Способностью маленьких детей к неожиданным высказываниям и парадоксальным вопросам восхитился еще К.И.Чуковский, выпустивший книгу «От двух до пяти». Давно нет на свете Корнея Ивановича, но сегодня, в условиях господства Интернета, можно заявить в Сетях проект «Детский взгляд», целью которого стало бы коллекционирование ребяческих перлов — и их хватило бы не на один том. Эта мысль посетила меня в детском саду, после того как воспитательница, прочитавшая детям пушкинские строки «Здесь русский дух. Здесь Русью пахнет», получила вопрос от девочки четырех с половиной лет: «А она хорошо пахнет?» Я задумался. (Спешу успокоить тех, кто склонен любые вопросы, включая детские, оценивать с позиций расовой чистоты: ребенок был правильных, славянских кровей.)
С годами почемучки перестают донимать взрослых неуместными вопросами, чему немало способствует существующая система образования, отбивающая у детей охоту к познанию. Но не от всех вопросов можно отмахнуться. В тот день мне суждено было еще раз убедиться в этом. На большой перемене ко мне подошел строгий юноша из десятого лицейского класса:
— Евгений Александрович, какие даты в российской истории двадцатого века вы считаете наиболее значимыми и по-настоящему святыми для нашего народа?
— 22 июня и 9 Мая, — не задумываясь, ответил я.
— А как отмечает страна эти даты?
— Что за вопрос? В школу мы приглашаем ветеранов, по всей стране объявляется минута молчания, на всех телеканалах идут фильмы, посвященные этим трагическим и одновременно героическим страницам истории…
Отвечая почти автоматически, я уже понял, какой удар получу в следующем вопросе.
— А сегодня какой день?
— 30 октября — День памяти жертв политических репрессий.
— А почему не изменена сетка вещания телевидения, не отменены развлекательные ток-шоу, не объявлена минута молчания в память миллионов невинно пострадавших людей?
Не могу считать свой ответ вполне убедительным: суть его сводилась к тому, что страна не прошла мимо этого дня. Только накануне на телевидении завершился показ фильма по роману В.Гроссмана «Жизнь и судьба», по сложившейся традиции у Соловецкого камня соберутся люди и будут зачитывать списки репрессированных. (В этом году там было много молодежи.) Но я ловил на себе скептический взгляд старшеклассника, который прекрасно понимал, что убеленный сединами педагог не держит его за вполне взрослого человека, вместо прямого ответа пытается успокоить, обнадежить, ободрить.
Мол, полученные исторические травмы требуют длительного лечения, с каждым новым поколением люди будут более трезво относиться к своей истории. Приводя последний аргумент, я особенно остро почувствовал его фальшь. Поскольку имел возможность убедиться в том, что и новые поколения, не прошедшие идеологической обработки, достигая зрелости, занимая ответственные посты, разделяют заскорузлые мифологические представления об истории Отечества.
…Дело было в высоком собрании, куда были приглашены седые генералы, замечательные актеры, думские депутаты, бравые кадеты, ученые историки и педагоги. Речь шла о воспитании историей. Тон задали ветераны, чьи обиды и боль можно понять. Дискуссии последних десятилетий о цене победы и причинах сокрушительных поражений первого периода войны ранят их душу, вызывают болезненные подозрения, что следующие поколения не оценят по достоинству их подвиг. Отсюда предложение — вернуться к единственному учебнику истории, где будет дана окончательно верная трактовка событий.
Но, во-первых, у нас уже был такой опыт, когда «единственно верная» трактовка давалась в кратком курсе «Истории ВКП(б)», а затем транслировалась во всех школьных учебниках. И навязываемое сверху единомыслие страну от развала не спасло. А во-вторых, в условиях доступа к Интернету трудно надеяться, что школьники воспримут на веру официальные суждения и откажутся задавать вопросы.
В дискуссию вступает прославленный актер, на созданных им романтических образах воспитано не одно поколение советских людей. Пафос его выступления в том, что разрушение у молодых людей системы ценностей, разруха в их головах — результат последовательного выполнения плана Даллеса по разрушению ментальных основ русской культуры. С Даллесом, а точнее, с образом Даллеса, созданным актером Шалевичем, он взаимодействовал лично в культовом сериале.
Стараясь не обидеть артиста, снискавшего всенародную любовь, осторожно уточняю, что никакого плана Даллеса не существовало, историки давно опровергли этот миф. И тут же получаю реакцию молодой женщины-депутата, возглавляющей одну из серьезных комиссий в Государственной думе: «Как же так? Плана не существовало, но все же сбылось!»
Миф, затрагивающий глубокие ментальные эмоции, сильнее рациональных знаний. Его крайне трудно отменить (разоблачить), но можно заместить другим мифом, дающим людям простую картину мира. Зная это, политтехнологи от власти, чья главная задача — повышение управляемости, реанимируют прошлые мифы и продуцируют новые, которые на поверку оказываются перелицованными старыми (позапрошлыми). В итоге мы имеем дело с калейдоскопом мифов, ошибочно принимаемых за идеологии: «О России, которую мы потеряли», «О славянском единстве», «О либеральном западном рае» и т.п. Вместо серьезного разговора с подростками о причинах и последствиях братоубийственной Гражданской войны мы попеременно идеализируем то красных, то белых. После телесериала об адмирале Колчаке в Алтайском крае, где белый террор не уступал по своим зверствам красному, готовятся открыть ему памятник…
Недавний День народного единства, получивший официальный статус праздника и, к счастью, объявленный выходным, избавил от необходимости отвечать на неудобные вопросы продвинутых школьников, раскопавших детальную информацию о том, что реально происходило в тот день в Москве четыреста лет назад. Но наше общество действительно нуждается в единстве. Быть может, для его достижения стоит пренебречь неприятными подробностями тех или иных событий? Такую позицию недавно выразил федеральный чиновник, призвавший перестать копаться в отечественной истории. На мой взгляд, этот призыв — завуалированный запрет на профессию. Чем же еще заниматься историкам, как не раскопками в прямом и переносном смысле слова?
Проблема не в историках. Лишая врачей возможности лечить болезнь, мы теряем надежду на выздоровление. Желаемой консолидации общества не наблюдается, а на улицах городов в праздничный день происходит то, что давным-давно описал в своей едкой песенке «Первомайский мажор» Ю.Ким.
Рабочие, крестьяне, инженеры,
Покинувши заводы и жнивье,
Интеллигенты и милиционеры
Единство демонстрируют свое.
И каждый демонстрирует свое.
Телереклама вопрошает зрителя, запутанного праздничной свистопляской: «Не знаешь, как отпраздновать День народного единства? ОНИ покажут настоящий праздник с фейерверком». ОНИ — это кто? Оказывается, это Мэл Гибсон и Дени Глобес в фильме «Смертельное оружие-3». Все в соответствии с текстом той же песни Ю.Кима: «Сегодня все трудящиеся наши — и не наши — испытывают радостный подъем»…
Отцы и матери нации (в лице народных депутатов), деятели культуры, публицисты и педагоги — все, кто имеет прямое отношение к воспитанию общества в широком смысле слова, призваны, преодолевая неизбежную для каждого человека односторонность, заниматься конструированием будущего. Но конструкции не должны быть искусственными, игнорирующими реальный разброд в умах сограждан. Нам все равно не увернуться от прямых вопросов, которые задаются строгими юношами, «обдумывающими житье, решающими, делать жизнь с кого» (В.Маяковский). Но в отличие от иных взрослых они совсем не убеждены в том, что делать ее, по совету поэта, следует с товарища Дзержинского.
Среди вопросов, заданных старшеклассником на перемене, был и такой: «Почему поисковые отряды, чья работа по перезахоронению останков и восстановлению имен безымянных солдат вызывает поддержку власти, с той же энергией не займутся безымянными жертвами политических репрессий?»
Замечательно, что «детский» вопрос помог сформулировать одну простую, но до сих пор не укорененную в общественном сознании мысль. До тех пор, пока мы на деле не реализуем известный еще с советских времен лозунг «никто не забыт — ничто не забыто», желаемое единство достигнуто не будет. Сколько его ни празднуй.
