Чарли Чаплин
Что могу рассказать своему маленькому сыну о Чарли Чаплине? Ребенок смотрит черно-белые фильмы великого комика и хохочет… Поведать крохе о том, что могилу артиста осквернили, труп выкрали? Я не могу объяснить этой дикости даже себе…
С точки зрения сегодняшних реалий осквернение могил — привычное плевое дело, да и похищение трупа — в сравнении с захватом живых, уязвимых человеков — сподручнее именовать гуманным актом, проявлением толерантности. Вот если бы украли живого 90-летнего старца и мучили, отрубали пальцы… Или взяли в заложники его детей, внуков и требовали выкуп… Ведь он, поди, богат… Значит, могли захватить всю школу, где кто-то из потомков мировой звезды учится… Мы повидали и пережили и не такое… На дворе XXI век, времена Ирода и уничтожения им младенцев вроде бы миновали… Ан нет: концлагеря, где избавлялись от детей, продолжают жить в нашей реальности.
Как растолковать — не только крохе, а самому себе: для чего нужно искусство Чаплина, его знаменитый “танец булочек” и помощь слепой девушке, для чего печальный смех, если главенствующая сила на земном шаре — не сочувствие, не сострадание, а осмысленные жестокость и издевательство?
Можно, конечно, пофилософствовать: люди вымещают на других (тех, кого считают виновниками собственных неудач) обиду и ненависть… Но разве Чаплин начинал путь в благополучной семье и в благоприятные, безоблачные времена? Разве его дорогу устилали лепестки роз? Нет, он вот именно преодолевал препоны, превозмогал тяготы, состоялся вопреки им.
Кому насолил этот маленький человечек, что ему, мертвому, чудовищно отомстили? Неужели апологеты фюрера отыгрались за антигитлеровский фильм “Великий диктатор”, поглумившись над трупом? Или чувства в похитителях мертвеца заглушила тупая алчность? Живой Чаплин был своим противникам не по зубам. Им не хватало аргументов, слов против логики всепрощения и доброты.
Запоздало расправляются с теми, кто уже не способен бороться, кого не умели превзойти при жизни, — лишь лузеры.
Высоцкий как педагог и воспитатель
Звучит странно. Не вяжется облик загульного, хриплого барда с возвышенным званием гуру. Не Ушинский, не Песталоцци, не Лев Толстой. А он — вот именно наставник и учитель уже нескольких поколений. Я дал послушать записи Высоцкого ребенку, не разменявшему первых пяти лет. И через несколько дней услышал: “Досадно мне, когда невинных бьют”. Это ли не азы морали, не фундамент нравственности?
Гладок был путь Высоцкого? Странно об этом рассуждать. Но у одного (хорошо, что не у двух) известного поэта читаем: Высоцкий — баловень судьбы, собирал полные залы поклонников, ездил за границу, в том числе в Уругвай. (Дался же этот Уругвай!) Вот уж действительно: счастливчик! Сгоревший заживо в пламени своего таланта, выжженный изнутри непринятостью, неприкаянностью — он и к дурману наркотиков, и к алкоголю прибегал потому, что бренное тело не принадлежало ему, а находилось во власти дара, изматывавшего мозг, испепелявшего кровь. И Пушкин по таким меркам — везунок, и Лермонтов — взлелеянный небом недотрога, а Есенин, Маяковский и Мандельштам — не жертвы Рока и “кремлевского горца”, а праздношатающиеся по бытию шалопаи, почетные гости на празднике бытия.
Аполлинер
Может ли претендовать на звание учителя поэт для “узкого круга”, для избранных? Книжечка прозы Аполлинера “Убиенный поэт” выпущена тиражом всего 500 экземпляров. Увидев эту цифру в выходных данных, я испытал смешанные чувства: гордость от того, что оказался в числе полутысячи избранников, которым повезло ее купить, и ужас — от сознания, что многомиллионному населению громадной страны этот сочинитель ни к чему. Издательства ведь мыслят трезво и не станут штамповать лишние тома, которые придется отправлять в макулатуру. Зато эти же издательства массово осчастливливают и воспитывают население миллионными тиражами препошлейших томов…
Портрет современного человека
Иногда меня, будто громом, поражает удивление: я прожил удивительную, потрясающую жизнь: занимался тем, чем хотел, наносил на бумагу то, что считал нужным (и мог нанести в силу умственных возможностей), встречался с теми женщинами, которые нравились, а в друзья мне были ниспосланы люди, которые были мудрее, добрее и дальновиднее, чем я. Но все чаще я задаюсь вопросом: а могу ли стать для кого-нибудь педагогом, учителем, примером? Могу ли на такое претендовать?
Я смотрю на себя в зеркало и думаю: кто я, из какой мешанины сложилось мое мировоззрение, какой эпохе принадлежу, если рос и формировался при социализме, подлинную свободу обрел в горбачевско-ельцинский период, а любимые писатели — в те годы, когда я набирал разум, не издавались или издавались ограниченно, были под запретом. Тогда обладания их книгами вожделели многие (скорее ради престижа и моды), теперь любых авторов на любой вкус вдоволь, да они не в фаворе. Лежат на удешевленных развалах, их не покупают, а то и выносят из дома на помойки — библиотеки уже не в моде.
Сколько времени потрачено мною в молодости на чтение пустых, мелких, примитивных, убогих опусов… Стыд, позор!
А ведь получил максимальное по советским понятиям образование. То есть: не знал почти ничего о Ветхом и Новом Завете, понаслышке оперировал именами Фрейда и Шопенгауэра. Мой дедушка знал неизмеримо больше меня. Папа знал меньше дедушки, но больше, чем я. Нас вынуждали и заставляли забывать… Намеренно вгоняли в ступор неведения.
Большую часть жизни я провел в зашоренной стране. Но и в демократических условиях осуществить себя непросто. Ибо конечный итог жизненного успеха (или неуспеха) зависит не только и не столько от места пребывания человека и определяется не только количеством усилий, положенных на достижение цели, но еще и благоволением Судьбы, везением, стечением обстоятельств…
Невозможно вообразить, сколь тяжелые преграды преодолели на своем пути те, кто стал примером для многих поколений. Но ни Чаплин, ни Высоцкий, ни Аполлинер также не избежали глумления и опошления…
Для меня ясна издевательская подоплека бытия: памятников за редким исключением удостаиваются благополучные, а не дерзкие, светочами в народном и историческом сознании числятся вовсе не доброхоты, искренне жалеющие людей, а мучители и уничтожители человеческой породы, преуспевают не святые, а ловкие созидатели мифов о себе самих…
Так стоит ли внушать сыну, “что такое хорошо и что такое плохо” — доказывая: надо быть трудолюбивым, обязательным, пунктуальным, если в памяти множество противоречащих этим постулатам примеров: не проспи легендарный Всеволод Бобров легкомысленно командировку в другой город, не почивай он сладко в то утро, когда его команда села в самолет и разбилась, и он тоже оказался бы в числе жертв…
В финале фильма “Новые времена” герой Чаплина учит свою спутницу улыбаться — вопреки обстоятельствам и наперекор бедам. Может, это и есть единственный урок, который следует преподать вступающей в жизнь крохе?
