— Алексей Александрович, как вы узнали о караване и как проходили военные действия по его ликвидации?
— Еще ночью из Главного разведывательного управления нам пришли данные об этом караване: куда он движется, его приблизительный размер и содержимое перевозимых тюков. На самом деле его заметили за несколько дней до этого и уже высылали десант, но найти его так и не смогли. Дело в том, что душманы передвигались только ночью, а днем они командовали верблюдам «ложись!» и те покорно оседали. Тогда афганцы накрывали их защитной тканью и маскировочной сеткой. Разглядеть караван в таком виде было практически невозможно сверху. Поэтому мы настигли их лишь, когда они практически достигли цели — кишлака в одном из горных ущелий — и, заметно осмелев, уже не прятались.
Мы вылетели на рассвете, часа в четыре утра, еще до восхода солнца. Всего было четыре вертолета: два МИ-8 — транспортно-боевых со спецназовцами на борту, и два МИ-24 — боевых, которые осуществляли поддержку с воздуха. Я, совсем юный командир 26 лет, тогда работал как раз на МИ-24.
Противник совсем не ожидал нас увидеть. Да и мы, признаться, такому количеству верблюдов и погонщиков были удивлены. Ведь это только потом мы узнали, что это был самый большой караван за всю историю Афганской войны — 250 вьючных и около 300 погонщиков, а когда туда летели, думали, что просто рядовой захват.
Подлетаем. Сразу МИ-8 высаживают десант, а мы с воздуха начинаем накрывать. Первые минут 40 обратный огонь был очень мощный — прострелили весь вертолет как решето, несмотря на то что сначала казалось, что душманы растерялись. Было даже сомнение, не улететь ли за подмогой, но наши спецназовцы были уже на земле, поэтому их нельзя было оставлять без огневой поддержки. Верблюдов погонщики уложили в защитную цепь, поэтому стрелять приходилось прямо по животным. Конечно, убивать их не хотелось, но у нас стоял выбор: либо упустить вьючное, нагруженное ПЗРК (переносной зенитный комплекс), а потом через пару недель хоронить какого-нибудь сбитого пилота, либо уничтожать.
Мы смогли подойти ближе и определить основные точки сопротивления, а тут как раз и наши подошли. Конечно, душманы сдали позиции, начали разбегаться кто в кишлак, кто в горы.
Когда бой был окончен и мы увидели, что и в каком количестве находилось у верблюдов с собой, то, конечно, очень обрадовались. Взрывчатку мы обезвредили на месте, а вот крупнокалиберные пулеметы, ПЗРК, гранатометы, автоматы и снайперские винтовки решено было отвезти к нам на базу. Оружия было столько, что пришлось вызывать еще пару МИ-8, да и то справились с горем пополам за шесть рейсов. Один вертолет даже упал, не долетев до полосы посадки, так был загружен. Но, к счастью, без жертв.
— С какими чувствами вы вспоминаете этот день, ведь вас наградили орденом Красного Знамени?
— Конечно, определенная гордость есть. Но, в общем, этот день мало чем отличался от нашей ежедневной работы. Мы ведь тогда вообще почти не спали. Вставали с рассветом, делали по четыре ходки, а ночью — разведка. Да и если дежурств по разведке не было, бывало, ночью как начнут стрелять. Звуки от орудий такие, что мороз по коже. Встаешь за секунду, бежишь в окоп и сидишь там. Или еще хуже — бежишь не в окоп, а к вертолету прямо под обстрелом, чтобы отпор дать. Потери вертолетчиков в Афганистане были колоссальными. Во время активной деятельности авиации с 1985 по 1987 год — по 200 вертолетов в год. Представьте, вот выпуск летного училища — 300 человек — отправились воевать. В каждом вертолете минимум их по двое, вот и посчитайте: сколько их за год в живых останется?
— Сейчас у нас мирное время, пригодились ли вам навыки, полученные с таким трудом на войне?
— Как пригодились… Пригодился вообще по жизни. Я после Афганистана еще много воевал — вплоть до 2008 года. Этот опыт бесценен. Научиться использовать технику на предельных режимах, за считаные секунды понимать, какую скорость выбрать, под каким углом подлететь, — этому вас в училище не научат. Раньше все это нужно было, чтобы в нужный периметр бомбу сбросить, а сейчас.. .А что, вылить воду из ВСУ (водосливное устройство) четко в точное место пожара — это вам чем не снарядом целиться? (Смеется.)
