— Елена Александровна, вы ведь занимаетесь мониторинговыми социологическими исследованиями религиозной жизни уже 40 лет, то есть с советских времен. Как удавалось получить достоверные результаты опросов, когда вера в Бога могла стоить человеку карьеры? И детей крестили, и покойников отпевали тайно...
— Да, это было время, когда многие люди скрывали свои религиозные убеждения. У нас официально считалось: большинство населения — атеисты. Это было не совсем так. Фактический уровень религиозности был на порядок выше, чем по официальной статистике, которая оценивала его на 15–20 процентов. На самом деле верующих было 45–50%, если брать в среднем по стране. В Москве — порядка 35%, а в Средней Азии примерно 70–80 процентов. Многое зависело от специфики региона. Анкеты были анонимные, но люди все равно боялись отвечать на прямой вопрос, и мне приходилось выявлять правду с помощью других показателей. Моя задача была увидеть объективную картину. Руководство, конечно, было недовольно, например, результатами опроса в Таджикистане: «Елена Александровна, почему у вас среди коммунистов 40 процентов верующих, а среди комсомольцев — 70 процентов?!»
— Понятно, что такие результаты власть совсем не радовали!
— В советское время была установка, что влиянию религии наиболее подвержены необразованные, малоинтеллектуальные люди. Но я доказывала обратное. Никаких публикаций я тогда делать не могла — результаты исследований находились под грифом секретности. Только в 90-м году моя первая работа по секуляризации увидела свет в журналах «Наука и религия» и «Социологические исследования».
— А сегодня люди откровенно отвечают на вопросы о своей религиозности?
— Сейчас все с точностью до наоборот. У верующих повысилась самооценка. Если в СССР им приходилось скрывать свои религиозные убеждения, то сегодня могут испытывать сложности последовательные атеисты. Поэтому социологам необходимо учитывать факт «латентного» атеистического мировоззрения населения, а именно обращать внимание на маркеры нерелигиозного сознания и поведения. Многие атеисты стараются не афишировать свои убеждения и часто уходят в позицию «затрудняюсь ответить». Или в «болото» — так я называю колеблющихся между верой и неверием. Люди опасаются прямых признаний в атеистических позициях. В беседе признаются, что чувствуют себя при этом неудобно, дискомфортно. К слову, атеисты порой обижаются, когда их называют неверующими. Они тоже верят, но не в сверхъестественные силы, а в человека, в его возможности и т.д.
— Уровень религиозности в стране продолжает нарастать?
— Да, такая тенденция сохраняется. Тем не менее вот уже лет пять–восемь начиная с 2008 года уровень религиозности населения остается почти неизменным в одиннадцати регионах России, которые у нас включены в мониторинг. Например, по нашим данным, уровень религиозности населения в Москве в 1996 году достигал 50 процентов, к 2008 году он поднялся до 62%, в 2014-м — 64%, в 2015-м — 63%. Три процента в социологии — это уровень статистической погрешности. В столице соотношение религиозного и нерелигиозного населения в 2015 году составило 6:1 и занимает одно из лидирующих мест в исследуемых нами субъектах Федерации.
Соотношение религиозного и нерелигиозного населения в большой степени зависит от различных факторов: социально-экономических, территориальных, исторических, конфессиональных, этнических — и в целом по России составляет примерно 3:1. Но в двух федеральных округах — Южном и Приволжском — религиозное население превышает нерелигиозное в 4 раза. А в Дальневосточном округе данное соотношение 1:1.
— Хотелось бы узнать, сколько среди верующих воцерковленных людей, соблюдающих все правила культового поведения?
— Мы наблюдаем снижение уровня воцерковленности верующих. Речь идет о тех, кто часто посещает культовые учреждения (церковь, мечеть, молитвенный дом и др.), регулярно участвует в религиозных праздниках и исполняет все обряды. И если в 2010 году в Московском регионе этим требованиям соответствовало 45 процентов от опрошенного религиозного населения, то в 2015 году количество таких убежденных верующих в Москве не превысило и 30 процентов. Больше всего — 38 процентов — тех, кто регулярно участвует в религиозных праздниках. Часто совершают молитвы 27 процентов, исповедуются и причащаются 12 процентов верующих, соблюдают посты 15 процентов. Знаменательно, что 30 процентов из этой группы, практически каждый третий, вообще никогда не участвовали в религиозных обрядах.
Социологическое исследование, проведенное в целом по России в 2012 году моей коллегой доктором наук Юлией Юрьевной Синелиной, показало, что только 17–18 процентов населения регулярно читают Евангелие (Коран) и молятся, а утреннее и вечернее правило читает всего один процент населения.
— Можно ли на основании всех этих данных составить социальный портрет религиозного москвича?
— Доминирующие характеристики социального портрета убежденного верующего (безотносительно к конфессии) в 2015 году таковы: это женщина от 50 до 59 лет, некоренная москвичка, то есть приезжая, со средним специальным образованием, служащая или пенсионерка, со средним уровнем материального достатка.
Второй срез социологического анализа касается конфессиональной самоидентификации. И здесь мы наблюдаем более размытую картину.
Итак, как выглядит социальный портрет православного жителя столицы? Это коренная москвичка, русская, от 30 лет и старше, с незаконченным средним, средним специальным и профессиональным образованием. Сферы социальной деятельности: служащие, интеллигенция, не занятая на производстве, а также пенсионеры. Уровень дохода — из групп среднеобеспеченных («доступно большинство товаров длительного пользования, кроме автомашины»).
Среди жителей Москвы определяется и характерный «социальный портрет» мусульманина. Это молодой мужчина 25–29 лет со средним специальным и неоконченным высшим образованием, из групп рабочих или предпринимателей, со средним уровнем материального дохода, приезжий (некоренной москвич).
— Осталось обрисовать социальный облик «Фомы неверующего».
— Социальный портрет нерелигиозных москвичей к 2015 году не изменился. В группах «неверующих» и «атеистов» чаще всего оказывается коренной москвич, русский, в возрасте от 18 до 29 лет, с неполным высшим и высшим образованием, из групп инженерно-технических работников и студентов, со средним уровнем материального дохода.
— Интересно, а полку атеистов хоть сколько-нибудь прибыло?
— Да, нерелигиозное население мегаполиса за последние 5 лет чуть увеличилось: было 10 — стало 17 процентов. И половина из этой группы — убежденные атеисты.
Проанализировав ответы респондентов на вопрос «Изменение отношения к религии на протяжении жизни», мы выявили следующую динамику: к атеистической позиции склонилось лишь 8 процентов верующих: «был верующим, стал неверующим». Но в два раза больше опрошенных изменили свою мировоззренческую позицию в пользу религии: «был неверующим, стал верующим».
— Известно, что Федор Михайлович Достоевский обдумывал идею романа «Атеизм» — о тех русских людях, которые теряют веру. Писателю приписывают фразу «Быть русским — значит быть православным». Православие для россиян — вопрос веры или национальной идентичности?
— Вы правы: респонденты так часто и говорят: «Русский — значит православный. Татарин — значит мусульманин». Москвичам задавался вопрос, к какому вероисповеданию они себя относят. Увы, не все понимают, что считать себя православным — значит быть религиозным человеком. Многие опрошенные, указывая в анкете, что они неверующие или атеисты, в то же время считают себя православными. Самое высокое несоответствие конфессиональной и религиозной самоидентификации отмечается именно среди русского населения.
В 2014 году с православием себя идентифицировал 81 процент населения, верующими себя при этом позиционировали 64%. Примечательно, что в 2008 году православными назвались 75 процентов. В целом уровень конфессиональной идентичности среди москвичей постоянно повышается. И похожую картину вот уже на протяжении двух десятилетий мы наблюдаем во всех регионах России.
Некоторые социологи показатель религиозности оценивают по конфессиональной принадлежности, тем самым завышая уровень религиозного населения. Если человек отвечает, что он мусульманин или православный, его автоматом записывают в религиозную категорию, а это не совсем так. Чем больше ущемляется какая-то нация, тем заметней стремление людей оберегать свою национальную самобытность. Мы видим смешение национальных и религиозных признаков. Кроме того, исторически традиционные конфессии неразрывно связаны с культурой того или иного народа.
Активизация национальной идентичности нередко объясняется и политической солидарностью. В качестве примера приведу такую конфессиональную принадлежность, как исламский ваххабизм.
— В соответствии с Конституцией нашей страны Церковь отделена от государства, тем не менее она играет все более заметную роль в общественной и даже политической жизни России. Большинство населения, по-видимому, приветствует такое положение дел?
— Результаты социологических опросов фиксируют: роль Церкви как социального института в нашей стране, где преобладающая часть населения декларирует свою религиозность, довольно высока. Приведу некоторые данные из мониторинговых исследований. Итак, до 47 процентов населения Москвы в 2010 году и уже 53 процента в 2014-м доверяют Церкви как социальному институту. Среди верующих респондентов показатели еще выше: если в 2010 году Церкви доверяли 59 процентов, то в 2014-м — уже 80!
Если с тезисом «Православие должно стать государственной религией» в 2010 году соглашался каждый четвертый москвич, то в 2014-м — таких уже было 40 процентов. Опять-таки в верующей аудитории голосов «за» намного больше. И, наконец, лишь около половины нашего населения ратуют за то, что Церковь должна быть отделена от государства.
В свою очередь 79% нерелигиозного населения выступает за отделение церкви любой конфессии от государства. Но удельный вес неверующих у нас крайне незначителен. И все-таки, несмотря на значительную клерикализацию общественного сознания, сегодня нельзя сказать, что возрастает положительная оценка деятельности Церкви в обществе. В 2010 году 43 процента москвичей посчитали, что «Церковь и религиозные институты играют положительную роль в жизни человека и общества, если они влияют на государственные решения». В 2014-м с этим согласились уже 40 процентов, а в 2015 году данную позицию разделили лишь 32 процента жителей мегаполиса. Тоже немало, конечно, но тенденция прослеживается.
— Однако все равно большинство россиян доверяет Церкви?
— Да, вотум доверия колоссальный. Если сравнить с другими общественными структурами, то Церковь в безусловных лидерах. Такая ситуация наблюдается уже два десятилетия. У Церкви сегодня есть только один конкурент — Президент Российской Федерации. К слову, в начале нулевых Церковь по доверию занимала первое место. Следом шла армия и лишь потом президент. Последние 5–7 лет, как мы наблюдаем, РПЦ немного теряет свое влияние.
— В чем видят роль религии москвичи?
— В сохранении традиций и национальной культуры, в воспитании нравственных ориентиров. Большое значение придается психологической и духовной функции религии. В этом сходится подавляющее большинство верующих, как православных, так и мусульман, — до 95 процентов. Около половины неверующих и атеистов разделяют эту позицию. В то же время говорить о толерантности этой части населения по отношению к религии можно с натяжкой. Судите сами: 38 процентов считают, что «религия отрицательно влияет на психическое здоровье людей», 42 процента убеждены, что «религия разъединяет людей, способствует разжиганию религиозной и национальной розни», а 54 процента согласны с тем, что «религия ограничивает свободу выбора, мешает участию человека в общественной деятельности». А тезис «Религия не играет никакой роли в обществе» разделяют 10 процентов верующих и 34 процента нерелигиозного населения.
— Мы все ищем и ищем общенациональную идею, а вот же она — сила, те самые скрепы, которые смогут объединить народ. Ваше мнение?
— Как ни странно, несмотря на то, что доверие к Церкви как социальному институту продолжает оставаться высоким, тем не менее ориентация населения на религию как общенациональную идею, способную объединить россиян, не находит значительной поддержки. Респондентам были предложены номинации: патриотизм, социальная справедливость, равенство, национальная гордость, безопасность, духовность — религия и религиозные традиции оказались на седьмом-восьмом месте. Всего 15 процентов опрошенных отдали предпочтение этим ценностям. Характерно, что лишь мусульмане (32 процента) ставят религию в качестве объединяющей идеи и религиозные традиции на более высокую позицию. И только 13 процентов православных видят в религии консолидирующую силу.
