18-летний Максим из Санкт-Петербурга с детства машинкам предпочитал кукол, наряжался в мамины туфли и тайком красил губы. Его отец, пастор одного из храмов, категорически отказывается понять и признать, что его сын чувствует себя дочерью. Поэтому бьет его и запирает дома.
54-летней Людмиле (так она себя называет) повезло больше: в детстве мама жалела и поддерживала сына, а сегодня ее понимают и жена, и двое взрослых детей.
«Мечты надо держать при себе»
Москвичка Людмила рассказывает, что желание быть девочкой — родом из глубокого детства: «Я играла куклами старшей сестры, обожала убираться по дому. Помню, приехали к нам родственники, и двоюродная сестра, которая дружила с мальчишками, потащила меня на крыши, а мне это так не нравилось, что я разревелась, я вообще была плакса-вакса. И тогда родные сказали: «Тебе надо было родиться девочкой, а ей мальчиком». Очень часто в жизни меня, даже в мужской одежде, принимали за девочку, а потом за женщину»
В третьем классе, изучив учебник по домоводству, Людмила сшила первую свою юбку из старого постельного белья: «Конечно, я признавалась маме, она была ласковая, добрая, нежная, все понимала, но ничем помочь не могла. Хотя были разговоры, что делают такие операции в Прибалтике».
Люда всегда хотела длинные волосы, но отец заставлял ее стричься каждый месяц ежиком. И только когда стала взрослой, начала носить хвостик. «Двор у нас был добрый, дети дружили, — вспоминает Людмила. — Но классе в третьем я четко поняла: мечты надо держать при себе, а на людях делать то, что им нравится. Потом мы переехали в другой район, и в новой школе приходилось изображать из себя мальчика. Драться я так и не научилась. Даже тренер в шахматной секции, где я занималась, заменил мою девчоночью эмоциональность: часто я предлагала противнику ничью только потому, что было его жалко. Оставаясь дома в одиночестве, носила мамину одежду и красилась. Классе в четвертом влюбилась в друга Юрку, он меня всегда защищал. Благодаря ему я стала увлекаться железными дорогами. Пошла, как и он, в ж/д училище. Там мне сложнее всего давались уроки труда, до сих пор с ужасом вспоминаю напильник. Зато со швейной машинкой у меня сразу получилось, и вязание освоила: до сих пор шью и вяжу. А тогда договорилась с преподавателем, что буду не строгать, а убирать мастерскую. После училища меня… забрали в армию. Служила в Чите, каждую ночь плакала. Через год умерла мама, и, думаю, она стала моим ангелом-хранителем: жизнь начала налаживаться. До дембеля работала электромехаником на дизельной станции. Поэтому могла откосить от нарядов: мол, мне надо дизель залить».
…С Юркой они дружили лет 20. Однажды Людмила ему открылась, но он решил, что это — такая игра. В детстве они часто играли в мужа и жену. «Но такое играть невозможно и скрыть невозможно. Моя дочка, когда была маленькая, сразу что-то увидела и говорила мне: «Папа, мужчины так не ходят!» Я тогда еще скрывала от нее свои юбки. Сейчас она совершеннолетняя и понимает меня».
После операции пришлось получить свидетельство о смерти
…После армии, в 1987 году, Людмила увидела статью в «СПИД-инфо» о психологическом центре для трансгендеров и поехала туда на консультацию: «Армия уже доказала, что мужчина из меня никакой, и если есть возможность стать женщиной, надо ею пользоваться. Я взяла свои детские фото в платьях, показала профессору. Он сказал: вам разрешение дадут прямо сразу, без обследований. Но имейте в виду, что у вас никогда не будет детей и вам не удастся никого усыновить. А у меня с детства была мечта — воспитывать детей. И тогда я решила сначала создать семью».
Сначала устроилась проводником, потом помощником машиниста. И встретила свою вторую половинку, которую до сих пор зовет Лапочкой: «Она милая, очаровательная, и я ее полюбила и люблю до сих пор как сестру и близкого человека. В апреле у нас 28 лет свадьбы. Я ей сразу призналась, что всегда хотела быть девочкой, а она сказала, что ей понравились моя мягкость и доброта. У нас в семье правило: кто дома — тот готовит и убирает. Конечно, электрика и сантехника на мне, и ножи точу, хоть не люблю».
В 1993 году родился сын, с которым Людмила раскрыла свои педагогические таланты: «Меня часто путали с женщиной, хоть на людях я и была мужчиной. Помню, сидела в очереди к педиатру с сыном, меня одна дама мамочкой назвала. А когда работала на подстанции, приемщик с предприятия говорит начальнику: каково тебе работать с машинистом-бабой? Ходили сплетни о моей «голубизне».
Работа была тяжелая: то пожары, то аварии. «Спасало мое увлечение: переоденешься в женское, займешься уборкой — и все сложности уходят, — вспоминает Людмила. — В 2011 году я нашла магазин для трансгендеров, единственный в РФ, где работали только трансперсоны. И устроилась туда. Это было такое счастье! Магазин закрывался, и я после смены могла померить все что хочу! Если бы вы знали, какие у нас были клиенты! Например, ходил церковный служитель с бородой, который с детства хотел стать девочкой. Ученые приходили, был один депутат. Как правило, назывались женскими именами. Машенька, например, была полковником милиции: она в советские времена села на эстрогены, чтобы грудь росла, и она выросла третьего размера. Под рубашкой полковника милиции Маша ее скрывала. Но ее никто не предупредил, что гормоны могут вызывать рак: мы познакомились, когда она была уже на пенсии, с четвертой стадией рака желудка… Одна подруга воевала в «горячих точках». Она пошла в армию в надежде, что ее убьют, и в следующей жизни она родится точно девочкой. У меня тоже были безбашенные поступки. И это жутко».
Когда при магазине открылась вакансия мастера электроэпиляции, Людмила решила освоить эту профессию: «В нашем магазине проходили конференции, встречи, группы поддержки для трансгендеров. Из Питера приезжал психолог-сексолог Дмитрий Исаев, у него я прошла комиссию и в 2015 году получила разрешение на операцию. Официально признано, что я — трансгендерная женщина и имею право на лечение. Кстати, Ельцин разрешил смену пола еще в 1996 году, однако порядок осуществления такого перехода, техрегламент, утвердили только в 2018 году! И многие знакомые меняли документы только через суд. Но в советские времена было еще хуже — делали такие операции, причем даже бесплатные, но все было страшно засекречено. При этом трансчеловеку выписывали свидетельство о смерти, а потом свидетельство о рождении на новую дату».
Все дело в мозге?
Трансгендерами называют тех, чье гендерное самоощущение не соответствует полу, приписанному при рождении. Почему такое случается, наука пока точно не установила. Как рассказывает врач-психиатр, директор Научного центра персонализированной психиатрии, член комиссии по гендерной трансформации Надежда Соловьева, пока все теории сводятся к гипотезам: «На этапе эмбриона нет мужского или женского пола; он формируется одновременно с головным мозгом, где идет развитие по мужскому или женскому типу. Сейчас идут исследования в области поиска биологических маркеров, ответственных за идентификацию пола. Наш центр тоже занимается поиском этих маркеров — мы запатентовали метод оценки показателей энцефалограммы головного мозга более чем по 10 тысячам параметров. В ходе исследований мы сравнивали показатели цисгендеров (людей, чья гендерная идентичность совпадает с полом при рождении) и трансгендеров и обнаружили достоверную разницу по массиву показателей головного мозга более чем в 90%. Это соответствует гипотезе, что формирование гендера у эмбриона происходит на уровне головного мозга. Кроме того, мы изучаем генетические маркеры гендерной идентичности и видим разницу в чувствительности к трем гормонам у людей с гендерным несоответствием».
Тема трансгендерности долгие годы была табуированной, однако в последние годы наступил некий прорыв. Появился Интернет, где можно найти информацию на любой вкус. В результате специалисты наблюдают некий всплеск обращаемости к ним подростков: доктор Соловьева рассказывает, что несколько лет назад пациентов возрастной категории 12–19 лет у нее не было вообще, но теперь каждый год их количество прирастает примерно на сто человек: «Сегодня доля пациентов этого возраста в структуре обращающихся с такими проблемами составляет 10%. Тема определения гендера сейчас модная, и многие подростки в рамках поведенческих проблем начинают сомневаться в гендерной принадлежности. И многие делают ложные выводы. Задача специалиста — установить, что лежит в основе такого поведения».
Врачи страдают гипердиагностикой
Помимо нетолерантности, социального неприятия и прочей стигматизации у трансгендерных людей — серьезные проблемы с получением медицинской помощи. Всемирная организация здравоохранения в последней редакции МКБ-11 (Международный классификатор болезней) выделила трансгендерность в качестве отдельной патологии, четко отделив этот диагноз от психиатрических расстройств. Однако в России большинство психиатров, особенно в отдаленных уголках страны, считает трансперсон своими пациентами. И должны пройти годы, прежде чем их сознание изменится.
Как отмечает известный психиатр, заведующий кафедрой медицинской психологии Казанского государственного медицинского университета Владимир Менделевич, в МКБ-11 заболевания, связанные с сексуальным здоровьем, отныне не считаются психиатрией: «Но специалисты в области сексологии в РФ такой подход не поддерживают. У нас есть проблема гипердиагностики транссексуализма. Мне часто приходится отменять диагнозы о психических расстройствах (шизофрения, биполярные расстройства), которые устанавливают трансгендерам, в связи с чем они лишены многих прав. Второй вопрос: возраст, с которого можно разрешить гендерный переход. Сначала у нас согласились на 18, теперь начали обсуждать более низкую планку. В МКБ-11 есть рубрика «Гендерные несоответствия у детей». Пока мы не решим эти вопросы, сложно говорить об организации медпомощи трансгендерам».
«Большинство сексологов до сих пор считают, что трансгендерность не может быть без психического расстройства, — добавляет Надежда Соловьева. — Да, стрессы, которые сопровождают жизнь трансгендера, повышают риск развития психиатрического расстройства. Однако это вовсе не означает, что сама по себе трансгендерность — это психиатрическое заболевание». Член комиссии по гендерной трансформации, психиатр, сексолог Дмитрий Исаев отмечает, что по результатам комиссии лишь у 4% людей выявляют психические расстройства.
Доктор Кременицкая говорит, что нередко трансгендерный человек, который, попробовав подстроиться под отведенную биологией роль, наконец понимает, кто он, впервые попадает к психиатру уже в скоропомощную больницу после попытки свести счеты с жизнью: «88% трансперсон обращаются к нам в состоянии условного психического здоровья, с невротизацией. Лишь 7,7% пациентов имеют аномальные клинические проявления в виде болезненного желания поменять пол. Бывает запрос на обратный переход, если человек понимает, что заблуждался или по каким-то причинам не может жить в новом обличье. Таких, по зарубежным данным, 3–5%». Однако мы нередко сталкиваемся с трансфобностью врачей в нашем нетолерантном обществе».
Как рассказывает клинический психолог, основатель пациентской инициативной группы «Ассоциация пациентов с гендерными и половыми вариациями» Егор Бурцев, медпомощь, связанная с «переходом» (гормональная терапия, операции на груди, реконструкция половых органов и лица, потребности в отношении репродуктивной медицины), сегодня не предоставляется бесплатно: «Проблема доступа к гормональным препаратам — одна из самых острых. В аптеках не все знают, как должен быть выписан рецепт на них, или дают одну ампулу вместо пяти (хотя рецепт получить сложно, особенно в регионах), или задают нелепые вопросы, создавая стрессовые ситуации».
К тому же у нас нет централизованной системы медицинских комиссий, нет клинических рекомендаций для медработников по ведению трансгендерных людей. Многие не обращаются за поддержкой из-за существующего в обществе неприятия и страха. Хотя, теоретически, как и все люди, они имеют право на полноценный доступ к услугам здравоохранения и медицинскую поддержку со стороны государства. Уролог, сексолог Антон Кириллов рассказывает, что многие трансперсоны нуждаются в операциях, но не знают, как себя вести, куда обратиться за хирургической коррекцией. Нет регламента, порядка, нет системы образования специалистов по оказанию такой помощи. Эксперты считают, что с принятием МКБ-11 работа по созданию таких порядков должна ускориться.
Людмила пока не сделала операцию, на нее банально нет денег. Близкие ее поддерживают: «Конечно, когда дети были маленькие, я скрывала. Считаю, что до совершеннолетия детям такую информацию лучше не давать. Если человек понимает с детства, что он родился не тем, надо помогать ему. Теперь мои дети взрослые, я могу ничего не скрывать и ходить в женском по дому. Я коплю деньги на операцию, много откладывать не получается. Подрабатываю эпиляцией, уши прокалываю, делаю шугаринг. После закрытия магазина «Трансгендер» работаю в почтовом вагоне, вожу почту в Заполярье, вчера приехала из Воркуты. Коллектив у нас женский, что очень приятно. Я уже восьмой год на женских гормонах, грудь выросла до двоечки, это такое счастье! Лапочка боится операции, как любого хирургического вмешательства, но она знает, как мне мешает все, что между ног. Мы давно живем как две девчонки, между нами нет секса. И вся наша семья очень творческая: я занимаюсь видео- и фотосъемкой, дочка поступает в театральный, сын работает в детском театре звукооператором и даже победил в конкурсе короткометражек. В общем, как женщина я состоялась и очень счастлива. Но хочется довести переход до конца».
