Интересно, в какой Москве живет эта женщина? Я уже заметила ее, а она меня пока не видит. Стоит на остановке троллейбуса и держит за руку маленького мальчика. Мальчик прыгает на одной ноге. Женщина с опаской смотрит на проходящих мимо. Наверное, она сама не знает, какой у нее робкий взгляд. Взгляд человека, готового к неприятностям. Мы здороваемся. Она осторожно улыбается. Эта осторожность битого жизнью человека царапает, как осколок бутылочного стекла.
Подходим к дому, и тут мальчик со всего размаху прыгает в лужу.
— Господи, — горестно говорит она и терпеливо оттаскивает упирающегося ребенка на сухой пятачок асфальта. — Ну что ж ты, ведь ноги промочишь, простудишься…
Ребенок воспринимает все происходящее как игру. Она тянет его, он — ее. Она быстро ощупывает ноги мальчика. Ну да, мокрые. Он смеется.
— Мам, давай погуляем... А зачем тетя пришла?
Я знаю, зачем пришла. Но что-то знакомое уже подступило к горлу. Называется — тоска. Тем временем мы входим в квартиру. Хорошо, что в коридоре темно. Все, что не должно быть написано на моем лице, я успеваю загнать внутрь. Я стараюсь. Я очень стараюсь.
* * *
Любе 43 года. Темноволосая, темноглазая, натруженные руки. Родилась в Мордовии. Отец пил, и она с детства привыкла к мысли, что это обязательное зло, без него, видно, не бывает.
После 10-го класса приехала в Москву к тете, хотела поступить в торговый техникум, но опоздала. Устроилась на молочный комбинат. Потом знакомая рассказала про то, что в подмосковном Королеве есть школа-магазин, там можно работать и учиться. Поехала в Королев. Жизнь потихоньку налаживалась. Люба была комсомолкой, состояла в профкоме, то есть серой мышкой не жила. Характер у нее спокойный, нрав легкий, ссориться не любит и не умеет, симпатичная, работы не боится. В 1984 году в Королеве ей дали комнату в общежитии. А через два года она вышла замуж за Игоря, который работал на МГТС.
Сначала все было неплохо. Они с мужем жили неподалеку от станции метро “Рижская” в двухкомнатной квартире вместе с бабушкой мужа. В 1991 году родилась Алена.
Игорь ходил с дочкой гулять, где они только не были. Ребенок любил отца, и все шероховатости жизни Люба переносила стойко: грех жаловаться, есть у нее семья, ребенок, работа, остальное приложится. Когда дочка пошла в первый класс, Игорь начал пить.
В 1998 году он решил уйти к другой женщине. Пожил с ней месяц и вернулся. Вскоре они договорились о том, что будут жить в разных комнатах. Через год она заговорила о разводе. Муж уехал в деревню. Осенью Люба приехала туда забирать дочку, за которой присматривала свекровь. Появилась надежда, что муж возьмет себя в руки. Вернулись в Москву, он устроился на работу и через месяц снова запил. В один прекрасный день пришел домой и сказал бабушке, которая его очень любила, что встретил хорошую женщину и собирается уехать с ней в деревню. Хорошую женщину звали Земфирой, и она только что вернулась из мест лишения свободы, где отбывала наказание за преступление по торговой части.
Как только Игорь с Земфирой уехали, Люба подала на развод. Дочь все время плакала, спрашивала, почему так вышло, потом разобралась, немного успокоилась — или Любе хотелось думать, что успокоилась и разобралась. В декабре 2000 года брак с Игорем был расторгнут. Он с Земфирой вернулся через год.
А в сентябре 2001 года у них родился Руслан. До его появления на свет Земфира пила втихую, потому что была жива бабушка Игоря, которая не давала разгуляться. После рождения Руслана квартира, по существу, превратилась в коммуналку. В большой комнате жили Люба с дочкой и бабушкой, а в маленькой — Игорь с Земфирой. Бабушка умерла весной 2002 года. Тут-то и началось самое интересное. Теперь Игорь с Земфирой наконец-то могли делать что хотели. Когда начались дружные супружеские запои, продолжавшиеся неделями, Руслану было 7 месяцев.
* * *
Люба приходила с работы, а в соседней комнате кричал голодный ребенок. Как вы думаете, что она сделала? На самом деле выбирать особо было не из чего. Садиться за стол, когда за стеной плачет ребенок, или сначала накормить его. Накормить и успокоить. Она выбрала второе.
В конце концов в квартире появилась комиссия из отдела опеки муниципалитета “Мещанский”. В результате вынесли предупреждение и объяснили родителям, что если так будет продолжаться, ребенка придется поместить в детский дом. Подействовало. Игорь и Земфира закодировались, Игорь устроился на работу, Земфира сидела дома с ребенком. Так они продержались около года. Как только срок кодировки подошел к концу, супруги снова запили. Им старались помочь, их опекали добровольцы из общества анонимных алкоголиков. По ходу лечения был прописан феназепам. Однажды Алена вернулась из школы и увидела, что Руслан еле стоит на ногах. Потом его стало тошнить. Когда Руслана привезли в Филатовскую больницу, оказалось, что он наглотался феназепама. Больше месяца Люба навещала ребенка в больнице. Однажды она пришла, а врач ей сказал:
— Ребенок всю ночь кричал: “Где моя Люба?” — вы не знаете, кто это?
— Это я.
— А вы кто?
— Соседка…
В больнице у ребенка началась астма.
Сотрудники органов опеки сказали Земфире, что ребенка все же придется поместить в детский дом, а их с Игорем лишить прав на него. Земфира начала плакать, кричала, что бросит пить, что она виновата перед ребенком, — тем не менее после больницы мальчика отвезли в 19-й детский дом. И через несколько часов он начал задыхаться. Его отвезли в Русаковскую больницу. Туда Люба не ходила, его навещала Земфира.
Когда выяснилось, что ребенок по состоянию здоровья не может посещать детский сад, его с разрешения опеки вернули домой, к родителям. Они снова закодировались. Игорь опять устроился на работу. Через несколько месяцев все началось сначала.
В феврале 2005 года Руслана поместили в Красносельский приют, а в апреле этого года решением Мещанского суда Земфира была лишена родительских прав, а Игорь ограничен в правах. В приюте ребенок находился три месяца. В середине июня Люба отвезла малыша в деревню. Земфира об этом не знала. И все лето Руслан находился на даче вместе с бабушкой и Аленой.
* * *
В конце лета, когда в очередной раз стали обсуждать, что делать с ребенком, у Алены приключилась истерика. Она плакала и повторяла, что его нельзя никуда отдавать, он пропадет. Что в этот момент чувствовала Люба? Наверное, что земля из-под ног уходит. И не потому, что плакала дочь, хотя это тоже имело значение — не так много людей на этой земле плачут из-за Руслана. Не обязательно иметь высшее образование и престижную работу, чтобы понять, нужен кому-нибудь маленький ребенок или не нужен. И ничего, кроме души, не нужно для того, чтобы принять очень важное, очень ответственное и связывающее по рукам и ногам решение.
“На основании решения комиссии по охране прав детей муниципалитета “Мещанский” от 13 октября 2005 года №9 о передаче несовершеннолетнего К. Руслана 25 сентября 2001 года рождения под опеку, принимая во внимание, что несовершеннолетний остался без попечения родителей… распоряжение:
1. Передать несовершеннолетнего К. Руслана Игоревича под опеку на основании личного заявления К. Любови Павловны.
2. Назначить ее опекуном над несовершеннолетним К. Русланом Игоревичем.
3. Закрепить жилую площадь по адресу… за несовершеннолетним К.
4. Определить место проживания несовершеннолетнего К. Руслана с опекуном по месту регистрации.
5. Назначить подопечному К. Руслану денежное содержание… и выплачивать его на личный счет опекуна в СБ РФ”.
* * *
Узнав о том, что ребенок передан под опеку Любы, Игорь устроил дома дикий дебош. Снес с петель дверь в Любиной комнате и буйствовал так, что несколько раз пришлось вызывать наряд милиции. Игорь кричал, что Люба сдала ребенка в приют, что она… ну, сами знаете, что он кричал.
В октябре 2005 года решением Мещанского суда Игорь К. был лишен родительских прав на дочь Алену.
И при этом вся “дружная” семья — один муж, две жены и двое детей — продолжает находиться в одной маленькой двухкомнатной квартире.
* * *
Игорь не работает, а Земфира устроилась на интересную работу: семь дней она трудится, семь дней отдыхает. Оргии в квартире продолжаются. Время от времени трудолюбивая Земфира гуляет с сыном. Это идет ему на пользу. Скажем, на днях он сказал, что мама с подругой пила “шампусик” — видимо, имеется в виду приспособленное для детского понимания название шампанского. А вскоре он сообщил, что мама пила безалкогольное пиво. Сколько в том пиве было градусов, бог весть; здесь интересно то, что Земфира докладывает пятилетнему сыну, что пьет некрепкие напитки и, таким образом, не нарушает слово, данное сотрудникам опеки.
После оформления опекунства у Игоря и Земфиры появился новый повод для неудовольствия: они методично попрекают Любу тем, что она как опекун получает 4500 рублей. При этом глава этой экзотической семьи как-то упускает из виду, что алиментов на Алену он не платит, а его первая жена “загребает” 8500 рублей жалованья и задыхается от безденежья.
И не только от него. В квартире на проспекте Мира прописаны Игорь, Алена и Руслан. Люба умоляет Игоря приватизировать квартиру, чтобы можно было разъехаться. Не тут-то было. Игорь категорически возражает против приватизации. А зачем? Сейчас его жизнь — это воплощение самых смелых мечтаний. Когда-то он говорил Любе, что ему нужна женщина, с которой можно зажигательно провести время. Сбылось. А Люба — бесплатная прислуга и нянька для сына. Нет, разъезжаться с такой “соседкой” просто грех. А кроме того, он постоянно повторяет, что не намерен уезжать из центра Москвы. Понимаете? Он — хозяин положения.
* * *
Я сижу в крошечной комнате за миниатюрным письменным столом. Кроме него, в комнате есть еще два маленьких диванчика и шкаф чуть больше кукольного. Все свободное пространство в комнате занимают игрушки Руслана. Сейчас он старательно трудится над возведением крепости из кубиков. Время от времени он забирается к Любе на колени и целует ее. Нет, не напоказ, не для меня. Я — чужая тетя, он ждет, когда я уйду, чтобы Люба снова принадлежала только ему.
Все это время по коридору тенью проходит его отец. Тень не реагирует на крик ребенка о том, что он хочет в туалет. Зачем? Для этого есть Люба. Не реагирует тень и на нытье о том, что хочется на улицу. Люба сходит.
Я слышу, как в прихожей хлопает дверь и возвращается из школы Алена. Красивая девочка-подросток. Пока мы с мамой сидим в комнате, она может притулиться только на кухне.
* * *
Зачем Любе, симпатичной молодой женщине с глазами, в которых написано больше, чем можно произнести вслух, — зачем Любе этот мальчик? Чтобы получать четыре с половиной тысячи опекунских рублей? Бог свидетель: крест, который она на себя взвалила, не сопоставим ни с какими денежными купюрами. Вся ее жизнь зависит от Руслана, точнее, от того, что она не может его бросить. Она не может устроить свою жизнь, выйти замуж. Она не может просто лишний раз пойти в гости. С Русланом в гости не пойдешь. Ведь он нездоров. Каким психическим заболеванием страдает этот несчастный ребенок, пока не установлено, но ясно, что это только начало. Рано или поздно болезнь заявит о себе во весь голос.
Но Люба ничего не видит и не слышит. Она терпеливо сносит все его капризы, ее не раздражает его крик. Ей жалко Руслана. Недавно ей предложили отправить мальчика на отдых в Подмосковье. А можно и на море.
— Я боюсь, что он плохо перенесет поездку на поезде, у него же астма, — говорит она. Руслан снова забирается к ней на колени и закрывает глаза. Все. Теперь он в полной безопасности.
Все друзья и родственники говорят ей, что она сошла с ума.
— Не могу, — говорит она, и тихие слезы наконец вырываются наружу.
Чего она не может?
Спросить ее?
А разве не ясно?
* * *
Средневековая дикость ситуации не поддается описанию.
Я уже не говорю о Руслане, который к пяти годам не знает букв, но зато знает, что такое “шампусик”, — подумал ли кто-нибудь об Алене? Ей жалко отца. Да, в день своего рождения она отнесла ему в комнату салаты, торт. Когда-то он гулял с ней, они ходили, взявшись за руки, как и положено папе с дочкой. Она этого не забыла. Но это все, что ей осталось от родителя. Разбитая в щепки дверь маленькой комнаты, постоянные приезды милиции, дикие сцены, пьяный бред двух алкоголиков. За что?
Не знаю, как именно разрубить этот гордиев узел, но он должен быть разрублен. Эта крошечная комната уже не вмещает в себя всех несчастий, свалившихся на женщину и двух детей. Да неужто все это происходит в центре Москвы, сияющей огнями ресторанов, казино и новеньких небоскребов?
Или человек, который не может оставить на произвол судьбы больного ребенка, все-таки должен быть наказан за свое окаянное упорство?
Так кто сошел с ума?
Не торопитесь отвечать. Не торопитесь…
P.S. Оказывается, Земфира собирает документы для восстановления родительских прав. Говорит, что “закодируется” и снова станет мамой. Ну, правильно. Не так давно Люба пришла домой и в открытую дверь “соседской” комнаты увидела на кровати Игоря и женщину. Она решила, что это Земфира. В полночь звонит телефон, и Земфира просит позвать Игоря. Тут-то и выяснилось, что Игорь привел домой гостью.
Утром Люба обнаружила парочку за утренней водкой, причем оба были по пояс голые. Люба предложила им уйти. Через несколько минут ей позвонил мужчина и сказал, что он сутенер ночной гостьи. И очень хотел бы знать, где она. Люба растерялась и побежала на улицу. Там она и стала свидетелем драматической сцены с участием Игоря, его новой возлюбленной, сутенера и Земфиры. Земфира получила в глаз, сутенер увел “рабу любви”, а Игорь вернулся домой победителем. В такой ситуации Земфире очень нужен помощник. Вот тут и пригодится Руслан…
