Школы теперь должны получить некий госзаказ, а также одновременно право оказывать дополнительные платные образовательные услуги, привлекать внебюджетные средства. Но что именно станет бесплатным госзаказом, а что — платным для родителей, скрытым под прозрачным псевдонимом “внебюджетные средства”?
В обычном классе сейчас 4—5 часов математики, а в классе углубленного изучения — 8—10. Так что, половина станет платной? А лицеи с их расширенной программой? А гимназии? А дорогостоящее обучение детей с проблемами здоровья?
Допускаю, рассчитываю, настаиваю, что Москва — недотационный регион, который сам финансирует среднее образование, потому сможет и должна и после выхода закона гарантировать поддержку таких школ “с лица необщим выраженьем”. Но недотационные регионы в России можно пересчитать по пальцам одной руки, а остальные восемь десятков областей? Они получат трансферты на школу из федерального бюджета — только в рамках стандарта.
За чей же счет все остальное?
Появление этого закона произвело сильное брожение не только в родительских кругах, но и в кругах учителей и директоров школ. Мои коллеги судорожно читают этот запутанный документ, не все в нем понимают, готовятся к радикальной перестройке, поскольку наивно полагают, что коммерция в школе — это тяжелое наследие “дикого рынка 90-х”, от которого давно пора уходить, что школа не должна думать о том, как ей зарабатывать деньги, она должна думать о том, как ей обучать детей и как их воспитывать.
Тревоги родительские и учительские уже потому обоснованны, что закон-то принят, а госзаказа нет. И даже стандарты образования, на которых будет основан этот пресловутый госзаказ, не приняты…
Конечно, и сегодня наше бесплатное и общедоступное (по Конституции) среднее образование в реальности вовсе не так уж бесплатно, а про школьные поборы не писал только ленивый. Апологеты закона уверяют, что ратуют за выход из “тени” платной части школьного образования. Но ведь корень этой “частичноплатности” не в природной алчности учителей!
Школы финансируются сегодня на основе нормативов. Норматив — это стоимость обучения в год одного ученика. В Москве эти самые нормативы финансируются, по экспертным оценкам, процентов на 70%, в регионах — в среднем на 50%, а бывает, что и на 30%. Как быть?
Казалось бы, ответ ясен каждому школьнику, проходившему в шестом классе тему “Проценты”: государство должно финансировать государственные школы на все сто и контролировать качество образования. Однако вместо этого предлагается не увеличить, а “оптимизировать” нынешнее финансирование образования, которое и без того не ахти — меньше 4% ВВП. Что почти в три раза меньше, чем аналогичные показатели на цивилизованном Западе, и в четыре — чем на цивилизованном Востоке (Япония, Южная Корея).
Официальная коммерциализация среднего образования, предложение российской школе выйти на рынок и торговать “образовательными услугами”, гибрид под одной школьной крышей платности и бесплатности — путь для образования крайне опасный и к тому же беспрецедентный.
В очередной раз нам предлагается “особый путь”. В никуда.
Ни в Европе, ни даже в самых что ни на есть “рыночных” Соединенных Штатах ничего подобного нет. Везде, при всех местных традициях и отличиях, государственные школы бесплатны. При этом существует — отдельно — платное частное образование, но никто не смешивает это в одном флаконе, под одной школьной крышей. Кое-где, кстати, были попытки — все провалились. И не случайно.
Самая что ни на есть либеральная рыночная система в XXI веке осознает, что барьер платности в школе — это шаг назад, в Средневековье, к сословности общества, к разделению на классы по тугости родительской мошны. Разделению в одной школе на класс “А” — с доплатами и дополнительными занятиями по интересам, и на класс “Б”, где родители не в состоянии это оплачивать.
Это не просто стыдно, это опасно.
За этим — прогнозируемое усиление социальной напряженности в стране. И гарантированное закупоривание образования как самого эффективного социального лифта, по которому на верх — экономический, политический, научный, культурный, социальный — могут и должны подниматься действительно самые умные, талантливые, работоспособные.
Может быть, именно этого — привилегированных условий для своих отпрысков, консервации сословности — и хотят те представители нынешней “элиты”, которые в какой-то момент оказались ближе к газовому или нефтяному крану, к тому или иному властному кабинету и теперь рассчитывают передать эту близость по наследству?
Объяснимое и даже простительное желание родителя.
Труднее объяснить готовность страны отказаться от перспективы развития бесплатного общедоступного качественного образования как ключевого стратегического ресурса России в новом тысячелетии.
