В октябре к двум национальным исследовательским университетам присоединились еще 12. Подавляющее большинство вузов нового типа отличаются технической направленностью. Их миссия — соединить фундаментальную науку с прикладной, а обе вместе — с производством. Другими словами, добиться внедрения того, что мы у себя наизобретали.
На самом деле, попытка создать в России вузовскую науку уже третья по счету. Со второй половины XVIII до середины XIX века российские университеты во главе с московским являлись не только образовательными, но также крупнейшими научными центрами. Затем университетам запретили заниматься наукой, но к концу XIX века передумали и вернули ее в университеты. А уже в советское время — в 30-х годах ХХ века — изгнали оттуда снова. Казалось, насовсем: науку признали функционалом академий, а студентам велели учиться, учиться и учиться.
Тем временем мир двигался своим путем, и надо отдать ему должное, преуспел. В том числе по части вузовской науки. К середине 2000-х годов ее решили воссоздать и у нас — в основном по англо-американской модели, но с собственными ноу-хау. Статус исследовательского университета стали разыгрывать по конкурсу, перечень победителей утверждать чуть ли не на высочайшем уровне, а дополнительные средства распределять в сочетании с бюрократическими препонами.
Между тем во взятой за образец Великобритании дело обстоит иначе. В Англии сейчас около 30 университетов. Некоторые из них и в самом деле являются мощными исследовательскими центрами. Другие не двигают науку, а главным образом учат. Однако считать ли их исследовательскими, каждый решает сам, рассказал руководитель центра исследований высшего образования университета Саутгемптонского университета Джон Тейлор. А единственное, что отличает британскую вузовскую элиту, это объемы финансирования: 75% бюджета высшего образования страны приходится на двадцатку вузов, в том числе 50% — на четверку самых крутых, с Оксфордом и Кембриджем во главе. И все они ведут научные исследования, приносящие не только мировую славу, но и крупные доходы.
Впрочем, динамичное развитие исследовательских университетов в Великобритании началось сравнительно недавно, признал Тейлор. И в общем-то тоже с горя: в 90-х годах ХХ века британской системе высшего образования перестало хватать средств на финансирование всего подряд. Вузам пришлось выбирать приоритеты. Вскоре стало понятно: ставка на развитие научных исследований в вузе — верный способ обставить конкурентов и открыть доступ к дополнительным средствам. Причем из разных источников — бюджета собственного государства, ЕС, частного бизнеса. Установление контактов с бизнесом и экономикой стало главным приоритетом. А “чтобы продать себя подороже, британские университеты занялись развитием и стратегическим планированием”, — разъяснил профессор Тейлор.
Теперь каждый уважающей себя вуз, скажем, технологического направления, обязательно “сверяет часы” с компаниями-монстрами. А медицинские — с британским министерством здравоохранения и с крупными фармакологическими фирмами. В результате всего за полтора десятилетия лучшие факультеты британских вузов стали партнерами ведущих мировых университетов и вошли в международную сеть своих отраслей.
Правда, не обошлось и без потерь. Принцип “всем сестрам — по серьгам” канул в вечность: уровень бюджетных вливаний стал зависеть от эффективности вуза. Затем начала меняться структура университетов: количество факультетов, кафедр и других подразделений стало стремительно сокращаться. Вслед за структурой погоня за государственными и частными заказами изменила форму существования британской вузовской науки. Неспешной и благостной жизни профессоров пришел конец. Правительство стало отслеживать реальную экономическую отдачу — особенно в области новых технологий. А руководство — ревностно следить за эффективностью работы профессуры: тщательно вычислять индекс цитирования и подсчитывать публикации каждого в ведущих мировых научных изданиях.
В итоге университеты стали не просто конкурировать за лучшие кадры, но, заполучив их, удерживать у себя ежегодными повышениями зарплат и подталкивать исследователей к дальнейшему развитию. Небожителей не стало. Британские профессора, включая самых что ни на есть “звездных”, вступили в конкуренцию между собой. И те, кто ее не выдерживает, теряют работу.
