- Когда мы получили снаряжение, – вспоминает ветеран, – поездом были отправлены до Киева, а потом мы шли пешком около 1200 километров до берега Дона. И сразу, без отдыха нас направили прямо на фронт. Разместили в районе Урыва. Я был одним из самым молодых в роте, служил в логистике, заботился о лошадях. Это было относительно безопасно. Только из рассказов офицеров мы узнавали, какие потери, сколько человек получили ранения. А когда нам было приказано отступать, все пошли, куда глаза глядят Большая часть оружия осталась брошенной, уже оставалось мало боеприпасов, недостаточно было пищи. Большинство людей запаршивели, были грязными, ослабленными, наполовину обморожены – и они пытались выбраться оттуда. Через несколько дней я заболел брюшным тифом и был госпитализирован на Украине, где уже не было никаких лекарств. Мой брат нашёл меня, забрал из больницы и подтвердил, что мы сможем вернуться домой.
Что значит для меня Сталинград? Страх смерти. Мороз, пробирающий до самых костей. И надежда, что смогу как-то выжить. Тогда я испытал настоящую трагедию отступления, когда прорвали нашу линию, уничтожили армию. Несколько лет спустя я понял, что все было совсем иначе – и не было необходимости в более 120 тысяч жертв.
После войны в Будапеште я открыл небольшой магазин канцелярских товаров, который был национализирован в 1949 году. Трудился агентом по снабжению. В начале 90-х годов, я слышал, что бывшие солдаты организовали клуб ветеранов, меня тоже приглашали. Но я никогда туда не ходил. Я хочу забыть войну, Дон и страдания, которые были частью нас.
Петер ШОМФАИ, собкор «МК» в Венгрии.
