Грузия уже была накануне революции, руководимой оппозицией. В 2009-м выступления были еще более массовыми.
В то время у оппозиции появился телевизионный канал “Маэстро”. За невинным названием стояла круглосуточная критика президента Саакашвили и его окружения. Это при том, что есть еще один оппозиционный телеканал “Кавкасия” и радиостанция “Маэстро” той же направленности.
Но маэстровцы тогда придумали креативный ход — в студии поставили декорации тюремной камеры, и там круглые сутки находился известный актер Георгий Гачичеладзе, брат одного из лидеров оппозиции Левана Гачичеладзе. Георгий Гачичеладзе заявил, что не выйдет из телевизионной тюрьмы, пока Саакашвили не уйдет. В камеру к телевизионному узнику ежедневно приходили представители оппозиции и интеллигенции и перемывали кости президенту и его окружению. Апофеозом затворничества стал призыв собраться на центральном стадионе Тбилиси и потребовать отставки власти. Люди собрались, стадион был полон. Такого антиправительственного единодушия страна еще не видела — на стадионе было около 50 000 человек и вокруг него приблизительно столько же.
И вот под музыку на беговой дорожке появились огромный грузинский флаг и Георгий Гачичеладзе, которого несли на руках. Далее он подбежал к флагу, стал на колени и поцеловал его. Стадион взревел от восторга, но никто не придал значения тому, что на руках вынесли не политика, а телеведущего.
А далее было нечто невероятное — на сцену стадиона вышла оппозиция, которая… практически не знала, что сказать. Вначале была идея “идти на парламент”, но потом почему-то объявили, что есть решение обратиться к патриарху Грузии Илие Второму, чтобы он “посоветовал, что делать дальше, чтобы не было кровопролития”.
Подобный фарс трудно было себе представить — оппозиция собрала около 100 000 человек, но эта гигантская энергия народа была слита в пустоту — оппозиционеры даже не догадались написать и принять таким гигантским народным вече какую-то декларацию либо заявление.
Крайним сделали патриарха, который при всем его гигантском авторитете в обществе явно не мог принимать подобные решения. Все закончилось злостью и разочарованием граждан, все разошлись по домам, а Саакашвили, которого хотели свергнуть, позже заявил, что спокойно относится даже к масштабным акциям оппозиции, потому что 100 000 человек — это тот обычный процент, который и так голосует против него на выборах.
После того фиаско, как казалось, оппозиция должна была задать себе вопрос: а насколько осмысленна ее деятельность? Правильна ли стратегия и есть ли она вообще? Есть ли теневое правительство, есть ли у этого правительства твердая программа, которая пропагандируется в обществе, чтобы кроме лозунга “Саакашвили, уходи!” граждане понимали содержание предлагаемых протестных акций?
Понятно было одно: к публичным протестам в дальнейшем нужно было прибегать с тщательным осмыслением каждого шага, ибо второй раз граждане могли просто не поверить сказанным словам.
И вот — новые акции протеста. Вначале на площади Свободы, а теперь возле гостелевидения вновь стоит трибуна. Акция началась 21 мая и была разрешена до нуля часов 25-го. Вернее, слово “разрешена” тут неуместно — в Грузии подобные акции носят исключительно уведомительный характер.
Однако далее возникло стойкое ощущение дежавю, потому что главным требованием остался лозунг “Саакашвили, уходи!” — оппозиция считала, что если Саакашвили уйдет в отставку, то будут назначены досрочные парламентские и президентские выборы.
Но почему Саакашвили должен послушаться 3000 демонстрантов, оставалось непонятным. Непонятны были и ответы на другие вопросы. К примеру, вопросы отторгнутых Абхазии и Южной Осетии.
Как известно, один из лидеров оппозиции Нино Бурджанадзе — частый гость в Москве, фактом являются ее переговоры о будущем Грузии с российским руководством. Г-жа Бурджанадзе выступала с трибуны оппозиции, призывая к переменам, однако было неясно, как перемены могут разрешить наиболее болезненный для ее страны территориальный вопрос.
К примеру, на одной из прошлых пресс-конференций корреспондент спросил Бурджанадзе: “Считаете ли вы, что Россия является оккупантом?” — на что она объяснила, что российские войска действительно находятся на территории Грузии, но должны оттуда уйти. Слово “оккупанты” г-жа Бурджанадзе не произнесла. Возможно, потому, что находилась в это время в Москве; а возможно, потому, что и у нее нет ответа на вопрос, как вернуть территории. Однако возможно, что грузинская оппозиция в лице г-жи Бурджанадзе получила от Кремля некие заверения или даже план решения вопроса, однако даже теоретически непонятно, что может предложить Россия кроме обмана.
На все эти вопросы ответа нет, однако оппозиция вновь 21 мая собирает людей. Ее трибуны возле гостелевидения не случайны — звучат требования предоставить эфир именно на Первом канале Грузии, хотя и другие каналы передают подробные отчеты об акциях протеста. Но оппозиция считает, что при любых последующих выборах она и так обязательно возьмет большинство в Тбилиси, поэтому вопрос только в том, чтобы разнести свое мнение по регионам. Видимо, оппозиция полагает, что граждане зажгутся не от планомерной политической работы в регионах, а от пламенного слова с телеэкрана.
Как? А вот так. Нино Бурджанадзе пояснила, что сторонники новой революции 26-го соберутся на площади Свободы и своим присутствием просто не дадут провести военный парад, посвященный Дню независимости Грузии. Видимо, было желание увидеть растерянного и уходящего с правительственной трибуны президента.
И неважно, что у этой идеи была и обратная сторона, ведь власть обязательно заявит, что оппозиция не против лично Саакашвили, а против независимости страны.
А вот телеканал “Имеди” берет интервью у бывшего министра обороны Ираклия Окруашвили — помните, того самого, который сказал, что русские могут пить всякие помои вместо вина. Теперь он — тоже оппозиционер, получил во Франции политическое убежище и в интервью уверяет, что 25-го точно будет в Тбилиси.
Удивленная ведущая спрашивает: “Так ведь власти уже объявили, что вас немедленно арестуют”, на что Окруашвили отвечает, что его приезд — это сознательный шаг, что в другой обстановке он никогда бы на него не решился, ибо как только пересечет границу Грузии, Франция немедленно лишит его статуса политбеженца. И он знает что делает.
Они все знали что делали, разогревая себя мыслями о скорой победе.
Вот телевидение передает запись разговора сына Нино Бурджанадзе Анзора Бицадзе со своей матерью (разговор писали спецслужбы). Сын говорит матери так: “Если ты берешь на себя ответственность, то тогда стоит начинать гражданскую войну. И тогда не имеет значения, сколько человек погибнет — сто или пятьсот!.. Земли всех наций, которые чего-то добивались, окроплены кровью”. “Наша тоже...” — замечает Бурджанадзе. “Не совсем так, — отвечает сын. — Тут 200 лет кровь не проливалась”.
...Все катилось к концу — и это несмотря на то, что к 26-му оппозиция раскололась и большая ее часть отказалась от срыва парада. Окруашвили не приехал, видимо, предпочтя героизму уютную Францию, а к вечеру в Тбилиси полил настоящий ливень.
Но желание телеэфира на Первом канале, жажда увидеть спину позорно убегающего президента стали манией оппозиции. За час до полуночи к митингующим подошел представитель мэрии, напомнил, что оговоренный срок митинга истекает, и предложил продолжить его в любом другом месте.
На это предложение последовал отказ.
И ровно через час вместо убегающего Саакашвили митингующие увидели наступающий спецназ.
То, что было дальше, хорошо известно — был жесткий разгон, стрельба резиновыми пулями, использование газа. Были выведены явно чрезмерные силы — демонстрантов взяли в кольцо и избивали даже тех, кто поднимал руки. Вроде бы машина из охраны Бурджанадзе сбила полицейского и он погиб. При пока не выясненных обстоятельствах погиб еще один бывший полицейский.
А наутро состоялся парад. Его принимал президент Саакашвили.
В это же утро г-жа Бурджанадзе дала интервью радио “Эхо Москвы”.
Вот фрагмент:
“Бурджанадзе: …Мы боремся против диктатуры. Диктатуры, которая игнорирует все законы, которые существуют в стране… Так что мы абсолютно чисты перед своей страной, перед своей совестью. И еще более жестко будем продолжать эту борьбу, чего бы это ни стоило…
Ведущая: Подождите, а что значит “жестко продолжать борьбу”?
Бурджанадзе: Извините, у меня нет столько времени, я прошу прощения...”
И последнее. Большинство участников опроса — 67%, — проведенного среди жителей Грузии американской исследовательской компанией Greenberg Quinlan Rosner, сегодня поддерживают Саакашвили.
Вот и вся революция. Реальная, а не телевизионная.
Матвей Ганапольский
Грузинская полиция обнародовала запись разговора, который якобы состоялся между оппозиционеркой Нино Бурджанадзе и ее сыном Анзором Бицадзе.
Бурджанадзе по телефону обсуждала с сыном, как разжечь в Грузии гражданскую войну
А.Б. Нино, вчера я думал долго... или, может быть, недолго... и вот предлагаю тебе такую вещь: в течение одной недели ты можешь принять решение, и мы кинем "Грузинскую партию", ну и этих, как их там...
(...) А.Б. У нас все-таки может получиться. Если ты возьмешь на себя ответственность, тогда стоит решиться и на гражданскую войну.
(...) А.Б. На гибель 100 человек и даже 500.
Н.Б. Да, это так.
А.Б. Все народы, которые чего-то добились, у них земля пропитана кровью.
Н.Б. Эта (земля) тоже достаточно (пропитана).
А.Б. То, что достаточно, это не совсем так. 200 лет кровь не проливалась. Потом ты должна знать, что если ты запустишь процесс, там уже один человек ногу сломает и две головы отрежут, то это уже всё! ("всё" - произносит по-русски)... Там ты уже не должна давать задний ход. А то, что 40% поддерживают Саакашвили - я в этом ничего плохого не вижу. Если у них (у правительства) мозги соображали бы, то в революции не было бы нужды. На основе чего заявляют о 40%? Разве 40% говорят, что дадут голос за Саакашвили?
Н.Б. Ну сейчас так детально я не знаю, но мне сказали так.
А.Б. Ты считаешь это реальным?
Н.Б. Не знаю, Анзорико, мы все-таки в своем кругу вращаемся.
А.Б. Нас сколько поддерживают?
Н.Б. Кого "нас"?
А.Б. Революционеров.
Н.Б. 35 (%) недовольных, а 15 (%) поддерживающих напрямую.
А.Б. Чего ты тогда хочешь? Пятьдесят на пятьдесят ("Пятьдесят на пятьдесят" произносит по-русски)
Н.Б. Ну да, реально так. Общество очень разделено и в отношении России: 50 на 50.
А.Б. Вот я и говорю, что (получается) кавказский меловой круг. 50% в стране, отвоевавшей два года назад, (разве) мало?
Н.Б. Нет не мало, а очень много. Чувство враждебности у 50% вообще ("вообще" произносит по-русски) отсутствует
А.Б. Сколько поддерживают сближение с Россией?
Н.Б. Ну сближение поддерживают почти все.
А.Б. А пророссийских (у нас) 50%, да?
Н.Б. Знаешь что, не хочу тебя обманывать, но во всяком случае ясно, что общество поляризовано. Вот мне тут сказал один, что с одной стороны, отношения с Россией частично нанесли вам ущерб, но с другой стороны, мол (общество), практически, разделено пополам.
А.Б. А 30 000 человек выйдут?
Н.Б. Я думаю, что больше. Ох как нам это нужно!
А.Б. Это (количество) заполнит Площадь Свободы? И пусть потом (кто-то) приходит и считает, 30 там, или 70.
Н.Б. Ох как нам нужно это...
А.Б. Может, успеем, Нино? Им ничего не нужно, на следующий же день после перечисления, считай что всё! ("всё" - произносит по-русски). А эти как молчат...
Н.Б. Кто, наци?
А.Б. Да.
Н.Б. Ждут, что мы будем делать. Они сейчас в тяжелой ситуации. По-большому ("по-большому" произносит по-русски) мы так идем, тьфу-тьф-тьфу, что реально они ни в чем не могут к нам придраться.
А.Б. У них найдутся видео и разные штучки и (нас) поймают на этом. Вот если и сейчас нас подслушивают!
А.Б. Будет египетский вариант, временное правительство должно быть в любом варианте. Зачем тебе тогда это Собрание? Власть Комитету: - комендантский час ("комендантский час" - произносит по-русски) - и чрезвычайное положение. Но в Египте за три месяца урегулировали и туда (вновь) поехали туристы, но там армия сильная.
Н.Б. Да, там армия...
А.Б. Наша армия тоже поддержала бы, но зачем это надо, если она такая размазня. В армии такая ситуация, что ой-ой-ой!
Н.Б. Да?
А.Б. Ну что ты! Какая армия? про армию забудь вообще! (произносит по-русски)
Н.Б. Полиция не сможет нас одолеть. Как думаешь, Коджорский батальон будет стрелять в нас?
А.Б. Нет, что ты, что за глупость. Коджорский батальон может перекрыть нам дорогу, перегородить танком, БТРом, но стрелять не будет.
Н.Б. Почему ты так уверен?
А.Б. Знаешь что? Если Коджорский батальон в меня выстрелит, первую атаку отобью. А потом пусть выясняют отношения со спецназом ГРУ.
