Меня невероятно огорчает реакция руководителей нашего здравоохранения на постоянные сообщения о том, что неизлечимо больные — от отчаяния! — кончают жизнь самоубийством: к медицине у них претензий не было, они просто сошли с ума, потому и покончили с собой.
Смущает понятное, однако же малосимпатичное желание прежде всего защитить свое ведомство. Но уж совсем неприлично для давших клятву Гиппократа — брезгливо-снисходительное отношение к ушедшим из жизни. Разве психиатрия — не раздел медицины? А эти пациенты, у которых возникли еще и проблемы с психикой, получали специализированную врачебную помощь? Да и о психических ли заболеваниях идет речь?
Самоубийства — десятая по значению причина смерти в современном мире. Чаще всего люди лишают себя жизни из-за неспособности справиться с множеством обрушившихся на них проблем. Они испытывают неуверенность, страх за будущее, свое и детей. Неопределенность, нестабильность, неуверенность порождают стресс. Но среди тех самоубийц, о ком мы говорим, — ушедшие в отставку по возрасту и состоянию здоровья профессиональные военные, люди решительные, жесткие, привыкшие преодолевать любые препятствия.
На эти темы я часто беседовал с Татьяной Борисовной Дмитриевой, академиком медицины, директором Государственного научного центра социальной и судебной психиатрии имени Сербского. Татьяна Борисовна, очаровательная, умная женщина, рано ушла из жизни; а беседы с ней всегда были и удовольствием, и открытием. Еще будучи министром здравоохранения России, Дмитриева говорила о том, что очень многие, не подозревая об этом, нуждаются в помощи психиатра, призывала не избегать специалистов: главное — вовремя получить врачебную помощь, чтобы не произошло худшего. Просто разговор с хорошим психиатром благотворно действует на человека, изнемогающего под грузом нерешенных проблем.
— Это больная тема, — рассказывала мне Татьяна Дмитриева. — Фактически каждый второй, кто приходит в поликлинику, нуждается в психиатрической помощи.
А как быть с профессиональными военными, которые прошли через войну или чудовищные испытания в мирной жизни и вдруг покончили с собой, интересовался я. Это люди, которые привыкли справляться со стрессами. Что же с ними происходит?
— Самоубийство — крайняя степень дезадаптации. То есть человек больше не видит себе места в жизни. Частая ситуация: человек смертельно болен, знает, что обречен, что медицина бессильна, его мучают страшные боли. И он решает уйти из жизни. Я не могу одобрительно отнестись к такому выбору, считаю, что всегда есть шанс. Но когда сильные, достойные люди делают такой выбор, я к нему отношусь с уважением…
Неизлечимо больные люди помимо лечения основной болезни нуждаются в психологической помощи. В современной медицине это идет рука об руку. К таким пациентам — без всякой их просьбы — должны присылать профессиональных психологов или специально подготовленных социальных работников: поддержать дух в слабнущем теле! Помочь справиться с охватывающим страхом! Иногда — просто поговорить.
Беда в том, что в отечественной медицине эта отрасль практически отсутствует. Таковы традиции, складывавшиеся десятилетиями. Каков идеал общества? Человек должен быть здоров, крепок, весел. Заболел — сам виноват.
Глава советского правительства Молотов заболевших подчиненных увольнял:
— Взрослый человек не позволяет себе простужаться. Не сидите под форточкой, носите калоши…
Нездоровье следовало скрывать. Когда Сталин себя плохо чувствовал, никого к себе не допускал. Болея, уезжал на юг. Когда у него случился инсульт, Берия хотел его навестить (редкий случай — в главе ведомства госбезопасности проснулось что-то человеческое). Сталин запретил. Не желал, чтобы кто-то знал о его недугах, видел его в постели слабым, немощным. Все должны были считать, что вождь здоров и работает.
И уж тем более не думали о том, что переживший чудовищный стресс или невероятно страдающий человек прежде всего нуждается в неотложной психологической, а то и психиатрической помощи. В нашей жизни нет места ни боли, ни страданию, ни драмам, ни трагедиям. Единственный конфликт — борьба лучшего с хорошим… Исходили из того, что советские люди в принципе не имеют права на проявление душевной слабости, недостойной строителя коммунистического общества. Если возникла проблема, нужно зайти к секретарю своей партийной организации, все с ним обсудить и получить правильный совет.
Многие люди, страдающие от психических расстройств, не подозревают, что существуют эффективные способы их лечить. Или же боятся огласки из-за того, что психические заболевания все еще считаются чем-то позорным.
Нет ничего позорного в депрессии. Это серьезная болезнь, а не помешательство, как многие полагают. Это все равно что спутать сердечный приступ с болью в желудке! Депрессия причиняет невероятные страдания. Кто этого не испытал, не понимает. Это то же самое, что пытаться описать зубную боль тому, кто никогда не сидел в кресле у дантиста. Депрессия не оставляет никакой надежды. Ни эмоций, ни чувств. Ощущение полной безнадеги и мысли о самоубийстве.
Уже выяснена биологическая, биохимическая основа многих вариантов депрессий. Людям можно помочь. Появились лекарства, способные влиять на биохимические процессы в головном мозге. И они произвели революцию в медицине! Конечно, как у всякого лекарства, могут быть побочные эффекты. Но депрессия, при которой жизнь ничего не стоит и человек готов покончить с собой, все-таки страшнее.
Неизлечимые болезни, автомобильные катастрофы и несчастные случаи поставляют в реанимационные отделения больниц людей, которые пребывают между жизнью и смертью. И врачи знают, что к жизни эти люди не вернутся. Свой последний час они встречают на больничной койке, в холодном окружении пузырьков с лекарствами. Но ни медицина, ни общество не вправе оставаться безучастными к просьбам неизлечимо больных. Умирающие не должны испытывать все ужасы, которые им уготованы.
Неизлечимые заболевания превращают закат жизни в ад. Применение широкого спектра современных обезболивающих позволяет даже онкологических больных избавить от невыносимых мучений. Но такое лечение и создание комфортабельных клиник, не унижающих больного, а заботящихся о нем, обходится дорого. Деньги есть, но вот только на что мы их тратим?
Речь идет о смертельно больных и страдающих людях, у которых нет ни единого шанса выжить и которые ежеминутно, ежесекундно думают только о преодолении изматывающей, не исчезающей боли! Но, когда пациенты просят избавить их от боли в эти последние часы, к ним никто не прислушивается. А ведь ключевой вопрос для медленно угасающего человека — избавление от боли. Пациенты чаще всего даже боятся признать, что им больно, что они страдают, что они мучаются. Не решаются попросить избавить их от этих страданий. Не хотят обидеть врачей, вызвать их недовольство. Для отечественной медицины характерна низкая озабоченность субъективными ощущениями пациента. Врачи заняты лечением, жалобы пациента часто лишь раздражают. Можно и потерпеть…
Предсмертные мучения можно облегчить, увеличив дозу наркотических средств, снимающих боль. Разумеется, под строгим врачебным контролем. Потому что если остается хотя бы малейшая надежда, то передозировка наркотиков, которые сами по себе ускоряют смерть, становится в высшей степени сомнительным делом. Врачей нужно учить тому, что их обязанность — не только лечить, но и избавлять пациента от страданий. Забота о психическом здоровье и психологическом комфорте пациентов должна быть в ряду самых важных медицинских приоритетов. Для лечения пожилых людей требуются познания в гериатрии, которых не хватает обычным терапевтам и тем более — другим специалистам, которые видят только конкретную проблему, но не берут в расчет общее состояние пациента. Психотерапия предполагает возможность помочь больному — кому-то дополнительной заботой, а кому-то лекарствами.
И все мы должны перемениться. Мы избегаем общения с безнадежно больными, умирающими, инвалидами. Мы не хотим знать о трагедиях, которые случаются рядом с нами, не желаем видеть чужих страданий. Как в каких-то пещерных обществах, безнадежно больных и очень пожилых сразу списывают со счетов, жизнь их считается утратившей ценность. Не знаю, есть ли какие-то инструкции или негласные указания на сей счет, но чувствуется, что медицина помогает им из-под палки, что лечат их по остаточному принципу: и хороших лекарств жалко, и врачам лишний раз беспокоиться неохота.
А психиатрических больных и вовсе считают гражданами второго сорта! Но и те, у кого проблемы с психикой, — такие же человеческие существа, как и все, и они имеют право на все, что современный мир способен дать человеку.
Нам надо прекратить стыдливо молчать об этом. Реальность требует терпимости и теплоты, воспитания в себе способности к состраданию и сочувствию. Хотя бы потому, что придет час, когда все эти качества могут понадобиться любому из нас.
