Действительно, сам термин «дедовщина» практически исчез из армейского обихода. Его не просто вычеркнули из лексикона. Он исчез потому, что пропали те жуткие проявления насилия и унижений, которые раньше имели место. Уже никто не устраивает «дембельский поезд» — да и как его устроишь, когда разница в сроке службы всего полгода? Ушли в прошлое дужки от кроватей, завернутые в наволочки, и табуретки, которые надо держать на вытянутых руках. Директор правозащитной группы «Гражданин. Армия. Право» Сергей Кривенко, например, утверждает, что «с изменением срока службы старая иерархия в основном ушла». Хотя до конца избавиться от насилия в армии, по его мнению, еще не удалось.
— Характер насилия теперь в разных частях разный. Есть и части, где порядки диктуют «молодые» — если, например, пришла группа спортсменов или одноклассников, одногруппников, как сейчас, бывает, их призывают.
В военной прокуратуре также говорят, что сейчас неуставные отношения в основном возникают «по причине корысти». А в остальном это «специфика отношений в сугубо мужских коллективах».
О том, как психологически подготовить себя к армии и как завоевать уважение сослуживцев, «МК» подробно писал в одном из прошлых материалов рубрики.
— Нужно не стесняться доносить свои проблемы, — советует правозащитник Кривенко. — Не надо терпеть унижения, следуя «корпоративной этике»: дескать, не принято, другие терпели, и я потерплю.
Причем сегодня можно и даже нужно жаловаться не «солдатским матерям», как было раньше, а в первую очередь в прокуратуру да и своим командирам. Сейчас это легко позволяет делать информационная открытость армии. С разрешением пользоваться в армии мобильными телефонами солдаты могут сообщать об инцидентах и родным, и в прокуратуру. Причем делать это можно абсолютно конфиденциально. Это раньше, возможно, отцам-командирам и было выгодно поддерживать дисциплину с помощью «дедов». И мало кого интересовало, что происходило внутри коллектива.
Сейчас офицеры кровно заинтересованы в том, чтобы климат внутри части был максимально комфортным. Командиры не хотят потерять дополнительные премии, возможность побыстрее получить жилье или вообще лишиться погон из-за, например, бытового конфликта между двумя солдатами, дошедшего до драки. Тем более теперь, когда перед офицерами стоят заманчивые перспективы — и жилье, и трехкратное увеличение ЗП, и другие льготы. Человеку просто невыгодно, чтобы в его части царил бардак. И уж тем более он не будет покровительствовать беспределу.
Сама прокуратура выдвинула к военным жесткое требование — чтобы в каждой части на видном месте были номера телефонов, по которым солдат может дозвониться прокурору. И это, кстати, оказалось очень действенным.
С одной стороны, по данным военной прокуратуры, количество насильственных преступлений в войсках вроде бы пока не уменьшилось. Но, например, член общественного совета при Минобороны Игорь Коротченко утверждает, что это «скорее говорит не о том, что насилия стало больше, а о том, что укрывать любые случаи становится все сложнее и сложнее. Да и командирам это просто невыгодно». И это действительно так. Армия стала прозрачной в информационном плане. В результате все информационные поводы, которые СМИ выявили через видео в социальных сетях, заканчиваются реальными уголовными сроками. Например, участники нашумевшей истории на Балтфлоте, «выложившие» слово «Кавказ» телами новобранцев, или хулиганы из Хабаровска, окунувшие сослуживца головой у нужник, получили серьезные сроки наказания.
Происходят и системные изменения — помимо создающегося института сержантов, которых пока, правда, немного, в войсках увеличивают количество воспитателей, военных священников. Создается структура военной полиции.
Так что если рассуждать здраво, то очевидно, что шансов встретиться с проявлением насилия и в гражданской жизни не меньше. Но, конечно, стоит понимать, что армия — это все-таки мужское занятие, а не институт благородных девиц.
