Стратегическую высотку с отметкой 154,2 метра поисковики прозвали «Огуречной» из-за того, что ее склоны буквально нашпигована минами калибра 50 мм — в простонародье «огурцами». Еще эту высоту называют «Долиной смерти». Наши бойцы здесь сдерживали фашистов, которые пытались прорваться к железной дороге, по которой шли в Сталинград боеприпасы и продовольствие. На этом рубеже, с конца августа 1942-го по январь 1943-го, по данным Центрального архива Минобороны РФ, сложили головы тысячи защитников Сталинграда. Традиционно там проходят Вахты памяти. На полевые работы приезжают поисковики из разных уголков страны.
— На этой высоте шли ожесточенные бои. Боеприпасов раньше было столько, что не видно было земли, — рассказывает председатель правления Волгоградской региональной молодежной общественной организации «Поиск» Светлана Князева. — Поисковики первым делом, когда ставился лагерь, проходили обширный инструктаж по технике безопасности, расписывались в журнале. Несовершеннолетние дети могли попасть в экспедицию только с письменного согласия родителей.
Как рассказывает опытный поисковик, потом каждое утро, перед тем, как выехать в поле, отряд выходит на построение. И там проводится уже сокращенный инструктаж. И так изо дня в день. С участниками экспедиции постоянно проговаривается, как себя вести на раскопе.
— И уже на поле, во время работы, мы еще раз проходим и говорим, как аккуратно надо зачищать останки, и в случае попадания лопаты в металл — тут же отойти на безопасное расстояние. Каждый поисковик знает, что, чем больше проходит времени, тем больше разрушается оболочка снаряда. Вероятность несчастного случая повышается.
Руководитель камышинского юнармейского поискового отряда «Багратион», подполковник в отставке Андрей Бурняшев, говорит, что с 1999 года это первый случай подрыва поисковиков. А каждый год на Вахту памяти приезжает более тысячи добровольцев.
— Бывало, что несчастные случаи были с «черными копателями», неумехами, а в организованных группах я этого не припомню, — говорит Андрей Юрьевич. — Мы работаем в основном по «Огуречке», экспедиции проходят летом. Ребята у нас всю осень, зиму и весну занимаются три раза в неделю. И каждое занятие мы начинаем с того, что говорим о мерах безопасности. Волгоградская земля вся нашпигована металлом. Там, где шли очаговые бои, какие-то снаряды, ударившись об землю, взорвались, какие-то нет. Те, что были с дефектами лежат, как болванки, с ними уже ничего не будет. И таких большинство.
— Как организована работа на раскопе?
— Я работаю с несовершеннолетними. В лагере бывает у нас 150 человек, 50 из них – несовершеннолетние. «Огуречная» высота раз 10, а то и больше, переходила из рук в руки. В крайний раз мы подняли там 39 бойцов. При поисковой работе, как пошел серьезный, рабочий слой, сразу откладываем в сторону большие лопаты. Берем в руки маленькие саперные лопатки. Как только пошло железо — работаем уже с перочинными ножами, скребочками, небольшими совочками. Прошу ребят, как только они понимают, что наткнулись на что-то железное, понять вверх руку. Я тут же подхожу, прошу поисковика отойти метров на 10, начинаю аккуратно руками разгребать, вижу, например, что это кружка. И работы продолжаются.
— Как действуете, если обнаруживаете боеприпас?
— Как только появляется мина или снаряд, все отходят на расстояние 100-200 метров, и начинает работать специалист по извлечению взрывоопасного предмета. Это железное правило. Я, например, заканчивал специальные курсы по работе с боеприпасами, у меня есть допуск. Я прихожу, извлекаю боеприпас, отношу его в безопасное место. И потом, к концу вахты, приезжают ребята-саперы. Мы с ними на специальной машине проезжаем по этим «точкам», отмеченным флажками, собираем боеприпасы, вывозим их на полигон, и там саперы их ликвидируют.
— Что могло произойти с поисковиками из Оренбургской области?
— Мне кажется, это просто страшное стечение обстоятельств. Можно было бы предположить, что они случайно в процессе работы ударили лопатой по снаряду. Он ведь пролежал 75 лет. Но вероятность, что он взорвется — одна тысячная процента. Могли стукнуть по взрывателю. Большинство взрывателей уже абсолютно безопасны, но в единичных случаях, скажем, при попадании в очень мягкий песок, взрыватель мог не сработать, ему нужно было еще самый чуток. А потом он сам мог взрываться. После войны такие случаи были часты, сейчас — большая редкость. За каждую вахту мы извлекаем порядка 150 единиц взрывоопасных предметов.
— Как, на ваш взгляд, случившаяся трагедия может повлиять на поисковое движение?
— У нас любят перестраховываться. Сейчас могут запретить участвовать в полевых работах несовершеннолетним. А сотни тысяч бойцов еще лежат в земле. Они лежат и ждут, когда мы придем и поднимем их. Когда не корова свою лепешку положит на их могилу, а придут люди и положат на могилу цветы. Потому что они – герои, они погибли, защищая нас. И, если сейчас мы не будем их поднимать, кем мы будем? Предателями! Мы просто их предадим.
А кто работает в основном на месте боев? Те, у кого «горячая» кровь, те, у кого «горячее» сердце. Поисковики — это настоящие ребята. Я горжусь ими. Я знаю, что они приходят по зову души. Кто-то едет на море, кто-то отправляется к бабушке в деревню пирожки есть, а они едут в степь. Две недели живут в палатках, сами себе готовят на костре еду. Копают в степи, а земля бывает, как камень. Можно полметра пробивать, пока докопаешься до мягкой земли. Эти ребята достойны тех, кого они поднимают. А трагическая случайность может случиться и в городе.
