Статистики периода Гражданской войны мне обнаружить не удалось. Но есть другие цифры. В 1945 году после окончания войны во всем СССР было 678 тысяч сирот. В настоящий момент, то есть в конце 2007 года, на территории России, которая существенно меньше территории бывшего СССР, в Федеральном банке данных детей, оставшихся без попечения родителей, числится 188 602 ребенка. Сюда нужно добавить бездомных детей, которых никак не удается сосчитать: некоторые специалисты полагают, что таких детей в нашей стране от 400 до 600 тысяч, а некоторые утверждают, что их не менее 900 тысяч. То есть в лучшем случае у нас сейчас столько же сирот, сколько их было сразу после Великой Отечественной войны, а в худшем — в два раза больше.
Сегодня в России 27 миллионов детей, и пока сохраняется тенденция к снижению этого важнейшего для страны показателя. И в этих условиях около миллиона детей живут где угодно, но только не дома.
* * *
Чтобы было понятно, о чем идет речь, приведу еще несколько цифр. На самом деле статус сироты установлен для 740 тысяч детей. Но 150 тысяч из них усыновлены, 379 тысяч находятся под опекой, 21 тысяча детей живут в приемных семьях, а чуть меньше 200 тысяч детей состоят на учете в Федеральном банке данных. И когда говорят о том, сколько у нас сирот, следует иметь в виду все показатели — так картина более или менее отражает действительность.
Действительность, которая до 2006 года была катастрофической.
В конце 2005 года Комитет ООН по правам ребенка рассмотрел доклад РФ и утвердил следующие замечания: “Комитет обеспокоен ростом числа детей, находящихся на попечении в интернатных учреждениях... Комитет также обеспокоен тем, что не предпринимается достаточных усилий по обеспечению альтернативных видов семейного попечения”.
И спустя несколько месяцев в ежегодном Послании Президента России прозвучали слова: “Поручаю правительству совместно с регионами создать такой механизм, который позволит сократить число детей, находящихся в интернатных учреждениях”. Не берусь судить, связаны ли два эти события, однако факт тот, что ржавая машина пришла в действие.
* * *
Нам уже объявили, что мы разбогатели, что в стране день ото дня развивается производство, растут пенсии и зарплаты бюджетников, — все это сказки. Наш карман день ото дня трещит все больше. И вот на этом сумрачном фоне вдруг загорается огонек. Пусть робкий, пусть неяркий, но всамделишный. Ситуация с детьми-сиротами на глазах изменилась.
Дело в том, что в нашей стране десятки лет считалось очевидным, что о детях-сиротах обязано заботиться государство.
Это никогда не подвергалось сомнению. Мы жили в твердой уверенности, что настоящих родителей способно заменить лишь государство. А государство — это учреждение. И вот в этих-то учреждениях и содержались тысячи брошенных детей. Все эти годы перед теми, кто работал в детдомах, стояла цель: превратить казенное заведение в родной дом. А поскольку это невозможно, но постоянно требовалось демонстрировать обратное, все эти заведения год от года погружались в болото вранья, показухи, и только один показатель никогда не менялся.
Воровали всегда, только каждый сверчок знал свой шесток: повара тащили продукты, воспитатели — одежду и постельное белье, а дирекция баловалась мебелью и бытовой техникой.
И только одного человека я вспоминаю с благодарностью. Александр Католиков, директор Сыктывкарского детского дома, легендарная личность, человек, который приезжал в Москву выколачивать из начальства разрешение на покупку автомата для мороженого, музыкальных инструментов, путевок на Черное море, красивых платьев и нарядных костюмов для своих детей. Он не изображал всеобщего папеньку и мог рявкнуть, но ему на самом деле было жаль их, и неспроста он ушел из жизни в расцвете сил.
И все эти годы детские дома и интернаты исправно поставляли спецконтингент для спецучреждений — тюрем и колоний. А тот, кто удержался и не попал за колючую проволоку, погибал от того, что не знал, как жить. Выпускники государственных инкубаторов не только не знали, откуда берутся сахар и хлеб, — они не знали, как жить в семье, как вести себя с мужем или женой, и главное — с ребенком. Поэтому из года в год выпускники интернатных учреждений воспроизводили и продолжают воспроизводить ту жизнь, к которой они привыкли. И казалось, что так будет всегда, потому что никто не ставил другую цель. Считалось, что главное — это надлежащий уровень жизни в детском доме. А на самом деле главным всегда было, есть и будет совсем другое: сделать так, чтобы детских домов не стало.
* * *
Вы спросите: почему? А разве это возможно?
Тот, кто бывал в детских домах, хорошо знает, что самым страшным для посетителя было уйти. Ибо в спину смотрели десятки глаз. Ты уходил домой, а они оставались. А жизнь — она ведь идет 24 часа в сутки, и после 18 часов заканчивался рабочий день педагогов и воспитателей, но не жизнь детей, которым нужно было к кому-то прижаться, приласкаться, спросить. А прижаться было не к кому.
Между тем в других странах уже давно поняли, что последствия воспитания в учреждениях разрушительны. Если ребенок находится в группе больше 6 месяцев, если в этой группе больше 10 детей, если есть сменный персонал, в том числе и ночная няня, — у ребенка возникают проблемы в развитии. А если связь с взрослым нарушалась больше 4 раз, то так называемое “поведение привязанности” может больше не восстановиться. И главное: дети отказники с рождения, которые попали в семью в возрасте старше 8 лет, как правило, возвращаются в детский дом, потому что тип поведения уже сформирован и изменить это невозможно.
Мы все еще пребывали в плену советских шаблонов, а весь мир уже устремился по другому пути. Ближайший сосед — Украина приняла решение о сокращении численности детей в детских домах до 50 человек и запретила использование слова “сирота”. В Западной Европе группы рассчитаны не более чем на 10 человек. В США есть большие приюты на 100 детей, но срок пребывания там ограничен до 30 дней. В 2001 году в Италии приняли закон о запрете на помещение детей в общественные учреждения и закрытии таких учреждений до 2007 года.
Но самое невероятное произошло в Румынии: там закрыты почти все детские дома, а дети переданы в семьи.
* * *
Разумеется, и в нашей стране нашлись люди, которые по-новому подошли к решению этой проблемы. Задолго до Послания Президента, которому суждено было сдвинуть махину с мертвой точки, в Самаре и в Перми, к примеру, стали активно заниматься устройством детей в семьи и очень в этом преуспели. Но это было исключение из правил. А богатый мировой опыт свидетельствует о том, что главное — это участие первых лиц государства и региона в изменении ситуации. Президент России во всеуслышание объявил о том, что нужно принимать меры для решения этого наиважнейшего вопроса, дал поручение губернаторам и повысил нищенские выплаты опекунам и приемным родителям. И механизм пришел в движение.
О чем, собственно, идет речь?
Существует 3 вида устройства ребенка в семью: усыновление, опека-попечительство и приемная семья. Сегодня развивается еще один — патронатное воспитание, при котором патронатные воспитатели заключают договор с детским домом и берут к себе воспитанника государственного учреждения. Это форма интересна тем, что только в этом случае кандидат в обязательном порядке проходит отбор, специальную подготовку для создания новой семьи и потом получает квалифицированную помощь специалистов.
Больше всего мы знаем об усыновлении — когда ребенок получает новое имя, как бы рождается заново и приобретает те же права, какие есть у любого ребенка.
Опека — это когда взрослый человек полностью представляет права ребенка до 14 лет. А попечительство начинается с 14 лет — за ребенка отвечает взрослый, но у него тоже появляются некоторые права. Как правило, под опеку и попечительство берут родственники.
Приемная семья — это семья, которая может взять на воспитание до 8 детей одновременно. Приемные родители получают зарплату и пособие на каждого ребенка. Минимальная зарплата составляет 2500 рублей, а минимальное пособие — 4 тысячи рублей.
Ситуация резко изменилась. Резко поползли вверх показатели:
в 2006 году на 14% сократилось количество детей, ежегодно направляемых в учреждения интернатного типа на полное государственное обеспечение;
на 4,5% сократилось количество ежегодно выявляемых детей, оставшихся без попечения родителей.
И главное: количество детей, передаваемых в приемные семьи, увеличилось на 86%.
Появился очень хороший термин “вирус патроната”. Этот вирус, к примеру, поразил жителей Краснодарского края.
Сегодня в крае проживает 1 млн 100 тысяч детей, из них 23 тысячи составляют дети-сироты и дети, оставшиеся без попечения родителей. В октябре 2006 года 54 семьи педагогов и жителей станицы Новолеушковской на время ремонта коррекционной школы-интерната взяли 129 воспитанников — были заключены договоры о передаче детей на патронатное содержание сроком на два месяца. Ремонт закончился, срок истек, но ни одного ребенка в школу не отдали.
Сегодня в станице в 60 патронатных семьях воспитываются 148 детей. Эта ситуация полностью изменила общественное мнение о детях-сиротах не только в этой станице. С начала 2007 года в половине муниципальных образований края не был направлен в интернат ни один ребенок-сирота — все взяты на воспитание.
По части усыновления на первом месте в России стоит Белгородская область — 37% детей, переданных в семьи, усыновлены жителями региона. И при этом за два года не было ни одного возврата. Очевидно, имеет значение мотивация потенциальных усыновителей: квартиры, льготы и т.д. На втором месте Московская и Сахалинская области — 26%.
А вот в Ингушетии, Корякском, Бурятском, Ненецком автономных округах в этом году не усыновили ни одного ребенка, и всего 3% детей переданы на усыновление на Алтае, в Иркутской, Нижегородской, Новгородской, Оренбургской, Сахалинской и Томской областях.
* * *
Кроме мифа о том, что сирот должно воспитывать государство, есть и другой: приемный ребенок становится родным, и родители испытывают к нему те же чувства, которые бы испытали при появлении собственного ребенка.
На самом деле это даже не миф — это мечта. А в жизни нередко выходит по-другому. Спустя несколько дней после появления в доме приемного ребенка выясняется, что у него есть собственные привычки, с которыми он не намерен расставаться, что он натянут как струна, агрессивен, может внезапно броситься на пол и начать кричать, что он отвратительно чавкает, не смывает в туалете то, что нужно смывать, а кроме того, ворует деньги, вещи, врет, грубит — и так далее до бесконечности.
Родители в ужасе. А если в семье есть собственные дети, количество проблем увеличивается в арифметической прогрессии: родные дети ревнуют к новичку, они воспринимают его как соперника, они не хотят с ним играть, демонстративно ведут себя как хозяева…
Недавно одна женщина рассказала мне историю о том, как с возрастом, когда собственные дети выросли, решила усыновить мальчика. Я сразу спросила, что ею руководило, — и она сказала, что неистраченные запасы нежности и желание помочь. Так вот, вначале проблемы были и у нее, и у ее детей. Ее раздражал даже запах ребенка. Он бросался на пол, дико кричал, дрался, а она не знала, почему это происходит и как себя вести. В то же время ее собственные дети дали понять, что чужой останется чужим: старший ребенок снял комнату, а младший врезал в дверь замок, и квартира стала напоминать коммуналку. И она сказала: если хотите, отвезите его в детский дом — но только сами.
Прошло 5 лет. Теперь это родной ребенок.
Другая женщина к двум своим взяла третьего. Чудесный мальчик, отец не чает в нем души, дед по нему обмирает, а она полюбить его не смогла. Сейчас будут передавать его под опеку деду.
Педагог Галина Сергеевна Красницкая, консультант школы приемных родителей на Павловской улице, рассказала о том, как 4 года назад взяла под опеку восьмилетнюю девочку. Как все приемные дети, девочка вначале брала без разрешения деньги. Как правило, в такой ситуации первое желание — от души врезать. Галина Сергеевна сумела разобраться в том, что руководило ребенком, и понять ее.
Один характерный пример:
— Алина, как ты думаешь, откуда я беру деньги?
— Дядя дает.
Что за дядя? Почему дядя? А очень просто: девочка думала, что когда человек целый день сидит за компьютером, как это нередко происходит с ее приемной мамой, — это игра, а не работа. А раз так — деньги просто дает какой-то другой человек.
* * *
Серьезная проблема — тайна усыновления. В нашей стране за разглашение такой тайны предусмотрено наказание — это считается преступлением. Наверное, хотели как лучше. Но знают ли законодатели, какая трагедия разыгрывается в семье, когда ребенок узнает, что он не родной? Даже самым хорошим приемным родителям, которые сделали для своего неродного ребенка больше, чем иные родные, приходится слышать: “Вы мне всю жизнь врали”. И ведь на самом деле врали. И все будут правы: те, кто врал, и тот, ради кого это делали. Казалось бы: ведь ради него старались. А случается, что повзрослевший ребенок поворачивается и уходит. Навсегда. А это значит, что мы слишком много берем на себя, уверяя себя и других, что разобрались в проблемах осиротевшего ребенка. И часто принимаем желаемое за действительное.
А бывает и по-другому.
На фоне безусловного прорыва и, уже можно сказать, успеха в деле борьбы с сиротством происходит следующее.
За 2006 год отменено 4312 решений о передаче ребенка на воспитание в семью (а за последние пять лет из-за проблем с адаптацией, болезни приемных родителей и т.п. отменено 24 241 усыновление).
За последний год умерли без малого 400 детей, из них по вине усыновителей, опекунов и приемных родителей погибли 10 человек. За совершение преступлений в отношении детей, принятых на воспитание, привлечены к уголовной ответственности 65 человек. Еще 1074 усыновления отменены в связи с ненадлежащим исполнением обязанностей.
Причем надо отдавать себе отчет в том, что последние цифры — это лишь верхушка айсберга, то, что удалось расследовать и доказать в суде. А сколько случаев остались незамеченными?
Вспомните, как обсуждались в средствах массовой информации истории детей, погибших по вине иностранных усыновителей. Первые полосы центральных газет, репортажи в новостях… Да, все так. Однако все виновные были наказаны, причем очень жестоко. Но никто не взял на себя труд предать гласности такую статистику: за все 15 лет международного усыновления по вине иностранных усыновителей погибли 12 детей, а в России лишь за минувший год — 10 человек. В пылу полемики о международном усыновлении как-то забыли о том, что творится у нас дома.
* * *
Государство наконец-то повернулось лицом к проблемам детей-сирот.
Идеология семейного воспитания таких детей включена в число приоритетных направлений в программу “Дети России” на 2006—2010 гг. На поддержку так называемых замещающих семей из федерального бюджета сегодня выделяется немногим менее 7 миллиардов рублей. И, что очень важно и непривычно для нас, результаты работы с приемными семьями отныне считаются показателями эффективности работы глав субъектов Российской Федерации — невероятно, но факт.
Считается, что первые результаты новой политики можно будет оценить в начале 2008 года. А он наступит очень скоро. И, значит, пора оглянуться и понять, что все же удалось сделать.
Пожалуй, главное — не промахнуться на взлете.
Серьезная материальная поддержка замещающих семей чревата непредсказуемыми последствиями. В некоторых регионах выплата средств на содержание детей предусмотрена в натуральном выражении — то есть вместо денег людям дают продукты. И уже есть случаи, когда приемные родители заявили: нам макароны не нужны — забирайте ребенка.
В сельской местности, где люди годами не видели денег, многие взяли на воспитание по пять-восемь детей, получили деньги, построили дома, заняты благоустройством, а дети ударились в бега. Количество таких “родителей” будет увеличиваться, и к этому надо быть готовыми. Чтобы из величайшего блага не произошло величайшее бедствие.
Одной из основных проблем, требующих немедленного разрешения, является подготовка специалистов для служб сопровождения замещающих семей. Как выяснилось, там, где патронатное воспитание проходит с помощью специалистов, процент возврата детей не превышает 3%. Многочисленные опросы показали, что некоторые потенциальные усыновители ставят такую поддержку выше материальной помощи.
Как это ни парадоксально, опекуны и усыновители фактически не получают ни психологической, ни юридической помощи. Такая же проблема — подготовка потенциальных родителей (специальная программа обучения, психологические тренинги и пр.). В процессе такой подготовки многие люди только с помощью специалистов осознают причину своего намерения усыновить или взять под опеку ребенка — бывает, что ими руководят одиночество, избыток энергии, нередко и желание отомстить бывшему супругу. Не нужно объяснять, как важно удержать такого человека от необдуманного поступка.
В книге Януша Корчака “Как любить ребенка”, будто написанной для тех, кто сегодня собирается усыновить дитя, есть много жестких слов о взрослых: “Воспитатель поспешно осваивает особые права взрослых: смотреть не за собой, а за детьми, регистрировать не свои, а детские вины… А вина ребенка — это все, что метит в наш покой, в самолюбие и удобство… Громко говорят о себе плохие поступки и плохие дети, заглушая шепот добра, но добра в тысячу раз больше, чем зла. Добро сильно и несокрушимо. Неправда, что легче испортить, чем исправить…”
К счастью, большинство будущих усыновителей стремятся взять ребенка из желания помочь, потому что свои дети выросли, а запасы нерастраченной любви не оскудели. Эта драгоценная энергия нуждается в особой защите.
До последнего времени количество детей, ежегодно поступающих в систему государственного попечения (около 130 тысяч), практически равнялось числу детей, передаваемых на семейные формы воспитания. А это значит, что сама система оставалась незыблемой. Первые успехи 2006—2007 гг. вселяют робкую надежду.
* * *
Один ребенок спросил: а умирать обязательно?
Кто его знает…
Известно одно: человек, вырастивший чужого ребенка, счастлив даже тогда, когда он об этом и не догадывается.
Благодарю доктора психологических наук, проректора по науке Столичной финансовой гуманитарной академии, международного эксперта Г.В.Семью за помощь в подготовке материала.
