Раиса Максимовна Горбачева (1932–1999):
«Первая встреча — на вечере танцев в студенческом клубе Стромынки. Михаил Сергеевич пришел со своими друзьями: Володей Либерманом и Юрой Топилиным. Мы долго дружили, прежде чем поженились... Деньги на свадьбу... заработал Михаил Сергеевич сам, летом, комбайнером на уборке хлеба. Правда, мне на туфли у нас не хватило. И туфли я одолжила у подруги в группе. Но платье было — это первая наша совместно приобретенная вещь...»
Георгий Шахназаров (1924–2001), политолог, советник президента СССР:
«У него нет ни малейшей склонности к мистицизму, веры в знамения. Однажды я спросил, приходила ли ему мысль о высоком предназначении. Это было в самолете на пути в Ереван, и Михаил Сергеевич с Раисой Максимовной рассказали, что в молодости, когда им было под 30, обоим приснился один и тот же сон: длинный черный туннель, в конце которого внезапно вспыхнуло мощное свечение, и огненный столп вознесся куда-то вверх. Поговорили, посудачили: «Что бы это значило?» Раиса Максимовна сказала: «Быть тебе, Миша, великим человеком». На том и забыли...
Со смехом читал статьи, в которых говорилось о заключенной в нем «магической силе», проницательности взгляда, мощном биополе и т.д.
— Вот уж, ей-богу, никогда не замечал в себе таких способностей...»
Борис Ельцин (1931–2007), первый президент России:
«Когда мне, снятому со всех постов, позвонил Горбачев и предложил должность министра в Госстрое СССР, я согласился, поскольку в тот момент мне было абсолютно все равно — куда. В конце разговора он сказал: «Но имей в виду, в политику я тебя не пущу!». Тогда он, видимо, искренне верил в эти слова. И не предполагал, что сам же создал и запустил такой механизм демократических процессов, при котором слово Генерального перестает быть словом диктатора, превращающимся немедленно в неукоснительный закон для всей империи... Настали другие времена».
Александр Яковлев (1923–2005), член Политбюро ЦК КПСС в 1987–1990 гг., советник президента СССР:
«Волею судьбы я присутствовал на встрече Горбачева и Ельцина в декабре 1991 года, на которой происходила передача власти. Не знаю до сих пор, почему они пригласили меня. Я был третьим. Беседа продолжалась более восьми часов. Была деловой, взаимоуважительной. Порой спорили, но без раздражения. Я очень пожалел, что они раньше не начали сотрудничать на таком уровне взаимопонимания... Беседа втроем закончилась, пошли обедать. Вот тут Михаил Сергеевич начал сдавать, выпил пару рюмок и сказал, что чувствует себя неважно. И ушел — теперь уже в чужую комнату отдыха...
Он лежал на кушетке, в глазах стояли слезы. «Вот видишь, Саш, вот так», — говорил человек, может быть, в самые тяжкие минуты своей жизни, как бы жалуясь на судьбу и в то же время стесняясь своей слабости. Ничего, казалось бы, не значащие слова, но звучали как откровение, покаяние, бессильный крик души... Как мог, утешал его.
Да и у меня сжималось горло. Мне до слез было жаль его. Душило чувство, что свершилось нечто несправедливое. Человек, еще вчера царь кардинальных перемен в мире и в своей стране, вершитель судеб миллиардов людей на Земле, сегодня бессильная жертва очередного каприза истории. Он попросил воды. Затем захотел остаться один...»
