Это заседание, состоявшееся в четверг в Мосгорсуде, было полностью посвящено Пичушкину, поскольку это была последняя формальность перед уходом судьи для вынесения приговора.
Пичушкин говорил в своей обычной манере, развязно и очень самоуверенно. Сначала он попинял прокурору за некоторые на его взгляд неточности в обвинении:
— Вот мне приписывают некоторые детали, но откуда прокуроры знают, как все было на самом деле, они же не были там в лесу.
Он заметил, что следствие, а за ним и обвинение делали две существенные по его мнению ошибки:
— В эпизоде с Коновальцевым написано, что он был в преклонном возрасте, а ему было всего 22 года, в эпизоде с Кулыгиной – что я напоил ее, а она вообще никогда не пила по жизни.
Из этих неточностей Пичушкин сделал вывод, что обвинять его в том, что он умышленно доводил своих жертв до беспомощного состояния и убивал их с особой жестокостью, неверно.
— Я не согласен с этим. Я не выбирал: старый, молодой. Мне важно было чтобы человек был максимально знакомым. И не поил их специально. Это был мой стиль, мой почерк. И не пытался намеренно причинить им страдания.
— Но вы же им их доставляли, — заметил ему судья.
— Понятие добра и зла относительны, — изрек в ответ Пичушкин, — также, как понятие боли и неболи.
И тут его понесло.
— Практически 500 дней я нахожусь под арестом, и все эти 500 дней огромное количество народа решает мою судьбу: менты, опера, следаки, прокуроры, судьи, присяжные, свидетели — задействовано сотни людей, а я в свое время решил судьбы 63, нет 60, трое остались живы, человек. Я один был для них и прокурором, и судьей, и адвокатом, и даже палачом, я был почти что богом. Разница налицо. Чтоб меня вам загубить, вас много надо. А я был один. Вот и делайте выводы.
Пичушкин еще раз подтвердил, что все, что рассказывал в суде, чистая правда и он нисколько себя не оговорил.
— Более того, я здесь сказал больше, чем на следствии, может, поэтому там у них и некоторые неточности. Я тогда еще экспериментировал, думал, может, откосить, болван.
Ни одного слова раскаяния или сожаления о том, что он натворил, от него так и не удалось услышать. Напротив, он бравировал своей крутостью и тем самым еще раз показал, что прекрасно осознавал, что делал.
— Я не забирал у них никакие вещи. Шмотки, ценности — а были и такие, –– меня совершенно не интересовали. Меня интересовала исключительно человеческая жизнь. Жизнь –– самое дорогое, что есть у человека, не будь ее –– не нужно ничего, даже никакие острова в собственности. Вот поэтому я ее и забирал. Я не любил суеты, не разменивался по мелочам.
Выслушав всю эту тираду, судья Усов закрыл заседание, назначив оглашение приговора на 29 октября.
