- Лицензионно-разрешительная деятельность Росгвардии – то направление ее работы, с которым сталкиваются миллионы наших граждан.
- Да. Это не только максимально открытая для диалога с гражданским обществом, но и наиболее позитивная в глазах этого общества сфера оказания госуслуг: ее работой удовлетворены 97% обратившихся в Росгвардию за получением права на оружие.
- Но ведь заветное разрешение на хранение и ношение гражданского оружия выдается далеко не всем желающим?
- Ежегодно порядка 10-15 тысяч неблагонадежных соискателей получают отказ. Но, несмотря на это, общество регулярно содрогается от сообщений о расстрелах, учиняемых законными владельцами ружей и пистолетов. Особенно когда они оказываются под воздействием одурманивающих веществ.
- Число вооруженных граждан в стране увеличивается или уменьшается?
- С 2010 года армия владельцев гражданских ружей и пистолетов поредела на 1,3 миллиона человек. Сегодня она насчитывает менее 4 миллионов.
- Это объясняется общей социально-экономической ситуацией в стране?
- С причинами все просто: низкий уровень вооруженной преступности – значит, падает интерес к оружию самообороны. Кроме того, молодежь теперь всем видам активности предпочитает зависание в Сети. Выбор между гаджетом и охотничьем ружьем делается в пользу гаджета. К тому же, не скрою, сейчас ужесточаются требования к соискателям лицензий. А это значит, больше отсеивается неблагонадежных граждан.
- Можно ли сказать так: осложняется экономическая ситуация – значит, людям становится не до оружия, не до спортивно-развлекательной стрельбы?
- Наверное, можно. Только в последнее время количество оружия на руках у населения растет. Сегодня это уже 1,7 единиц в расчете на одного владельца, а в целом мы достигли рекордного показателя в 6,64 млн единиц гражданского оружия. Другими словам, человек, получивший разрешение и купивший одно охотничье ружье, как правило, вскоре приобретает второе-третье.
- Думаю, не всех эти цифры радуют. Ведь чем больше оружия на руках, тем больше совершается вооруженных преступлений?
- Их число на протяжении ряда лет держится на уровне порядка 500 в год. При этом из оборота вытесняется некогда популярное газовое оружие, и остается лишь то, которое способно причинить значительный вред. Иначе говоря, гражданское оружие в массе своей стало опаснее. Преступления, связанные с ним, все чаще фигурируют в полицейских сводках.
Однако в целом случаев неправомерного применения легального оружия становится все меньше. На благоприятном криминогенном фоне граждане все более непримиримо относятся к любым проявлениям агрессии и насилия, особенно если обнажается пистолет. Так, всевозможные дорожные разборки с участием «травматов» воспринимаются крайне негативно, даже если никто не пострадал.
- Кто эти люди, которые чуть-что достают «травматы»? В основном молодежь?
- Наоборот. «Герои» таких разборок чаще всего люди далеко не первой молодости, менталитет которых сформировался под влиянием сомнительных ценностей 90-х годов. Подобное их поведение выглядит уже довольно архаично и в массе своей уходит.
Нынешняя же молодежь в подобных конфликтных ситуациях скорее склонна браться не за пистолет, а за смартфон. И не только для того, чтобы позвонить в полицию, но и чтобы сделать видеозапись, или излить душу в сети. Активная жизнь в цифровой реальности не способствует разрешению споров в открытом противоборстве, тем более вооруженном.
К тому же современные городские подростки знают, что вся их жизнь протекает перед камерами слежения. К 21-му одному году, когда можно приобрести травматический пистолет, понимание этого факта уже твердо сформировано, а потому иллюзии безнаказанности развеяны.
- Однако тема «молодежь и оружие» сразу вызывает ассоциации с «керченским стрелком». Знаю, что вы были немедленно направленны Росгвардией на место событий, когда 18-летний студент устроил взрыв и стрельбу в своем политехническом колледж. Погиб 21 человек. Разве тот случай нельзя считать символом агрессивности «цифрового поколения»?
- Ни в одном поколении бесчувственная ненависть не находит массы подражателей. За исключением малого числа ущербных людей. Если бы хоть какое-то поколение готово было принимать такие вещи, человечество бы на этом кончилось.
В действиях «керченского стрелка» - я даже не хочу называть его по фамилии – нет никакой символики. И его желание уничтожить без разбора как можно больше людей никак не связано с гражданским оружием. Он не хотел остаться ни в чьей памяти. Перед смертью сжег не только гаджеты, но и одежду. Даже оружейный сейф выковырял из стены и выбросил. Как будто сам хотел уничтожить все следы своего 18-летнего пребывания на земле. Понимал, что последователей найти невозможно. Среди психически здоровых людей, по крайней мере.
- Кстати, о крайних мерах: планируется ли после этого случая ужесточить доступ к оружию по медицинским, возрастным, или каким-то иным показателям?
- Такие предложения периодически озвучиваются. Особенно после резонансных вооруженных инцидентов. Авторы инициатив обычно ориентируются на какую-то одну характеристику очередного «стрелка», которая бросилась им в глаза. В Керчи это был 18-летний возраст убийцы.
Однако изменения законодательства все-таки должны быть релевантны не какому-то изолированному инциденту, а более или менее внятной криминологической картине. А она показывает, что для молодежи 18-20 лет абсолютно не типичны преступления с использованием охотничьего оружия. Кроме Керчи, трудно и вспомнить подобные случаи. Ну, а травматическое оружие и без того доступно только с 21 года.
Вместе с тем, в России более чем 100-летнй опыт военного призыва именно с 18 лет показал, что в этом возрасте люди уже прекрасно понимают, что такое жизнь и смерть, и в состоянии связать эти понятия с поражающей силой оружия.
Согласитесь, было бы странно, если бы тем, кому по возрасту уже доверено взять в руки армейский автомат, не доверено брать охотничье оружие. Тем более, давайте не будем забывать, что во многих регионах России сохраняются богатейшие охотничьи традиции, к которым молодежь приобщают с самого юного возраста.
- Да, но все же «керченский синдром» заставляет задуматься, что оружие вполне может попасть в руки психологически незрелого человека. И что тогда?
- Для предотвращения подобных фактов есть много методов, начиная от антитеррористической защищенности объектов и заканчивая работой психологов. Повышение возраста владения оружием – не самый очевидный из них. Впрочем, так же, как и часто предлагаемое ежегодное медицинское освидетельствование владельцев оружия, которое сейчас проводится раз в пять лет.
В адрес этой процедуры звучит множество едких замечаний. Однако только в границах обывательского подхода. Реальность такова: среди преступников, которые применили легальное оружие, не находится психически больных или наркоманов, которые представили в Росгвардию подложные справки для получения оружия. Мы жестко контролируем этот вопрос, так что результат здесь пришел не сам собой. И этот результат ежегодно мы планируем только улучшать.