ю годовщину Победы над немецко-фашистскими захватчиками администрация города уготовила “достойный” подарок местным старикам — отмерила внушительный участок земли, где должны будут обрести вечный покой ветераны Великой Отечественной войны.
Как только прознал об этом 83-летний Александр Королев, рванул на кладбище застолбить местечко для собственной могилы. И в 2000 году приступил к строительству склепа.
Последние штрихи фронтовик внес аккурат к нынешнему Дню Победы.
— Странный какой-то старик, — крутят у виска пальцем работники кладбища. — Вместо того чтобы обеспечить себе мало-мальски достойную старость, он только о смерти и думает.
Александр Королев и впрямь непростой дед. Чудак-человек. После войны минуло шестьдесят с лишним лет, а ветеран войны по сей день живет одними воспоминаниями.
Потому как больше нечем…
Семь “квадратов” за “победу”
Старое пятиэтажное общежитие на самой окраине города. По разбитым ступеням поднимаюсь на последний этаж. Дверь с номерным знаком “40” распахнута настежь. Позже хозяин квартиры признается, что вообще редко запирает свои “хоромы” на ключ. Если кому-то что-то понадобится из его пожитков — он готов пожертвовать добровольно. Только вот позариться на непосильно собранное имущество фронтовика желающих пока не нашлось.Захожу в комнату. Ровно семь “квадратов” выделило наше государство на старость одинокому ветерану ВОВ. Таких же размеров достался ему и погребальный кусок земли. Тоже, кстати, щедрый подарок городских властей. Но об этом позже…
Вдвоем в комнате-купе — не разминуться. Старик любезно предлагает мне табурет. Сам располагается на расшатанном диванчике, заваленном горой тряпок. “Для шкафчика места не нашлось, вот и лежат мои скромные пожитки где придется”, — извиняется Александр Сидорович. Правда, для выходного, уже изрядно поношенного пиджака с орденами старик все-таки нашел уголок. Прибил гвоздик. Получилась вешалка.
Вот уж поистине человек не блоха — ко всему привыкнуть может. Так и Королев… Подоконник приспособил под холодильник. Низкая тумбочка заменяет стол. Обувь хранится под кроватью. Там же — коробки с тысячью писем от однополчан. На стене — самодельные стеллажи с фотоальбомами. Вот и все скромное богатство Александра Королева.
Правда, сетует старик, недавно пришлось ему избавиться-таки от 250 килограммов ценных для него бумаг — ступить было некуда. Уверяет, что оставил самое дорогое. Жалеет лишь об одном. В могилу с собой все не заберешь. А отдать — некому. Военный архив сегодня не в цене.
— У меня ведь уникальные подшивки старых газет сохранились. Вот недавно отнес все в библиотеку, а на меня “полкана спустили”, — переживает собеседник. — “Совсем, мол, дед, рехнулся. Кому сегодня это старье нужно?” — удивились сотрудники исторических фондов. А мне разбрасываться такими вещами не пристало. Вот я решил перепечатать самое интересное. Уже шесть томов напечатал. Осталось еще десять. Главное, не опоздать… Я ведь работаю на машинке, — показывает допотопный печатный станок. — Одним пальцем полчаса постучу, так уже рука немеет. А видели бы вы, сколько я различных военных трофеев в свое время в школьные музеи отдал. А сейчас все мои находки оказались на свалке. После 90-х в Ульяновске не осталось ни одного музея ВОВ. А у вас, в столице, как обстоят с этим дела?
Я растерянно пожимаю плечами.
Мужчина понимающе кивает головой.
— У меня ведь еще много фронтового добра осталось. Эх, знать бы, куда отправить, так я бы за свой счет даже переслал. А то пропадет все…
Рассматриваю комнату. Взгляд цепляется за листок ватмана. “Встреча ветеранов 18-й Барановической Краснознаменной ордена Кутузова 2-й степени Автомобильной бригады”. Здесь же начерченная от руки географическая карта. Флажками отмечены Волгоград, Курск, Минск, Барановичи…
— Во всех этих городах мы проводили встречи ветеранов, — объясняет Королев. — Каждый год на 9 Мая мы традиционно собираемся всей нашей фронтовой “семьей”, опрокидываем рюмочку-другую, и тут откровения льются рекой. Ни в одной газете не напишут того, что можно услышать за нашим столом. Знаете, сколько тайн унесла в могилу война?
Ежегодные короткие встречи с однополчанами стали для Александра Королева смыслом всей жизни. Ведь именно этот ульяновский пенсионер в 1975 году стал одним из основателей патриотического движения “Никто не забыт, ничто не забыто…”. За тридцать с лишним лет через него прошла не одна тысяча судеб. Его память хранит сотни подвигов, сотни трагедий. Поэтому о своем фронтовом прошлом он вспоминать не любит — считает, что его собственная история меркнет на фоне героических подвигов товарищей. А уж ему-то есть с кем сравнивать.
— Я ведь всю войну крутил “баранку”, — немного смущаясь, начал рассказ Александр Сидорович. — А у нас как в мирное время с нескрываемым пренебрежением относятся к профессии водителя, так было и в военные годы. Шоферов не уважали. Помню, когда освободили Курск, Сталин издал указ — наградить всех поименно, кто остался в живых. Всех, кроме водителей. Конечно, обидно было. Ведь та война держалась на колесах. Если бы мы вовремя не доставляли снаряды, горючее, жратву, разве ринулись бы в бой пехотинцы, танкисты, летчики?
Начало войны Королев встретил в Сталинграде. Потом была Курская битва… В 45-м дошел до Берлина. А его повествование уместилось в каких-то нескольких строчках.
— В 42-м году зачислили меня в 18-ю автобригаду, которая обеспечивала весь 1-й Белорусский фронт, — продолжает собеседник. — Мы возили снаряды день и ночь. Нашего брата в то время немало полегло. Ребята подрывались на заминированном мосту, “налетали” на минные поля, нас бомбили с неба… Но знаете, какой самый опасный груз считался? Это раненые. Дороги ведь были ни к черту. А у бойцов то бок разорван, то рука, то нога. Так они тебя по пути могли так обматерить… И не дай бог не довезти кого-то живым. Так что подвиг это или нет, судить вам.
Александр Сидорович тоже был ранен. И не раз.
— Первое ранение пришлось в область легкого. Второе — в ногу. В госпиталь обратился, когда уже на педаль жать не мог, — вспоминает Королев. — Как только ногу подлечили, опять за руль сел. Шоферы тогда на вес золота были. А вот другой кусок свинца я 43 года в себе носил. Только в 90-м году сделали операцию. Отняли часть легкого. Дали инвалидность. И добавили к пенсии 500 рублей. Правда, тех денег я так и не увидел.
Вот и вся моя история…
Фронтовая дружба в обмен на семью
Ветеран замолкает на несколько секунд. И опять возвращается к делу всей жизни. Которое сейчас оказалось никому не нужным.— Вот, взгляни на этот угол, — указывает на домашний иконостас. — Видишь, там шестнадцать иконок. В конце 70-х годов я разыскивал по всему Союзу неизвестные могилы солдат. Откапывал останки, привозил на идентификацию, а потом сообщал о находке родственникам погибших. Своими руками шестнадцать человек заново похоронил. А иконы покупал в близлежащих храмах. Вот “Божья матерь” из-под Ленинграда, другая — из Волгограда, Барановичей, Бреста…
Историю каждого из тех погибших старик заносил в отдельную фронтовую тетрадь. Таким образом он мечтал сохранить память, которая не умерла бы вместе с людьми, а как эстафетная палочка передавалась бы из уст в уста.
Не получилось.
Сегодня судьбы живых мало кого волнуют. Что уж говорить о тех, кого давно нет…
— Несколько лет назад я нашел военную машину — именно на такой мы в военные годы перевозили раненых, доставляли снаряды, — продолжает Александр Сидорович. — Думал установить в городе памятник воинам-освободителям. Обратился в областную администрацию. А мне заявили: “Королев, сколько у нас в Ульяновске осталось воинов-освободителей? Кто их помнит? Лучше мы этот грузовик около машиностроительного завода поставим”. И вот на 50-летие Победы состоялось открытие монумента. На фронтовом автомобиле была надпись: “Первая продукция ульяновского завода-производителя”.
О своих послевоенных “подвигах” Королев готов говорить часами. А вот о том, как сам пострадал ради святого дела, вспоминать не любит.
— Все эти поиски стоили мне семейного счастья, — вздыхает собеседник. — У меня ведь были жена, двое дочерей. Сейчас внуки уже выросли. Недавно родился правнук, которого мне вряд ли удастся повидать. Как развелся я с женой, дети со мной не желают знаться. Но расставание было неизбежно. Бывшая супруга однажды поставила мне условие: либо я, либо твои фронтовики. Но поймите, не мог я своих ветеранов бросить! Вот вернулся я как-то из очередной поездки, а жена мои вещички выставила за дверь. Так я оказался в общежитии. Вот уже 22 года, как в очереди на жилплощадь стою. Еще недавно был пятым по счету. А сейчас почему-то опять оказался на шестой строчке. Куда я только не обращался с жалобами. Пять тысяч листов исписал. Теперь уж вряд ли дождусь собственного угла. Вот решил: сложу все свои прошения и положу в гроб. Так в моей могиле будет история всей моей жизни. Как воевал и как томился.
Десять лет назад Королев все-таки рискнул снова жениться. Его спутницей стала одинокая Мария Ивановна, соседка по общежитию.
Александр Сидорович еще долго показывал мне пожелтевшие фотографии своих однополчан. Пересказывал фронтовые истории.
— Болтать можно долго, но вы ведь еще на могилку мою хотели съездить? — неожиданно переполошился старик. — Я и сам там давно не был. Все ждал теплых денечков…
“Я сделал все что мог…”
День действительно выдался солнечным. Через двадцать минут мы с Александром Сидоровичем уже заходили в ворота престижного Ульяновского кладбища, расположенного в северной части города.— Вот там похоронен наш знаменитый криминальный авторитет, видишь, какой ему шикарный монумент отгрохали! Аж блестит весь! — указывая на один из памятников, начал экскурсию собеседник. — А здесь лежит генерал, — останавливаемся у скромного захоронения. — Славный мужик был, мы с ним не раз за одним столом сидели.
Кажется, биографию всех своих будущих “соседей” Королев изучил досконально.
Тихонечко бредем по проторенной дорожке к могиле. Могиле, которую собственными руками вырыл себе при жизни ветеран Великой Отечественной войны.
— Обо мне заботиться при жизни-то некому, а после смерти я и подавно никому не буду нужен, правда ведь? — рассуждает по пути мужчина. — Мои друзья сами еле сводят концы с концами. Государству на меня давно наплевать. Дети?.. На кой черт я им сдался? Просто не хочется после смерти оказаться забытым…
В 1995 году, накануне 50-летия Победы над немецко-фашистскими захватчиками, в Ульяновске вышло постановление губернатора области — выделить всем участникам войны место на Ишеевском кладбище. Так вместо прибавки к пенсии ветераны получили кусок погребальной земли и скромный букетик красных гвоздик…
Через месяц на “ветеранском” участке возвели Стелу героям ВОВ. “Вечная память!” — надпись на монументе. “Что это? — гадают фронтовики. — Обращение к живым ветеранам?” На фоне сотни захоронений…
…С тех пор минуло семнадцать лет.
Стела до сих пор стоит. Вот только могилок стариков за ней почему-то не наблюдается.
— За это время все уж продали! — ворчит мой провожатый. — Ишеевское кладбище считается престижным. Здесь одно место оценивается в 15—20 тысяч рублей. Дашь взятку — схоронят, где укажешь. Нет денег — лежать тебе вместе с бродягами. Смотрите, сколько здесь молодежи похоронено, а “наших” — ни одного.
“Надо было вовремя о могиле беспокоиться”, — оправдываются кладбищенские работники. Но мне кажется, что нет ничего странного в том, что ветераны войны не побежали в канун 50-го Дня Победы к администрации погоста с просьбой выделить им участок под захоронение. Вряд ли кому-то из фронтовиков и сегодня хочется думать о смерти. Да и нормальному человеку просто страшно хоронить себя при жизни. Недаром испокон веков считалось дурной приметой заранее готовить себе могилу.
Вот только Александр Королев почему-то не испугался поверья.
Летом 1995 года мужчина застолбил себе местечко прямо у дороги. Воткнул в землю табличку — “Место занято”. И через некоторое время приступил к работе…
Подробности той стройки ветеран заносил в альбом, который и показал мне перед тем, как совершить экскурсию на кладбище.
— Здесь вся моя жизнь, как на ладони, — демонстрирует мне фотоальбом собеседник. — Вот мои родители, вот мой дом, вот могилки родителей. А вот, собственно, история моего склепа в картинках. Я ведь сам себе копал могилу, сам корчевал корни. Думал, что зря деньги на ветер выбрасывать, времени у меня много, успею. Конечно, за бутылку “Перцовки” рабочие помогли мне обложить плитами могилу. Машенька, супруга, говорит, что надо машину песка заказать. Она права. Я это обязательно сделаю. Глянь, — показывает на фото, — какое гладкое основание под землей сделал. Я добросовестно к этому делу отнесся — это ведь мой второй дом. Сверху каких-то десять сантиметров земли, а дальше — готовая могила. Стенки обложены кирпичом, сверху бетонные плиты. Хоть сейчас ложись. В итоге роскошный монумент обошелся мне в 40 тысяч рублей. Все сбережения, отложенные на черный день, сюда ухнул.
Передо мной мелькают фотографии свежевырытой ямы, оградки, лопаты… Неизбежный итог жизни. Не хватает только траурной процессии, венков и крышки гроба…
— Вот мы и пришли, — улыбается по приходу к реальной могиле собеседник и спешит смахнуть пыль с мраморного камня, откуда на меня смотрят два знакомых лица.
Мария Ивановна и Александр Сидорович — портрет четы Королевых. “Это любимая фотография жены, — хвастается мой собеседник. — Уж больно хорошо она здесь вышла”. Внизу надпись: “Я сделал все что мог, кто может, пусть сделает лучше”.
Голубая оградка с кованым низким заборчиком. На свежевырытых могилах зеленеет трава. Рядом — глиняные горшочки для свечек. Здесь же пара скамеечек и резиновые автомобильные покрышки для цветочной клумбы. Все продумано до мельчайших деталей.
— А это место для кого? — обращаю внимание на третью могилу с огромным дубовым крестом.
— Это запасная. Что зря месту пропадать? — по-хозяйски заявляет собеседник. — Авось кто-то возьмется за нашими могилками ухаживать? А это ему награда за труд будет. Вообще, здесь еще полно недоделок. Не мешает лестницу подровнять — строители по пьянке схалтурили, крест надо покрасить. Не хватает надписи на кирпичной стене. Текст-то я уже давно составил: “Здесь покоятся Мария Королева — труженица колхоза, работница хлебозавода и Александр Королев — прошел всю войну от Курска до Берлина, освобождал Минск, Брест, Варшаву”. Надеюсь к 9 Мая успеть…
Я смотрю на этого пожилого человека с маленьким орденом на груди, и от его слов становится не по себе. Неужели эта бесплатная могильная земля — достойная плата за победу?
Старик же, в свою очередь, только благодарен, что ветеранам перепал такой щедрый подарок.
— Теперь мне помереть не страшно, — говорит Александр Сидорович. — Жаль, что на кладбище нельзя долго находиться. Нехорошая примета… А то бы я здесь все лето проводил. Кто-то ездит отдыхать на дачу, а мне около моей могилки уютно. Осталось на гроб деньги отложить… И можно со спокойной душой в иной мир отправляться. Я сделал все что мог…
Мы молча брели обратно. Разговаривать не хотелось. Уже на выходе увидели, как кладбищенские работники сжигают высохшую листву. Среди мусора в костре тлели два деревянных креста. На каждом красовалась пятиконечная звезда и ниже надпись “Павшему в бою во время Великой Отечественной войны”...
Александр Сидорович вздрогнул и остановился.
Смахнул слезу.
И, кажется, испугался…
Ульяновск—Москва.
