Эти “пейзажи” и “натюрморты” настолько экспрессивны, что буквально вырываются из каких-либо жанровых рамок. Казалось бы, банальный мотив цветка — такой простой и нежный — может быть наделен неистовой энергией Малявина и Врубеля; уходить в таинственную, по-леонардовски выразительную темноту; перемножаясь, превращаться в сюрреалистическое маковое поле и теряться в безбрежном океане полевых трав, как теряются в тревожном космосе персонажи Рембрандта. Энергичный мазок и пастозная манера письма, когда масло вздымается на холсте, сменяются тщательными лессировками.
В одном произведении у Бруни столкнулись разные манеры письма. “Искусство умирать” — натюрморт с опавшими лепестками — обращает на себя внимание “самурайским” названием и строгой цветовой гаммой: алые с черным лепестки и белая скатерть, темно-синий кувшин. Но, отбросив японскую сдержанность, автор пытается выйти в пространство скульптуры. Передний лепесток он делает нарочито объемным, подкладывая под краску какой-то наполнитель. Многие живописные завоевания, таким образом, куда-то улетучиваются, а скульптурность так и не наступает.
Не “наступает” и самого автора. Удивительно, но Лаврентий Бруни в знак протеста отказался присутствовать на открытии собственной выставки. Ведь здесь выставляются работы 90-х годов, когда талант художника выплескивался жгучей лавой на холсты.
