— Слышите? Вот под такие звуки мы и работаем, — говорит художник нового направления Петр Быстров. Он же, кстати, единственный автор и создатель уникальной техники — скобогравюры.
Для участников проекта «Московское долголетие» это уже не первое занятие. Перед началом мастер-класса они готовят рабочие места. Вот на столе очки в роговой оправе, мягкий кожаный очечник, бумажный эскиз будущей работы, открывашка, пассатижи, мебельный степлер, молоток… Участницы — а все уже «золотого» пенсионного возраста — приносят свои прошлые работы. Полюбоваться ими не успеваю: в комнату влетает рыжий мужчина с пластиковым чемоданом под мышкой — такого очевидней встретить в «Шереметьево», но никак не на мастер-классе для пенсионеров! Оказалось, что в чемодане лежит все самое нужное для работы.
— Вот эти, — Петр достает новенькие кухонные доски, — уже сами по себе вдохновляют! Они зашкурены, они разной формы, есть простор для фантазии…
Пока Петр раздает участницам новые холсты, можно успеть рассмотреть предыдущие работы, разложенные на последних партах. Среди них — и портрет Пушкина, выполненный из одной проволоки, как одним росчерком пера, и столичные купола, и просто абстракции… Ни одной краски: здесь строительным материалам дают новую жизнь. Например, какие-то пластиковые детальки, возможно, должны были стать частью дивана или стола, а стали ушами на портрете Петра Быстрова. В ход идут шурупы, москитная сетка, скобы… Участники по-новому используют привычные вещи, и это помогает им выразить себя.
— Идея родилась в процессе ремонта моего собственного дома, — рассказывает Петр под звуки молотка. — Восемь лет назад мы с семьей переехали жить в деревню. Дом купили летом, а так как мы, москвичи, люди в устройстве загородной жизни не искушенные, то нас обманули, дом был не готов к проживанию. К октябрю мы столкнулись с необходимостью его утеплять. Взяли в руки инструменты — например, степлер… И вдруг в какой-то момент меня осенило, я почувствовал, что близок к открытию. Поскольку я раньше работал с пластикой, формой, то я взял доску и поставил первый эксперимент: прикрепил кусок проволоки с помощью скоб к фанере. Так родилась первая работа совершенно нового направления — скобогравюра.
У направления есть несколько правил. Во-первых, для работы используются новые стройматериалы — не мусор или переработанные отходы, а именно новые шурупы и доски, которые легко найти в строительном магазине. Во-вторых, никакого клея: все крепится к доскам мебельным степлером. Ух как участницы, хрупкие дамы, намучились с ним! Скобы то гнутся, то не входят в доску, то не там вдруг крепятся — и тогда их нужно вытаскивать и крепить снова… В общем, творчество не для слабых.
— Почему скобогравюра? Гравировка — это воздействие твердого тела на мягкую, податливую плоскость, например на линолеум или древесину. У нас же гравировка скобой, то есть металлом, по фанере. А проволоку я открыл как идеальную потенциальную линию — с помощью нее можно создать силуэт. Вот так родилась концепция: раскрытие скрытого, незадействованного эстетического потенциала строительных материалов. Они не созданы для воплощения предметов искусства. Их задача — ремонт, утепление. Я же даю им новое смысловое путешествие.
Техника, как подчеркивает Петр, несет в себе атлетический элемент: тренировка связок, сухожилий. Пока прикрепишь, пока забьешь… Что интересно, участницы мастер-класса — сплошь дамы — с мужскими инструментами обращаются легко.
Брутальная техника для хрупких дам
Скобогравюра — это не валяние из шерсти, это суровая и брутальная техника. Инструмент накладывает отпечаток на характер и тематику работ. Петр рассказывал, что начинал с портретов полководцев, героев, атлетов, космонавтов, генералов, адмиралов и «суперменов русской мифологии» — начиная от Ильи Муромца и заканчивая Маяковским.
— Это логично, в таком материале неудобно делать розочки или гвоздики, — заключил Петр.
Тема последнего мастер-класса перед выставкой — «Регионы России». Каждый участник выбрал себе любое место из нашей необъятной — где жил, бывал или просто проезжал мимо. И попробовал воплотить его на доске.
— Я разложу на парте — вдруг вам что-то придется по вкусу. Есть у нас медные гвозди — они могут быть линией. Есть джутовый шпагат — его я использую для изображения растительности или волос, особенно длинных женских, есть у меня такие работы. В одной из моих работ будет воплощен музыкальный образ «Девушка с волосами цвета льна», и для этого я использую материал, которым устраняют течь в трубах…
Пока Петр раскладывает свою палитру, участницы работают. На одной из досок появилось несколько кривых линий — угадываются берег и горы; нечто неуловимое подсказывает, что это Крым.
— Да, это пейзаж Крыма: вода, горы, парусники, набережная… Сейчас делаю небольшой набросок — без карандаша, с помощью степлера, — рассказывает Надежда.
— Тяжело?
— Вообще интересно, — запыхавшись, говорит Надежда, вытаскивая неудачно вбитую скобу с помощью открывашки. — Просто надо привыкнуть.
Рядом с ней лежит предыдущая скобогравюра — импровизация, как говорит сам автор. «Это сценический костюм Крысоловки. Я вообще не знала, как с металлом работать, решила, что можно сделать контуры», — на доске действительно изображено замысловатое лицо.
— Это сережки? — указываю я на небольшие шайбы, прикрепленные к доске.
— Да, это куплено в строительном магазине. А вот эту штуку, похожую на маленькую жемчужину, я нашла, когда гуляла с собакой. Так хорошо сюда подошла! Но когда я покупала все эти детали, просто даже не знала, что буду делать. Смотрю — деталька на нос похожа…
Петр обращает внимание на первую гравюру Надежды. «Это фрагмент эскиза костюма Крысоловки. Есть Крысоловка, есть ее костюм (которого не существует), есть эскиз несуществующего костюма, а это фрагмент этого эскиза. Какая цепь ассоциаций!»
Надежда объясняет: ее подруга решила, что одна из деталей похожа на мышеловку. «Мы сразу залезли в Интернет и узнали, что есть детективная пьеса Агаты Кристи «Мышеловка» и есть Крысолов, который вывел из Германии всех крыс под дудочку. Но у меня на эскизе дама — получается, что Крысоловка».
До этого Надежда занималась в проекте «Московского долголетия» рисунком — теперь перешла на скобогравюры. Сама же она не новый человек в искусстве: окончила Школу архитектуры и дизайна, занималась витринистикой. Пока Надежда воюет со степлером, на другом конце класса Ольга что-то увлеченно вкручивает отверткой.
— Я Бурятию делаю. Знаете, что там творится? Я даже на гравюру прикреплю цифры 112 — номер МЧС. Вот у меня Байкал — его спасать надо, Якутию спасать надо…
Гвозди на доске, укутанные в зеленую москитную сетку, — это зеленые деревья. А черные голые гвозди — это деревья уже сгоревшие… На Байкале из серебряной фольги закреплена странная конструкция — оказалось, что это нерпа.
— А вот эта пружинка посередине — остров Ольхон, — рассказывает Ольга. — Еще будут буддийский центр, поезда с деревом, которые увозят в Китай, а привозят нам made in China… Бурятия — моя малая родина; я думаю о ней, это острая экологическая тема. Там сейчас происходит настоящее бедствие.
Эльбрус из наждачки
…Одна из самых ярких работ, сделанных одной из участниц семинара, — гравюра седого мужчины.
— Это Эйнштейн? — спрашиваю я автора, красивую пожилую женщину.
— Нет, это поэт Константин Кедров. Он создал литературное «Добровольное общество охраны стрекоз», поэт и филолог. А вот пробная моя работа — портрет Петра Быстрова, нашего ведущего…
Оказалось, что моя собеседница — не просто забежавший на огонек любитель. Надежда Михайловна Девишева — член Московского и Российского союзов художников, заслуженный художник России. На самом деле это видно сразу. Кому-то нужны тонны материала, а Надежде Михайловне достаточно наждачки разного цвета, чтобы изобразить заснеженные склоны Эльбруса.
— Вот здесь я хочу сделать синее небо, только из чего?.. — волнуясь, спрашивает она у Быстрова.
— У меня есть бумага как раз с темно-голубой изнанкой, с ниточками-прожилками — вроде перьевых облаков. Я вам ее принесу, — отвечает художник.
Как подготовиться к такому необычному семинару? Надо поехать в строительный гипермаркет и купить новый материал — прочный, еще запечатанный. «Вы никогда не распознаете такого человека в магазине. Вот он везет тележку, но думает не про ремонт и новые реечки, а несет в голове образ Михаила Михайловича Пришвина. Когда мой портрет Пришвина уехал на Венскую ярмарку искусства и там швейцарский коллекционер заинтересовался этой работой, то я понял, что дело не во мне и не в Пришвине, которого и у нас-то в лицо не знают, — дело в технике. Покупателя привлекла она: усы из латунной проволоки, очертания головы из толстого жгута… Я специально езжу на Митинский рынок, где надо знать места и можно купить кабели в специальной защитной оплетке, которые, грубо говоря, не гниют 150 лет. Я играю еще со сверхпрочностью искусства. Это не нечто, что выцветет через 15 лет. Искусство здесь — вечная ценность».
Петр говорит, что, конечно, работа с людьми старшего возраста особенная. «Это люди с большим жизненным опытом, с бэкграундом, не случайные люди — художники, скульпторы, педагоги… Они много знают, понимают историю и терминологию искусства. Им легче воспринимать мой юмор».
