К сожалению, в газетном жанре слишком много изъянов. Мало того, что номер живет всего один день, так его страницы весьма ограничены. А вокруг каждой темы обычно вращается столько событий, которые не выложишь на газетной полосе… И известное определение «Не пустят в дверь – войду в окно» нередко выливаются в целые приключения. Например, однажды я наблюдала, что в Храме Христа Спасителя есть «блатные» прихожане, среди которых я затесалась по воле провидения… Или привидения, не знаю.
А дело в том, что два года назад Храм Христа Спасителя прибыли мощи святого Георгия Победоносца. Мне дали редакционное задание в таком стиле: - Там какие-то мощи привезли… Разберись.
То есть, надо было увидеть мощи, описать суету вокруг них и быстро написать в следующий номер. И вот я с утра спешу в к храму. А народ, между тем, тоже спешит туда же. А Спаситель обнесен коридором из заграждений с тремя милицейскими кордонами пропуска. И меня без благословения настоятеля вперед всех, конечно, не пускают. Не столько даже полисмены упираются, сколько разные инвалиды. Костылями размахивают. Фотограф наш, в полглаза на них смотря, сразу сказал: «Они мне все равно мощи сфотографировать не дадут. Могут и камеру разбить. У них ведь ничего святого за душой».
- Можно пройти хотя бы в качестве прихожанки, но без очереди? – шепотом спросила я у одного из охранников.
- Про-хо-ди, - сквозь зубы заговорщицки произнес он, чуть отодвинув ограждение. Перед самым входом я прошла через металлоискатель. В храме очередь продолжалась. Толпа в несколько тысяч человек дальше сомкнулась стеной. Люди, как крысы в лабиринте, двигались по церковному коридору. Шагали по миллиметру. «Куда вы лезете, девушка, все там будем…» - ворчали на меня тетки в косынках, обреченно поднимая глаза к небу. Может, им и не важно когда, а у меня на все про все было минут десять. Даже огрызнуться – ни секунды времени. Не по головам же идти! И тут я поняла, что потрачу часов пять, если буду стоять в этой очереди. Однако пути назад уже не было – в храм-то меня пустили с главного входа, а на улицу можно было попасть лишь минуя мощи! Вот тут мне и явился Спаситель! В виде пузатого, как бочка, священника, который уверенно буравил животом толпу. За ним следовали двое мирян. Скорее всего блатных. «Это отец Николай», - объяснила мне продавщица свечей. Вместе со своей свитой служитель подошел к ограждениям, перекрывающим вход в другие, потусторонние обывательскому глазу части храма. Поп встал на четвереньки и прополз под красной бархатной веревкой. За ним нырнула девица в куртке из хорошей кожи, а также лысый мужик с серьгой в ухе. «Прости, Господи!» - мелькнула у меня мысль и я упала на колени. И поползла вслед за блатными прихожанами, рискуя быть пораженной огнем небесным. Коридор, в который я вылезла, был пуст – честная компания уже завернула за угол в его конце. Я судорожно подскочила с колен и, не оглядываясь, бросилось следом в качестве хвоста. И вырулила прямиком на мощи: вокруг них стояли служители в праздничных рясах – отпевали почившего, наверно, в мильонный раз. Из толпы выходили граждане и гражданки. Падали ниц, больно ударяясь лбом. Моим последним препятствием стал лишь охранник, который уже пропустил через ограждение спасительного батюшку. «Я с отцом Николаем», - посмотрела я на стража невинными глазами. И в подтверждение своих слов нагло пристроилась за спину святого отца, очередь которого к мощам уже подошла.
Кость святого покоилась в саркофаге (его называют ковчег) в виде руки с дверцей. К нему я прислонялись сначала губами, а потом преклоняли чело. То же сделала и я, согнувшись в полпогибели и прося здоровья для всех моих близких. Так я нарушила одну из заповедей в угоду журналистике. Но разве это не было угодно кому-то наверху?
