Спасать Россию рвутся добровольцы

Надеемся, что наше “ВОЗВРАЩЕНИЕ” поможет многим людям в их возвращении в Россию.

Последним, уже в конце апреля, пришло в райцентр Сосновка заявление от одинокого рыбака из американского штата Айдахо. Тот мечтает переехать в Тамбовскую область, доить коров, рожать детей, растить хлеб.  

Рыбака зовут Виталием Минаевым. С помощью госпрограммы “По оказанию содействия добровольному переселению в Российскую Федерацию соотечественников, проживающих за рубежом” он хочет вернуться на бывшую родину, откуда уехал в поисках лучшей доли в начале 1990-х. А теперь вот потянуло назад…  

 Эта программа была принята два года назад и продлится до 2012-го. Она призвана поднять экономику России и улучшить ее демографию. 12 областей страны ждут к себе на ПМЖ бывших наших, им готовы помочь найти жилье и работу.  

Говорят, что только они — переселенцы — и могут спасти Россию от вымирания.  

Село Нижнегрязное. Тамбовская область. С недавних пор местные жители называют это село Новым Бишкеком.  

Сюда бы ездить слушать тишину. Предприятий никаких. Единственная птицефабрика, обеспечивающая работой и яйцами окрестных жителей, развалилась. Народ подался в райцентр и Москву. Есть девятилетка, но детей мало, дом престарелых заполнен куда больше.  

Правда, автобус из села в райцентр, “в люди”, исправно ходит четыре раза в день. Грибные места, сосновый бор, взгляд релаксирует на пейзажах.  

И совсем срелаксировала бы деревня прямо в нирвану, если бы не появились вдруг в Нижнегрязном 53 добровольных переселенца, бывших наших соотечественника, которые и сейчас, стоит их спросить о родине, отвечают не задумываясь: “Мы — граждане Советского Союза!”  

Говорят, что название Новый Бишкек застолбили за собой шумные “киргизы”, переехавшие сюда одними из первых.  

— Откуда же вы еще? — спрашиваю.  

— Узбекистан. Казахстан. Киргизия. Украина, — раздаются голоса.  

 Только эти “союзные республики” отделены друг от друга не государственной границей, а штакетником заборов, везде сейчас сажают картошку и чистят от мусора огород. Время пришло.


В экскурсии по деревне меня сопровождает глава сельсовета Валентина Щеголихина, молодая еще женщина, бывшая учительница. На руководящую должность ее выдвинули год назад. “Это не потому что у нас мужчин не хватает, просто я выборы выиграла. Хотя и инициативных мужчин не хватает, конечно же”, — разводит она руками.  

Начинаем путешествие по тамбовскому “Советскому Союзу”.  

Вначале едем к “казаху” — 35-летнему Виктору Денисову.  

Тот живет ближе всех от дороги, на самой окраине, с женой и четырьмя детьми. Самому младшему, Кириллу, шесть лет. Старшей девочке 15.  

— Трудно, наверное, многодетным? — интересуюсь осторожно.  

— Да вы что! По казахским меркам, четверо детей — это как в России один. Нам там даже льготы не были положены.  

Сам Виктор никогда прежде в Тамбове не бывал. Вот его бабушка с дедушкой “почти отсюда” — из Белгорода, в 1950-е годы попали они на целину, но не как студенты-энтузиасты, а по 58-й статье. Врагами народа.  

С тех самых пор мечтали вернуться домой.  

— Все у них в жизни случалось, как начинали старики вспоминать, сериал просто, — рассказывает Виктор. — Жили в дощатых сараях даже зимой, когда мороз -50, по ночам стаи голодных волков возле них бродили, поджидали добычу. Когда собственное жилье строили, ногами месили глину, но трудностей не боялись. Просто об этом не думали — поднимали целину, растили детей. Мы люди, к труду привычные. Но настоящей родиной Казахстан ни дедам, ни родителям, ни мне так и не стал.  

Ветер, ветер в Тургайской степи круглый год.  

Зимой ли, летом ли. “Я с детства так устал от того, что нет тишины и что спрятаться негде. Стоишь в степи, а в городе, что за десять километров от тебя расположен, видно, как машины по улицам едут. В начале 1990-х, когда русских у нас поселками вырезать начали, местные смеялись: “Уезжайте так, ничего за ваши дома, ни сома не дадим, вы их все равно бесплатно бросите”.  

А куда уезжать, если на новом месте никто не ждет? Тогда России до нас дела не было, у самих была неразбериха.  

В новом, тамбовском доме Виктора вещи еще не разложены по местам. Хозяина мы застали случайно, у него сегодня выходной.  

Младший сын Кирилл не хочет выходить фотографироваться.  

— Стесняется парень, уж извините! — объясняет отец.  

Виктор с гордостью демонстрирует нам отремонтированные за зиму надворные постройки, дорожку от ворот до крыльца из круглых деревянных плашек: “Весь двор так хочу выложить. Красота! Представляете, сколько здесь свободного леса?”.  

— Про программу добровольного переселения соотечественников я услышал случайно, — говорит Виктор. — У нас, если честно, она никак не рекламируется. Только слухи ходят… Это раньше казахи русских гнали, а сейчас все поменялось. Не особо-то охотно они нас теперь отпускают. Кому тогда работать? Казахи все начальниками трудятся. А на стройках кто, на предприятиях рабочими простыми? Русские Иваны. Но лично я не хочу, чтобы мои дети ничего не имели. Больше двух голов скота нельзя держать, больше трех голов свиней тоже. Раньше еще немцы в таком положении были, но те давно в Германию укатили. Их там ждали…  

Мечты о возвращении оставались бы мечтами еще очень долго.  

Но однажды Виктор зашел в российское консульство и выяснил, что их в России все-таки ждут. С 2007 года действует программа добровольного переселения бывших соотечественников обратно. Переехав в одну из двенадцати предложенных областей, включая Калининградскую и Приморский край, Денисовы могли рассчитывать на 40 тысяч рублей подъемных для главы семьи, а каждый из ее членов получал еще по 15 тысяч, которые возвращать не нужно. Это — своеобразный подарок от государства.  

Помощь в поиске жилья и трудоустройстве Виктору оказали на месте. Правда, покупать дом пришлось за свой счет. Зато и гражданство переселенцам оформили в рекордно короткие сроки — за два месяца.  

— Нас пугали: кому вы в России нужны? Так же батрачить станете. А я как приехал в Тамбов, как увидел, какие здесь леса, тишина какая, запах, — ни минуты не раздумывал. Отдали с женой все деньги, которые у нас были, шестьдесят с лишним тысяч, за маленькую избенку в Нижнегрязном, лишь бы свой угол первое время иметь… Это ничего, потом отстроимся, нам не привыкать!


Шум, гам и детские крики. Одноэтажное здание девятилетки, точь-в-точь как из учебника истории про “до революции”.  

Закрываются по России маленькие сельские школы. Эта, деревянная, не исключение. Штат учителей для десятка учеников сегодня держать невыгодно.  

А откуда сразу взять новых детей? Пока они родятся, пока вырастут и пойдут учиться — школы-то уже и не будет.  

А когда станет обратно нужна, не найдут уже учителей.  

Но в Нижнегрязном девятилетка ожила как раз благодаря детям переселенцев. Местная детвора высыпала во двор после уроков. Не лица — интернациональный калейдоскоп.  

Они те же русские, но, волей-неволей пожив за границей, приобрели характер и даже черты народа, который их приютил.  

Детей, прибывших из разных мест, объединяет пока только родной русский язык. Да еще игры, у которых нет национальности.  

— Разбудили приезжие детишки наше село, как есть разбудили, — судачат на лавочках старушки, провожая меня любопытными взглядами. Ну когда бы, если бы не переселенцы, еще столько бы людей в эту глухомань пожаловало?  

У крыльца Шалаевых, тех самых киргизских креативщиков, что нарекли русскую деревню Новым Бишкеком, идет строительство.  

Будет к лету новая терраса. Самая старшая из женщин, Валентина Шалаева, убирает мусор и готовит обед. Шалаевы прибыли сюда “табором” — с детьми, внуками, целых четыре семьи, четыре брата.  

— Как пошли наши мальчишки в первый же вечер озоровать да шуметь — соседи на улицу повысыпали, — вспоминает Валентина. — Мы своих одергиваем: “Ведите себя прилично, что о вас люди подумают?!” А бабушки нам: “Пусть шалят. Это ведь в радость, что в селе появились дети”.  

Потом пришли к нам соседи. Посмотреть, как мы обустроились. А мы на матрасах еще спим, на полу. Контейнеры с вещами на границе застряли. Никто ни о чем нас не спрашивал, люди сразу стали продукты тащить, варенье, сахар, картошку в ведре с водой, представляете — уже очищенную. Это, значит, чтобы мы не голодали... Русский народ — по своей доброте золотой. Пытались мы отказаться, но нас никто не слушал. “Ешьте — теперь вы дома!”  

Вместе с родителями и братьями в деревню приехала и 38-летняя Светлана. В Киргизии жизнь не сложилась, была замужем, да разошлась. Дочку воспитывала бабушка.  

Столько горя пришлось пережить — как-то рядом с молодой женщиной взорвалась печка, чтобы сохранить ноги, ей сделали 18 операций, на это ушли все сбережения. Чего еще от жизни ждать?  

— Я Свете всегда говорила: ты верь, есть на свете твое счастье, только оно далеко, — рассуждает Валентина. Так и вышло — далеко отыскалось, по приезде, в Тамбовской области.  

Не успели приехать, как зачастил к Шалаевым сосед, молодой парень, из местных. 26 лет ему. Вроде как и не пара он был Светлане. Но справили к весне свадьбу.  

Сейчас подал заявление в загс еще один сын Шалаевых, самый младший. Тоже взял за себя местную девушку. А еще купил “шестерку”, на рынок овощи возить.  

— Скоро будет Новый Бишкек весь из рода Шалаевых! — смеются деревенские.  

Живут переселенцы здесь всего полгода. Но давно перезнакомились все. Самые справные дома у кого? У приезжих. На этом дворе готовится жирный плов, а на том — жарят шашлыки, в гости друг к другу люди ходят, угощаются.  

Собрались однажды вместе те, кто сюда из-за границы прикатил. Одни говорят: “Вы как нас зовете?” — “Мы вас — казахи”. — “Ну а мы вас — киргизы!”


Покатилась монетка по вспаханной весенней земле. Прикатилась к дому Шарифовых.  

— Переселенцы Шарифовы клад нашли! — судачат в деревне.  

— Какой там клад? Просто бывший владелец дома зарыл в землю горшок с советскими “десюльниками”. А мы его выкопали случайно, когда двор прибирали…  

Самая удивительная семья переселенцев в Нижнегрязном это, конечно же, они, Шарифовы. Азербайджанец Иса, бывший милиционер, работник системы киргизского МВД, как степенно добавляет хозяин. Супруга его — киргизка Гуля. И трое их детей.  

Они приехали только 8 апреля. Из Киргизии. Обустроиться пока не успели. Зато их дом один из самых крепких.  

— Они же не русские. Как им удалось приехать в Россию по программе добровольного переселения? Тем более из Киргизии, откуда родом сама Гуля, — недоумеваю я.  

— А программа эта рассчитана не только на русских, вообще на всех наших бывших соотечественников, бывших граждан СССР. У нас и менталитет схожий, и воспитание, ведь за счет одних коренных русских Россию не восстановить, не сыщешь по задворкам столько русских, готовых сорваться с места и переехать, — поясняет Николай Аленов, директор местного центра занятости.  

Все большие, старые страны нуждаются сегодня в притоке людей со стороны. Этого не избежать. Но если в Америку нередко приезжают мексиканцы, в Европу — арабы, люди совсем другой веры и культуры, то нам в этом отношении повезло. Даже выходцы из нынешних “новеньких” стран Средней Азии — Узбекистана, Таджикистана — в школе читали Пушкина. Так что нам легче понять друг друга.  

— Откуда я? Я из Советского Союза! — уверенно рапортует Иса.  

А его жена Гуля дает мне интервью:  

— Интернациональные браки, такие, как у нас, везде сложно воспринимают. Это и понятно. Может, поэтому мы и решились… И хотя мы уже давно семьей живем, дети похожи на Ису, не киргизы они — азербайджанцы. Так что вот решились совсем на новое место ехать, где на нас не станут показывать пальцем. Картошку посадим, родственников в гости позовем, а соседей наших вы и так знаете — это многодетные Шалаевы, которые через дорогу живут… Они нас сюда и сосватали.  

— Живы будем, не помрем, — рассуждает Иса. — Одно тяжело, никто ведь не знает, куда ехать и как. И на этом местные власти, те, откуда мы приехали, наживаются. Уже на границе Киргизии говорят: вот этого документа вам не хватает или другого, требуют справки, что не было судимости, хотя Россия такой бумаги не запрашивает. Приходится платить на месте, чтобы не возвращаться обратно. Некоторые ночуют на вокзалах, потому что не знают правил, и тамошние начальники их сами и устанавливают, как хотят.  

На рыхлой земле рассыпаны пригоршни монеток. Клад на новом месте найти, даже такой, все равно к счастью.  

— То, что мы доехали, — это счастье и есть, — говорят Шарифовы.


В самом последнем доме Нового Бишкека обитает “украинец” Эдуард Чекалин. Пока обитает один. Если не считать фотографии Медведева и Путина напротив кровати.  

Жена Чекалина, Екатерина Васильевна, вот уже несколько месяцев мотается на перекладных между Днепропетровском и Тамбовом.  

Никак не удается обосноваться полностью на новом месте.  

Там до сих пор дочка и внучки. Здесь — муж, который один из семьи стал переселенцем. На пробу. “Если все не съем, так понадкусываю”.  

Перебравшегося на новое место жительства Эдуарда Чекалина пока прописал у себя глава сельсовета. Кое-кого до получения гражданства прописывают местные сельские учителя. “Надо же людям помочь, — рассуждают местные, — не только картошкой”.  

— Вот когда у меня получится совсем россиянином стать, тогда и остальная семья сюда переберется, — говорит Эдуард. — Но в наших краях с программой добровольного переселения тоже сплошная волокита. Два раза отправлял анкету, а она в пути два раза же и терялась.  

Жена Эдуарда Екатерина — работящая и говорливая. Говорит, что хочет открыть на селе кружок поделок. И, может быть, даже основать самодеятельный театр. Прям как в городе. А чем еще заниматься вечерами? Телевизор смотреть? Пить?  

— Ой, а еще я знаю, как сделать фонтан из пустых бутылок из-под шампанского, — это так, к слову.  

Быстро, скороговоркой, почти на суржике жалуется Эдуард на невозможность жить на старом месте.  

— Даже у нас, казалось бы, в “голубом” (цвет “пророссийской” Партии регионов Украины. — “МК”) Днепропетровске заставляют переводить на государственный язык названия запчастей машин. Этого ж никто не знает, как карданный вал на украинском. Очуметь можно! Да еще от постоянных наших революций голова кругом. Спокойствия хочется, пейзажей, деревни, устали мы от манифестаций, да и возраст не тот, — говорит Чекалин.  

Детей Чекалиных пока в Россию не выпустили. К тому же внучки взрослые, школу заканчивают, по-украински отлично говорят, в демократии разбираются. Это бабушке с дедушкой уже под шестьдесят, а они молодые.  

— Им и морочат головы, говорят, что в России их не ждут, нечего и рыпаться! — вторит Эдуарду жена. — Эдик два месяца ждал разрешения на выезд. Штук восемь разных справок потребовалось… Все несем, несем. А жить на что, если он у себя уже уволился? Вот я пока и остаюсь гражданкой Украины, не трогаюсь никуда, чтобы семью кормить и своего пионера-переселенца.


Олег БЕТИН, глава администрации Тамбовской области:  

— Люди из бывших республик СССР едут к нам не от хорошей жизни. Некоторые вынуждены бросать свои дома или продавать их за бесценок и уезжать буквально с одним чемоданом. Мы помогаем им в расселении и трудоустройстве, оказываем поддержку на первых порах. Главное для переселенцев — это крыша над головой и работа. А мы, в свою очередь, готовы принять всех бывших соотечественников, которые ищут стабильности и возможности начать новую жизнь.