«Во дворах среди цветущих тюльпанов стоят кресты на могилах»
— Сомнений — ехать в Мариуполь или нет — не было, потому что была большая потребность помочь людям, которые в одночасье лишились и близких, и дома, — говорит заместитель председателя «Гуманитарного добровольческого корпуса» Алена Болкисева. — Человеку нужен человек.
Из двухсот поданных заявок отобрали 25. Предпочтение отдавали техническим специалистам, плотникам, строителям, медикам, психологам. Тем, кто имел опыт выживания в трудных условиях. В добровольческий отряд вошли в основном жители Ханты-Мансийского округа, а также два волонтера из Рязани и Тюмени.
— Из Сургута вылетали двумя бортами Министерства обороны РФ. Первый Ил-76 доставил около 20 тонн гуманитарной помощи. Мы ее собирали всем регионом, сорока муниципалитетами. Везли с собой продукты питания долгого хранения, средства гигиены, лекарства. На втором борту была материально-техническая база, две полевые кухни, «УАЗ Патриот», микроавтобус. Долетели до Ростова-на-Дону, границу пересекали через погранпереход «Успенка». Добрались до Донецка, а дальше в Мариуполь нас сопровождали наши военные.
Полевой лагерь волонтеры разбили в километре от «Азовстали». Поставили мужскую и женскую палатки, еще две палатки отвели под склад, в штабной палатке хранилось лекарство для врачей.
— За два дня построили практически городок. Обустроили даже баню. И приступили к выполнению задач.
— Каким увидели город?
— Весь Мариуполь был в руинах. Город разрушен на 80%. Многие дома были без крыш, все в пробоинах, стены закопченные и обгорелые, а в подвалах ютились люди. Когда ехали по центральной улице Мира, там, где должны быть аллеи, видели длинные ряды могил. Захоронения были и во дворах. Шли мимо детских площадок и среди цветущих тюльпанов видели кресты, стоящие на могилах. От этого контраста было тяжело на сердце. Люди погибали под обстрелами и еще по нескольку дней лежали во дворах. Из-за непрекращающихся бомбежек соседи не могли предать их земле. А как только наступало временное затишье — хоронили их недалеко от подъездов.
К полевым кухням тянулись люди.
— Мы привозили каши — готовили перловку, гречку, рис, хорошо сдабривая их тушенкой. На пачку крупы добавляли банку тушенки. Также делали зажарку, тушили лук с морковкой. Привозили горячий сладкий чай, а ребятишкам — конфеты и соки. Для многих это была большая поддержка. В день кормили по тысяче человек. Местные жители нас благодарили. Самая частая фраза была: «Мы вас очень ждали!»
В городе, как говорит Алена, остались в основном пенсионеры и социально незащищенные люди.
Волонтеры всеми силами старались им помочь. Работало «сарафанное радио», и на «точки», куда волонтеры привозили полевую кухню, приходили все новые и новые люди.
— Многие были в подавленном состоянии, не могли до конца осознать, что все уже закончилось. Рассказывали, как им не хватало чистой, хорошей воды. А хлеб им только снился. Были и живчики, оптимисты от природы, из которых прямо перла энергия. Запомнился особенно один из таких мариупольцев. Он не терял присутствия духа ни при каких обстоятельствах. Благодаря его находчивости, настрою и поддержке вся семья его выжила.
Алена рассказывает, что в первый же день, когда они поставили полевой лагерь, к ним пришел один из жителей города.
— Мужчина рассказал, что в подвале жилого дома у него лежит друг. Он ранен, обездвижен, и ему требуется медицинская помощь.
Волонтеры обратились в больницу, рассказали о ситуации, выяснилось, что на весь город осталось только две «скорые помощи».
— Нам тогда выделили одну из двух уцелевших «скорых». Мы поехали по указанному адресу. Спустились с каталкой в подвал и вытащили оттуда Евгения. Мужчина пролежал в подземелье… 32 дня. Их дом попал под обстрел, он в этот момент был на крыльце дома, и на него упал бетонный козырек. У Евгения был раздроблен тазобедренный сустав, самостоятельно подняться он уже не смог.
Как рассказывает Алена, в подвале укрывались 12 человек, включая двух детей. Они Евгения все это время поддерживали. Ноги у мужчины не шевелились. Медицинской помощи ждать было неоткуда.
— Он уже не верил, что выберется из подвала, что его спасут. Мы его доставили в единственную работающую в Мариуполе больницу. Я думаю, что теперь с Женей все будет хорошо. Он молодой мужчина. Медики поставят на ноги.
«Две недели пролежал в развалах, весил около 40 килограммов»
Медики из югорской гуманитарной миссии работали в полуразрушенной второй больнице, где не хватало персонала, не было рентгена.
— В составе нашей группы были врач-хирург, ортопед, операционная медицинская сестра, терапевт. Весь день, а часто и по ночам медики не отходили от операционного стола. Было много людей с ранениями. Очень часто приходилось ампутировать конечности.
Поток раненых был настолько большой, что операции приходилось делать в перевязочной, где обрабатывали раны. Травматологическую операционную разместили в предоперационной.
— Больные поступали в тяжелом состоянии. Многие были истощены. Наша операционная медицинская сестра выхаживала мужчину, который весил около 40 килограммов. С ранением он попал в больницу, которая попала под обстрел. Разрушенное, дымящееся здание покинули все кто мог. Многие медики были убиты. Этот мужчина передвигаться не мог, у него были осколочные ранения обеих ног. Он остался в развалах, около двух недель пролежал на холодном полу, заработал двухстороннее воспаление легких. Все это время ничего не ел, и вода у него была в ограниченном количестве. Его нашли, доставили во вторую больницу. Наша девочка — операционная медсестра — прямо прикипела к бедолаге. Ухаживала за ним как за ребенком. Его обхаживали все наши добровольцы. Он до сих пор лежит в больнице, лечится.
Помимо больницы хирург вел прием в поликлинике. У многих мариупольцев после осколочных и пулевых ранений медленно заживали раны. У горожан были отморожены пальцы рук и ног. По нескольку человек в день обращались с укусами одичавших собак.
Терапевт-волонтер принимала в городе. Импровизированный кабинет оборудовали в бывшем туристическом офисе. Люди выстраивались в длинную очередь, чтобы получить жизненно необходимые лекарства.
Травматолог, думая о коллегах, которые должны были его сменить, сам весь вечер точил сверла и ножницы, для чего накануне отправился на блошиный рынок, чтобы купить точило и набор надфилей.
⠀«Стало страшно, когда на «Азовстали» вдруг наступило затишье»
А волонтеры продолжали собирать «коробки добра» с продуктами и предметами гигиены, которые развозили по отдаленным районам и поселкам, откуда приходили заявки.
Вернувшись вечером в лагерь, добровольцы заготавливали — напиливали штапики, чтобы на следующий день заколачивать в домах окна. В Мариуполе целых окон практически не осталось.
— Часть нашей команды разбирала завалы на месте печально знаменитого мариупольского драмтеатра.
До нас, за неделю до разбора завалов, было обнаружено три тела. История, что там погибло 500 человек, — полный бред. В Мариуполе уже жарко. Внешне опознать их невозможно. Судя по характеру повреждений, взрыв произошел на нижнем этаже или в подвале. И, как говорят специалисты, он был именно изнутри.
— В Мариуполе еще небезопасно. Разбирая завалы, был риск подорваться на мине.
— У добровольцев есть свой регламент, мы знаем, что нельзя перемещаться без старших. Знаем, в каких местах нельзя отходить от машины. Знаем, где нельзя ходить по траве и газонам. 9 мая наши волонтеры помогали очищать к празднику памятник «Жертвам фашизма» со скульптурным элементом — двумя сжатыми в кулаки руками. И нашли там неразорвавшиеся гранаты. Не прикасаясь к ним, вызвали саперов.
Алена говорит, что работали в Мариуполе на одном дыхании. Не отслеживая даты, терялись в числах и днях недели. Стали в городе своими, здоровались на блокпостах с военными.
— Полевой лагерь у нас стоял практически на берегу Азовского моря, территория там была разминирована, но мы ни разу за три недели не вышли на побережье. Не было времени. Вставали рано, чтобы успеть сварить кашу, а потом выезжать на «точки». Возвращались практически к комендантскому часу.
До «Азовстали» было рукой подать, около километра. Завод накрывали плотным артиллерийским огнем, подвергали ракетным обстрелам и бомбардировкам.
— Первые дни было тревожно. От грохота закладывало уши. Напротив нас стояли наши корабли и постоянно стреляли. Потом уже привыкли. А по-настоящему стало страшно, когда вдруг перед 9 мая наступило затишье. Мы не могли понять, почему в зоне боевых действий стало так тихо? Не знали, чего ждать… Потом выяснилось, что объявили режим тишины.
За три недели работы на «точках» у волонтеров сложились дружеские отношения с жителями Мариуполя. У Алены, например, появилась подшефная бабушка.
— Мы выезжали с горячими обедами на улицу Нахимова, кормили местных жителей. Наши ребята там заделывали пленкой окна. И к полевой кухне все время приходила одна бабушка. Я удивлялась, насколько в той обстановке она всегда была чистенькой и опрятной. Она брала всего по чуть-чуть: чай, кашку. Как-то мы с ней разговорились, оказалось, что у нее дома больной муж с инвалидностью. Бабулька пригласила нас к себе домой. Дом у них был весь разбитый, а их угловая квартира чудом уцелела. Потом уже мы ходили к ним в гости постоянно. Позитивной бабушки нам не хватало. В последней раз, перед отъездом, встречала нас уже с распростертыми объятиями, как родная бабулечка.
Алена признается, что уезжала из Мариуполя она с тяжелым сердцем.
— Ко многим мариупольцам мы искренне успели привязаться. Понимали, что они в нас нуждаются и в наших силах им помочь.
Но Алену ждали дома. Она многодетная мама, у нее трое детей.
Из Мариуполя она привезла шеврон с Че Геварой, который ей подарили в знак благодарности за проделанную работу. Также она захватила кусочек стены мариупольского драмтеатра и металлический осколок.
— Две недели нахожусь дома, а всеми мыслями — все равно в Мариуполе. Не отпускает меня разрушенный, израненный город и его обездоленные жители.
В конце мая Алена собирается с другими волонтерами вернуться в Мариуполь. Ее ждет «ее» бабушка.
